Жена на полгода (СИ) - Иконникова Ольга

На сей раз мне некогда было краснеть — я почти не слушала речь Ноэля – я разглядывала лица сидевших за столом людей, пытаясь отыскать на них хоть какие-то признаки их тайных мыслей.

Вот закашлялся месье Дюпон — должно быть, это помогало ему скрыть разочарование и досаду. Вот одобрительно кивнул Даниэль -— и я послала ему в ответ благодарный взгляд. Вот распахнулись изумленно глаза мадемуазель Ганьер.

В реакции только одного человека я ничуть не сомневалась, и он меня не разочаровал. Герцог Лефевр поднялся со своего места с таким грозным видом, что мне показалось, он готов был опрокинуть стол.

— Об этом не может быть и речи! — он отшвырнул салфетку, и та, попав в соусницу, разбросала по белоснежной скатерти ярко-оранжевые пятна. - И если ты наберешься наглости, чтобы обратиться с подобной просьбой к его величеству, то знай, что я со своей стороны буду всячески этому противодействовать. Имя Лефевров никогда не перейдет к ребенку, в жилах которого течет темная кровь простолюдинов.

Неужели, герцог в самом деле думал, что кровь купца или крестьянина по цвету и густоте хоть чем-то отличалась от той, что текла в жилах дворян? Если так, то он был куда глупее, чем казался. Но думать об этом сейчас мне было некогда.

Маркиз тоже поднялся, и теперь отец с сыном стояли друг против друга как две грозовые тучи.

— Вот как? — усмехнулся Ноэль. — Ну, что же, ваша светлость, вы не оставляете мне выбора, — и обернулся ко мне. — Айрис, мы немедленно едем в Монтерси! Надеюсь, священник не откажется провести обряд нынче же вечером. Мы сделаем наш временный брак настоящим!

47.

Он стремительно вышел из столовой, и мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним.

Я понимала, что побудило его поступить именно так, но не могла этого одобрить. И хотя мне было приятно, что он вступился за меня перед отцом, я не сомневалась, что скоро он пожалеет о своей горячности. К тому же, это шло вразрез с тем планом, что предложил месье Тьери.

Я догнала его в середине галереи — как раз напротив портрета Нинон Ландре.

— Постойте, ваша светлость! Давайте поговорим!

Он остановился, развернулся ко мне, но во взгляде его я увидела прежнюю решимость. Он не жалел о сказанных словах.

— Разве вы не слышали, Айрис? Мы едем в Монтерси! Если обряд не может быть совершен вечером, значит, мы останемся в городе до утра. Мы вернемся сюда настоящими мужем и женой, и моему отцу придется с этим смириться. Да-да, я помню о проклятии Лефевров, но полагаю, что теперь, когда мы знаем об убийстве девушки в тайной комнате, под него можно подвести вполне материальную основу.

Не думайте, что я преуменьшаю опасность, которая может грозить вам как моей жене. Ничуть — я осознаю ее и намерен сделать всё, чтобы вас защитить. Я сам увезу вас в столицу. Я сниму вам дом, о котором никто не будет знать. Вы родите мне ребенка, и что бы там ни думал герцог Лефевр, наш сын станет однажды маркизом Ренуаром.

Его слова имели бы смысл, если бы я в самом деле была беременна. Но мы оба знали, что это было не так.

— Довольно, ваша светлость, — я положила свою руку на его. — Не скрою, я польщена тем, сколь многим вы готовы были пожертвовать ради меня. Но это ни к чему. Прошу вас, успокойтесь. Если вы хотите, мы поедем в Монтерси и даже останемся там до утра. Возможно, это позволит вашему отцу осознать, что подобным путем он добьется только вашей ненависти. Но вы не должны ссориться со своей семьей из-за меня. Если мы заключим настоящий брак, вы скоро пожалеете об этом. А мне будет невыносимо осознавать, что я стану вас тяготить.

— Но это не так, Айрис! — выдохнул он. — Никогда и ни с кем мне еще не было так хорошо, как рядом с вами. Я полагал прежде, что в женщине не могут сочетаться красота и острый ум, но рад, что ошибался. А ваша храбрость!

Он смотрел на меня с восхищением, и если в его взгляде и промелькнуло сожаление, то лишь на мгновение. И всё-таки я знала, чем это сожаление было вызвано — моим низким происхождением. И пусть сейчас он готов был смириться с этим, он понимал, что рано или поздно это окажется важным. Я могла разрешить его сомнения одним своим признанием, но сделать это была не готова.

— Благодарю вас, Ноэль, - я чуть споткнулась, называя его по имени, — мне важно было услышать эти слова. Но это не значит, что я готова выйти за вас замуж по-настоящему. И сами вы тоже не готовы к этому браку.

Он хотел возразить, но оба мы вдруг осознали, что в галерее уже не одни – в нескольких шагах от нас застыл неслышно подошедший Барруа. Возможно, герцог послал его за сыном, но наткнувшись на суровый взгляд его светлости, дворецкий не решился произнести ни слова.

— Проводите ее светлость до ее апартаментов! — велел Ноэль и обратился уже ко мне. — Я приду к вам через четверть часа. До тех пор не вздумайте отпускать свою горничную.

Он удалился, не дав мне возможности произнести ни слова.

— Вы поступили правильно, ваша светлость! — сказал Барруа, когда шаги маркиза затихли вдалеке.

Я подняла на него глаза и удивилась его ответному взгляду — в нём едва ли не впервые со времени моего прибытия в замок было что-то похожее на уважение. Я усмехнулась. Это был всего лишь дворецкий, но, как ни странно, я была благодарна ему за этот маленький знак поддержки.

Он довел меня до моих апартаментов, убедился, что Камила там, и ушел. А через несколько минут пришел маркиз, и горничную я отпустила.

— Сегодняшнюю ночь нам лучше провести вместе — покажется странным, если мы не сделаем этого. — Ваша кровать уже, чем моя, но я постараюсь не сильно вас беспокоить. Да, и спешу сообщить вам, что я сделал то, что должен был сделать сегодня во время ужина — я сообщил всем, что через два дня вы уезжаете из замка.

И вы были правы — моя изначальная выходка была совершенно неуместной.

Приношу вам свои извинения.

Он выглядел усталым и грустным — словно попытка протеста против герцога выкачала из него все силы. И мне совсем не хотелось его упрекать.

— Это вы меня простите, — я села на краешек кровати рядом с ним. — У вас сегодня именины, а я ничего вам не подарила.

Он улыбнулся - тоже устало, но тепло.

— Если вы поцелуете меня, Айрис, я буду вполне удовлетворен.

И я сделала ему этот подарок — ничуть не смущаясь и не чувствуя себя виноватой.

В конце концов, мы были женаты, и уж поцеловать-то его я вполне могла.

Всю ночь мы провели на разных сторонах кровати, но под утро, забывшись во сне, Ноэль всё-таки обнял меня. А может быть, он уже и не спал — думать так былоотчего-то приятнее.

Наутро в замок прибыла мадемуазель Лили Вилар — помощница месье Тьери. Но прибыла она не в сундуке и не в коробке, а вполне открыто.

— Месье Тьери посчитал, что так будет куда лучше, — сказала она, когда в моем будуаре мы остались втроем. — Вам может потребоваться моя помощь не только в замке, но и по дороге в столицу, а оказать ее, находясь в сундуке на крыше кареты, будет затруднительно. Но не беспокойтесь — мое прибытие не должно вызвать никаких подозрений. Слуги думают, что я служила вам прежде, и вы пожелали отправиться в Веланс в сопровождении горничной, которой вы можете полностью доверять. Вряд ли кто-то сможет увидеть во мне угрозу.

В этом можно было не сомневаться — мадемуазель Вилар была невысокого роста и худенькой, и право же, я не понимала, как ее присутствие может нам помочь.

Кажется, она прочла мои мысли по моему взгляду, потому что рассмеялась:

— О, ваша светлость, поверьте, я кое-чего стою. Месье Тьери велел передать вам, что за последние несколько недель в окрестностях Монтерси было совершено уже пять нападений на кареты. Он полагает, что здешний убийца может этим воспользоваться. В любом городке можно нанять нескольких бандитов, которые согласятся выполнить заказ за мешочек монет.

Но в этом мы с маркизом с ней не согласились.