Отражение (СИ) - Ярошинская Ольга

— Кое-что изменилось, — возразил Шрам, который стоял у двери, не решаясь сесть за стол к чарам. — Первого больше нет. Он хотел стравить дома и наблюдать, но теперь Сумерки могут выступить на защиту седьмого дома. Твоего дома, Мэди. А если ты решишь пойти в Ночь, я с тобой, до конца.

Бас ревниво глянул на него, а я подвинулась, освобождая Шраму место за столом.

— Садись к нам, — попросила я. — Мне может понадобиться твой совет.

Шрам не стал ломаться. Подвинув стул, он сел и, обведя нас всех взглядом, склонил ко мне голову, расчерченную когтями твари, и громко прошептал:

— Вон тому хорьку в замшевом пиджачке я бы не доверял.

Ронда прыснула со смеху, и даже Ларг улыбнулся, а Кейден задохнулся от возмущения.

— И это говорит человек, только что прирезавший своего соратника?

Шрам кивнул.

— Представляешь, как легко мне будет свернуть твою шейку?

— Так, давайте без ссор, — попросила я. — Хватит с нас войн, правда? Лучше пусть каждый по очереди выскажется, что он думает о моем предложении.

— Исключено, — бросила Элма и скрестила руки на груди, давая понять, что разговор закончен.

Уверена, Крон бы тоже высказался против, но он вышел наружу, чтобы проверить подходы к дому.

— Это очень опасно, — задумалась Ронда. — Но нас — целый отряд. К тому же Бас, Кейден и я — боевые чары.

— Я тоже вообще-то! — напомнил о себе Фалько. — У меня уровень восемьдесят пять!

— Ты первокурсник, — напомнила Элма. — Ты еще ничего не умеешь.

— Дай мне только шанс, и я тебя удивлю, — многозначительно пообещал он. — К слову, ты ведь очень расстроилась, когда решила, что я погиб. Не хочешь отпраздновать мое чудесное воскрешение?

— Я хочу пойти к твоей маме и рассказать все, что тут случилось, в мельчайших подробностях, — процедила сквозь зубы Элма. — А потом посмотреть, что она с тобой сделает.

— Нравится порка? — хмыкнул Фалько. — Не то чтобы моя тема, но можно попробовать. Я открыт для экспериментов.

— Ночь! — напомнила я. — Говорим по делу.

— Куда Ронда, туда и я, — буркнул молчавший до этого Ларг. — Но вообще-то я считаю, что твое предложение, Мэди, при всей своей рискованности, разумно. Надо как минимум проверить твои способности в их естественной среде.

— Я уже сказал, что ты можешь во всем на меня рассчитывать, — напомнил Шрам.

Монтега отмалчивался, то ли демонстративно обидевшись на хорька, то ли решив сперва послушать, что думают остальные. Но я с замиранием сердца ждала, что скажет Бастиан.

— Ладно, — решился он наконец. — Можем сделать что-то вроде пробной вылазки. По крайней мере, там тебя никто не будет искать.

***

Найрин изодрала все пальцы, но замок не поддавался. Чаросвет потух, не искрился даже на ладонях, словно бы вытек из нее до последней капли как из разбитого сосуда.

— Помогите! — выкрикнула она, и твари в вольерах взвыли и зарычали. — Выпустите меня отсюда!

Плечо распухло от царапин — кошка сумела ее задеть — и болезненно пульсировало. В ушах стоял треск, как будто кто-то царапал когтями стекло, а в глазах было темно, как в клетке, где она оказалась. Кошачья вонь пропитала ее насквозь, и Найрин в отчаянии уцепилась за сетку вольера и потрясла.

— Выпустите меня! — закричала снова.

Все из-за разбитого зеркала. Она так хорошо все придумала, но зеркало разбилось. Плохая примета.

Она сама будто разлетелась на кусочки, которые теперь не собрать. Их уносило ветром, засыпало пеплом ушедших страстей, засасывало в трясину.

Кто же сделал с ней это? Она должна найти виновника и отомстить. Найрин цепко ухватилась за последний осколок памяти, в котором четко отпечаталось отражение девушки, сияющей, милой, с шикарными волосами, гладкими и блестящими, как лунный свет. Это она во всем виновата. Найрин знала точно — она.

Ее нашел Дунгер во время обхода. Охнув, кинулся отпирать замки, помог подняться с отсыревшей соломы.

— Одни осколки, — доверительно сообщила Найрин, когда он вывел ее из клетки. — И темнота.

В целительском крыле, куда ее привели, она заглянула в блестящий диск лекаря, который ее осматривал, и увидела тень с исхудавшим лицом и серыми как дождь глазами.

— Ни проблеска чаросвета, — озадаченно произнес лекарь. — Как такое могло случиться?

— Зеркало разбилось, — сказала Найрин. Это она знала точно. Это все, что она теперь помнила.

***

— Выходит, Мэдерли уехала из академии чаросвет вместе с группой других студентов, — задумчиво повторил Тибальд, и тень, зажав монету в кулак, выскользнула из кабинета.

За бесценную информацию он платил такие гроши, что стыдно признаться. Тени повсюду, и в его доме их тоже полно. Найти осведомителя оказалось не сложно. Такова уж сущность рабской натуры: те, кому удалось пробиться чуть выше, готовы пойти по головам, лишь бы не потерять тепленькое местечко. А работа в доме Серебряного Льва — это престижно и почетно, даже если приходится мыть унитазы.

Тибальд откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы в замок, размышляя. По всему выходило, что надо ловить момент. Пора разделаться с девчонкой, раз уж выпала такая возможность.

Не такой уж глупый ход — спрятаться в Сумерках. Как знать, вдруг Альваро пойдет на попятную и захочет отдать девчонку Красным Псам. Если он так сделает — Тибальд будет глубоко разочарован. Нельзя подвергать опасности репутацию старого друга. Он, Серебряный Лев, не позволит унизить Артиреса.

Тибальд осклабился, но, одернув себя, сомкнул губы. Клыки давно истерлись — не стоит показывать людям беззубого льва.

В цитадель оракулов он попал часом позже. Великий ковер, свисающий меж хрустальных колонн, напоминал грязную тряпку, по которой расплылась кровь.

— Кто-то умер? — поинтересовался Тибальд, ткнув тростью в великое полотно.

— Кто-то всегда умирает, — глубокомысленно ответил оракул с черной бородкой, в которой струился ручеек седины.

Вот кого шарахнуло сильнее всего — оракулов. Прежде сидели под белым куполом, таращились на ковер и важно раздували щеки, а потом птичка прилетела, крылышком махнула, и вся хрустальная цитадель разом превратилась в сборище клоунов.

Старик появился из неприметной белой двери, пошел навстречу, раскинув руки, как будто приветствуя лучшего друга. Так, в общем, и есть. Он, Серебряный Лев, принес благую весть и надежду на то, что мир вновь станет таким как прежде. Достаточно убить птичку.

— Вы уже назначили нового Серого вместо нашего скоропостижно почившего друга? — поинтересовался Тибальд, взяв старика под руку и отводя в один из коридоров.

Полотнище с красной кляксой действовало ему на нервы.

— Есть несколько кандидатов, — покивал белой головой оракул. — Хочешь посмотреть?

— Кто из них может выполнить любой приказ без раздумий? — спросил Тибальд.

— Все они, — ответил оракул без всякой паузы. — Это основной принцип отбора. Эквилибр должен защищать равновесие любым способом — даже ценой своей жизни.

— А что насчет чужой жизни? — уточнил он.

Оракул лишь усмехнулся в бороду.

— Кого ты хочешь убить, Серебряный Лев? — прямо спросил он.

— Я не хочу никого убивать, — возразил Тибальд. — Но мир висит на волоске. Если есть возможность это исправить, будет страшной ошибкой ее упустить, не так ли?

Оракул цепко глянул на него из-под белых кустистых бровей.

— Если эта жертва нужна миру — мы ее принесем, — медленно кивнул он.

Дальнейший разговор вышел коротким. Узнав суть, оракул ухватился за его предложение обеими руками.

— Мы выпустим эквилибров немедля, — пообещал он. — Главным определим Серого, который был братом предыдущего. Да, знаю, они отказываются от дома и семьи, когда поступают на службу, но нельзя отметать наследственность. Честно скажу, если бы ты не пришел, я бы скорей выбрал другого. Но этот… Он родился в Сумерках, в темной дыре, куда солнце светит по праздникам, и готов удавить любого — лишь бы не возвратиться назад.

Тибальд кивнул, услышав подтверждение своим же недавним мыслям. Самый жестокий надсмотрщик получается из бывшего раба.