Лекарь Его Величества. Том 4 (СИ) - Алмазов Игорь

Толстый неохотно подвинулся, и я открыл свой кабинет.

— Проходите, — кивнул я.

Сам я расположился за своим же рабочим столом, показывая инспектору, чтобы он сел на стул напротив. Проверять все документы можно и с того места, а занять моё кресло я ему не дам.

Михаил Геннадьевич поджал губы, но ничего не сказал. Он уселся за стол и принялся просить у меня различные акты, договоры и прочие документы.

— У нас есть информация, что вы владеете также заводом алхимических препаратов, — спустя минут двадцать проговорил он. — У вас есть соответствующая документация?

— На заводе да, — я приподнял одну бровь. — Но сейчас вы проверяете мой алхимический магазин.

— Я просто уточняю, стандартная процедура, — буркнул он и снова уставился в документы.

Я же всё больше начинал задумываться, что что-то тут не так. Обычно о подобных плановых проверках действительно предупреждается заранее, и аргумент «забыли» звучит как-то странно. Да и поведение у них подозрительное. Толстый так вчитывается в каждую бумажку, что вот-вот дырку взглядом сделает.

— Договор о поставке некоторых препаратов из химической лаборатории у вас истекает через месяц, — проговорил он. — Он уже вот-вот будет просрочен!

Слабая попытка подкопаться, если честно.

— У меня есть месяц, чтобы заключить новый, — спокойно констатировал я. — Это не является нарушением.

Он снова поджал губы и вновь уткнулся в листы бумаги.

Их явно кто-то подослал. И заплатил, чтобы они нашли у меня нарушения. Только кто — пока непонятно. Снова Елисеев решил вернуться в нашу войну? Пока что подозревал именно такую версию. Это было вполне в его духе.

— С документами всё в порядке, — с плохо скрываемым сожалением в голосе произнёс Михаил Геннадьевич, спустя ещё время. — Но главные нарушения обычно и не в бумагах находятся. Если в магазине проблемы — на бумагах всегда всё чисто!

Убийственная логика! Конечно же, бумаги не могут быть в порядке просто потому, что они в порядке. Обязательно должен быть подвох.

— Тогда дождёмся вашего помощника, — спокойно отозвался я.

«Тонкий» не заставил себя долго ждать и появился в моём кабинете уже через пять минут.

— Четыре нарушения, — громко заявил он. — Негрубые, но количество всё равно имеет значение!

— Уже кое-что, — оживился Михаил Геннадьевич.

Интересно будет послушать, что за нарушения у меня нашли!

— Огласите весь список, пожалуйста, — произнёс я.

«Тонкий» прокашлялся и достал папку с бумагами.

— Нарушение первое, в зоне для персонала недостаточное разделение места для приёма пищи и места для хранения личных вещей, — заявил он.

— И что же означает ваше «недостаточное»? — тут же поинтересовался я.

— Зоны должны быть разграничены чётко, — ответил Яков Ефимович. — А у вас они перетекают одна в другую.

Так, первое нарушение сразу мимо. Подобные заявления со мной явно не прокатят.

— В документах указано, что в бытовом помещении, выделенном для сотрудников магазина, должны быть две зоны, — спокойно проговорил я. — Для приёма пищи и для хранения личных вещей. Ни в одном документе нет каких-то нормативов об их «достаточном» разделении.

— Ну ведь понятно, что зоны должны быть… — неуверенно начал «Тонкий».

— Понятно, что зоны должны быть, и они есть, — резко оборвал я его. — Слушаю дальше.

Уже окончательно стало ясно, что эта проверка непростая. Прицепиться к зонам в бытовом помещении! Что ж, послушаем, что он ещё придумал.

— Нет маркировки на шкафу для хранения швабр и других предметов уборки, — заявил «Тонкий». — Очень серьёзное нарушение!

И снова мимо. Я все эти законы и правила выучил назубок ещё до вступления в должность! Так что на этом меня не подловить.

— Хозяйственный инвентарь весь промаркирован, — отозвался я. — Ветошь хранится в отдельном маркированном контейнере. Однако шкаф для остального инвентаря по документам может быть и не маркирован.

— А запас бытовой химии? — тут же сделал ещё один выпад «Тонкий». — Он должен быть минимум трёхдневный!

— Он практически месячный, — усмехнулся я. — Нет, если мыть полы не водой со средством, а средством с каплей воды — тогда хватит всего на три дня. Но даже так это попадает в регламент.

Мне уже было даже забавно слушать, как они изо всех сил пытались найти у меня нарушения. Вот только это им не особо удавалось.

— Яков Ефимович, ещё что-то есть? — раздражённо окрикнул своего помощника старший инспектор.

— Ещё картины, — тут же отозвался тот. — В торговом зале. Запрещено, вроде бы.

Единственный момент, к которому действительно можно было бы придраться. Но и тут мимо. Запрещены растения в цветочных горшках, ковры на полу и тканевые шторы. Кроме того, картины были в застеклённых рамках, а значит регулярно и легко подвергались санитарной обработке.

Я озвучил этот момент, и лицо «Толстого» скривилось окончательно.

— Ещё что-нибудь! — прикрикнул он. — Освещение, вода, канализация!

— Всё соответствует нормам, — пискнул тот. — Всё остальное в порядке.

— Приятно слышать, — усмехнулся я. — Как же я рад, что моя первая проверка прошла без проблем. Правда, господа?

«Толстый» посмотрел на меня таким взглядом, словно собирался ударить по голове стулом, а затем назвать это нарушением.

— Да, всё в порядке, — выдавил из себя он. — Мы пойдём.

— Вы должны выдать мне документ о том, что проверка пройдена успешно, — напомнил я. — А если у вас проблемы с памятью, могу посоветовать отличный препарат, отвар из шалфея, розмарина и женьшеня.

— Не стоит, спасибо, — буркнул Михаил Геннадьевич. — Сейчас подготовлю.

Он снова приземлился на стул, с которого вставал в порыве своего негодования, и принялся оформлять документ. Написал он его очень быстро, гораздо менее тщательно, чем выискивал нарушения в документах. После чего передал бумагу мне, и они с «Тонким» поспешно ушли.

Я мог бы воздействовать гипнозом, чтобы узнать, кто конкретно их подослал, но по многим причинам не стал этого делать. Самая главная причина — магический запас надо беречь. Впереди ещё полдня работы в магазине, и может прийти кто угодно. А вторая причина — в этом не было необходимости. Тот, кто решился на такой ход, рано или поздно проявит себя снова.

А Елисеева я и так собирался навестить в ближайшие дни, я всё ещё подозревал его в связи с чёрным рынком. Заодно и этот вопрос разузнаю.

Остаток рабочего дня после всех этих приключений прошёл очень спокойно. Покупателей было много, так что на месте сидеть не пришлось, но больше никаких запоминающихся случаев.

Вечером я специально дождался Егора, который сегодня работал в ночную смену, чтобы с ним поговорить.

— Добрый вечер, Николай Владимирович! Рад вас видеть! — бодро отозвался тот, когда вошёл в магазин.

— Здравствуй, Егор, взаимно, — кивнул я. — Мне надо с тобой поговорить, обсудить одно очень важное дело.

— Сейчас, переоденусь, и готов, — серьёзно кивнул он.

Вскоре он встал за прилавок, сменив убежавшего писать новые картины Александра, и с напряжением уставился на меня.

— Плохо работаю? — робко предположил он. — Хотите сделать мне выговор?

— Нет, с этим всё хорошо, — успокоил его я. — Поговорить я хочу о другом. Я очень хорошо общаюсь с одним хирургом, и обсуждал твой шрам на лице. Так вот, этот шрам можно прооперировать и избавиться от него.

Егор шокировано прикоснулся рукой ко лбу. А в глазах появился слабый огонёк надежды.

— От него можно избавиться? — переспросил он. — Но мне объяснили, что за такие застарелые шрамы никто не берётся. Если бы я сразу обратился к хирургам, то тогда…

— Многие не берутся, но операция возможна, — ответил я. — Разумеется, она очень сложная в исполнении. Если говорить проще, то берутся тонкие участки кожи с других областей и пересаживаются на лицо. А рубцовые ткани, образующие шрам, наоборот вырезаются.

— И у меня будет нормальное лицо? — снова переспросил он.