Одержимость Фенрира (СИ) - Снегова Анна

А, ч-ч-чёрт… не во всех местах дитё.

Нари мычит что-то сонно, потягивается и прижимается ко мне грудью с острыми сосками. Моя девочка тоже до сих пор возбуждена. Закидывает на меня колено, трётся…

Чтоб я сдох, но этого стерпеть уже невозможно!

Опрокидываю свою малышку на лопатки и накрываю собой.

Она мягкая, тёплая, сонная и велик соблазн взять прямо такую. Но дрожа от нетерпения, я жду, пока она проснётся окончательно. Тем более, что она уже чувствует моё желание, её запах становится острее – пряный, бьёт в меня хмельной волной, мысли путаются.

Трепет длинных ресниц, бросающих тени на нежное лицо.

Она распахивает глаза.

Зелёные, как листва таарнских лесов.

Что я в них увижу? В этот самый первый, самый честный миг между сном и явью, когда человек ещё не успевают натянуть на себя маску, которую все мы так или иначе невольно носим с другими людьми?

Туманная дымка сна рассеивается, она выныривает из забытья…

И в её глазах вспыхивает такая яркая, такая искренняя радость, что у меня что-то болезненно щемит в грудной клетке.

Пухлые, обветренные и зацелованные губы раздвигаются в улыбке. Голос ещё совсем хриплый.

- С добрым утром, любимый! Мне снился такой чудесный сон! Представляешь, как будто мы с тобой…

Не успеешь ты рассказать, что тебе там снилось. Спрошу потом.

Впиваюсь в эти губы. Ловлю её томный стон. Вторгаюсь языком в доверчивый рот. Сминаю жадно в пальцах нежную грудь, вдавливаю в постель распростёртое подо мной тело.

Вхожу одним толчком. Она распахивает свои огромные глаза, в которых для меня отныне целая Вселенная. Вижу своё отражение в трепещущей зелени. Впивается зубами в без того искусанную нижнюю губу, но всё равно не может сдержать протяжный стон удовольствия, от которого у меня просто сносит крышу.

Дрожит и плавится, обнимает своим жаром, впивается ноготками в спину. Откидывает голову на подушке, обнажая беззащитное горло, на котором часто-часто бьётся жилка. Хищник внутри меня звереет от этого зрелища.

Моя, моя, моя…

Единственная, долгожданная. Моё сердце, моя любовь, моя Жизнь.

Нари.

Глава 33

Глава 33

Нари

Солнце всё выше, я ощущаю его всей кожей. Оно проникает через тонкие занавески и наполняет комнату прозрачным, ясным светом. Это очень старое и обшарпанное помещение, доски облезли и где-то в углу, под потолком, даже подгнили. Но мне настолько всё равно, что даже смешно. Как вообще могут тревожить такие мелочи, когда в жизни происходит самое чудесное и нежданное.

Приподнимаю голову с подушки, смотрю вниз, снова роняю.

Нет, мы такими темпами сегодня вообще никуда не пойдем!

Фенрир умудрился заснуть. Прямо-таки отрубиться. Как будто всю ночь не спал, ей-богу! Хотя и я не лучше. Всё тело заливает истома, не пошевелиться…

А хотя, наверное, в этом вот как раз виноват скорее мой муж. Он даже во сне умудряется спать так, чтоб надёжно придавливать меня поперёк груди тяжеленной ручищей в буграх мощных мышц. Бдит. Чтоб я никуда не делась.

Осторожно, чтоб не разбудить, пробегаю кончиками пальцев по загорелой коже. Он даже не шелохнулся.

Сладко вздыхаю, улыбаюсь. Мне сегодня всё утро хочется! Наверное, за всю жизнь столько не улыбалась.

Жаль, не успела рассказать Фенриру, какой чудесный снился сон.

При воспоминании о том, как именно он меня разбудил, щёки вспыхивают жаром. Неужели так будет всегда? Даже не верится.

Робко тянусь и касаюсь его волос, глажу по голове, пропускаю меж пальцев упрямую жёсткую серебряную шерсть. Зверь в теле человека. Могучий, грозный… страшный для всех, кроме меня. Интересно, каково это, носить в себе дикую сущность?

Муж коротко вздыхает, мои пальцы опаляет горячее дыхание, коснуться его губ не успеваю. Отдёргиваю руку. Решаю, что, наверное, лучше не испытывать судьбу. Нам и правда ехать, а я уже не в силах пошевелиться.

Вот что теперь делать? Будить? Жалко. Хочется просто лежать, никуда не вылезать из нашего уютного гнёздышка в белых простынях, и смотреть, как он спит. Правда, спит слишком заразительно… пожалуй, так и я тоже скоро…

***

Просыпаемся оба лишь под вечер.

Переглянувшись, тянемся друг к другу. Молча, как два заговорщика, набрасываемся, и я не знаю, поцелуи это ещё, или уже укусы. Мы спешим так, как будто хотим надышаться друг другом впрок. Как будто у нас не целая жизнь впереди, а всего один день. Это невыносимо! Такая жажда. Даже малейшее расстояние воспринимается как физически невыносимое. Фенрир собирался спуститься за завтраком. Его не было пять секунд. Вернулся. Сказал, будет дёргаться, если я останусь одна даже ненадолго. Я его прекрасно понимаю – сама ходила туда-сюда, одетая и напряжённая, меряла шагами комнатушку.

В общем, спустились в трапезный зал за руку, переплетая пальцы. Рыжая смотрела на наши ладони, не скрывая зависти, но мне уже было всё равно. Да, я счастлива! И не собираюсь из-за этого стыдиться. Моё счастье куплено дорогой ценой. Никому не пожелаю столько боли и одиночества, которые я испытала.

Муж отдал хозяйке запечатанное письмо, договорился о гонце. Заплатил золотом, попросил отправить двоих. Предупредил, что вождь Таарна ждёт это послание, и если он узнает, что его не доставили, а деньги просто прикарманили, кому-нибудь отгрызёт голову.

Говорил это очень тихо и очень спокойно. Вот только во рту удлинились клыки, сверкнув в пламени очага, на котором поджаривался поросёнок. И хозяйка побледнела, как полотно. Долго кивала и раскланялась, угрожая вывалить свои достоинства не всеобщее обозрение, и поспешила поскорей ретироваться, искать подходящих гонцов. Наверное, теперь ей уже не хочется так уж сильно на моё место, мстительно подумала я. И с удовольствием придвинулась ближе к своему Волку.

Мне вообще всё время хотелось его касаться.

Есть такие цветы, которые всё время тянутся к солнцу, поворачиваются за ним, а на ночь закрывают лепестки, потому что без солнца им не нужно ничего, не нужен свет других светил. Кажется, со мной так же.

После позднего завтрака, который, учитывая вечерний час, скорее можно назвать ужином (Фенрир убеждал меня, что «когда проснулся, тогда и завтрак»), мы всё же покинули таверну.

Хозяйка к тому времени притащила тёплую одежду для меня, которую раздобыла где-то в деревне по приказу Фенрира – крестьянское платье из тёплого и грубоватого домотканного льняного полотна, парочку нижних юбок для тепла, тяжеленные ботинки на овечьем меху, которые оказались мне, правда, великоваты, и в придачу тёплый плащ с капюшоном, практичного тёмно-серого цвета.

Думаю, деревня озолотилась на моём муже. Правда, не то, чтобы местные сильно огорчились, когда странный чужак, хищно оглядывающий окружающих тяжёлым предупреждающим взглядом, наконец, убрался. Скорее, выдохнули с облегчением.

К сожалению, в деревне не нашлось ни одной карты.

Фенрир попытался по памяти восстановить примерный путь до Гримгоста. Я помогала, тщательно воспроизводя то, что помнила с детства. Мы вместе долго рисовали крошками на столе очертания крупных рек, которые мы дружно решили на всякий случай огибать. Для этого достаточно было забрать ещё немного влево, на запад. Конечно, так получался изрядный крюк. Но мы согласились с тем, что лучше дольше, но поспокойнее.

Странное происшествие с бешеной ядовитой рекой никак не давало мне покоя.

Места, которыми мы должны были продвигаться, считались совсем дикими. Но даже это казалось меньшим риском. В конце концов, что может угрожать мне рядом с моим Волком?

Правда, это означало также, что на много дней пути нам не встретится ни одной таверны и приличной постели. Вот это удручало больше всего. Кажется, я входила во вкус. Мне ужасно нравилось быть женой. Конечно, я понимала, что у нас сейчас «медовый месяц». И впереди будет немало трудностей. Но муж меня даже слишком баловал и обращался со мной так осторожно и бережно, словно я была величайшая драгоценность, такая хрупкая, которую одно неверное движение может разбить. Иногда мне приходилось специально дразнить его, чтоб взыграл снова тот дикий, неукротимо бешеный нрав, который я особенно любила.