Она набирала и набирала номер дома, молясь, чтобы мать взяла трубку. Что, если действительно случилось что-то ужасное? Что, если в дом пробрались грабители, украли коллекцию картин Джулиана, его суперавтомобили и перерезали всем горло? Что, если это серийные убийцы? Прижав к груди телефон, Снежинка сжала губы. Она чувствовала, как ее мозг распирает от фантазий: одинокий дом на холме, ужасное преступление, страх в глазах матери и Джулиана. Что, если они убили Джулиана и оставили ее мать умирать, и сейчас ее мать истекает кровью, слыша телефонный звонок, забытая собственной дочерью…
— Хэлло, — послышался спокойный голос Элис.
— О Господи! Мама! — ахнула Снежинка.
— Сьюзен, это ты? — спросила Элис.
— Да, привет, мама! Я звонила тебе все эти дни, я не разговаривала с тобой с того раза. Помнишь?
— Помню, — сухо произнесла мать.
— Где ты была? Как прошел День благодарения?
— О, замечательно. Правда, Джулиан немножко простудился.
— Да? — переспросила Снежинка, стараясь говорить заботливым тоном. — Я надеюсь, ему лучше? — Мать ничего не ответила, и Снежинка почувствовала, как беспокойство растет у нее в груди. Почему она должна так нервничать, говоря со своей собственной матерью? Она постоянно чувствовала, что разочаровывает или расстраивает ее, или встает между ней и Джулианом.
— Как… — начала ее мать. Она замолчала и откашлялась. — Как прошел праздник?
— Все хорошо, — небрежно ответила Снежинка. Она не хотела говорить матери, что все было чудесно и какие незабываемые дни она провела.
— Я рада, — сказала Элис, и Снежинка почти увидела, как ее губы сложились в жесткую тонкую линию.
— Что-то не так? — спросила девочка.
— Я просто… просто… Это был наш первый праздник без тебя, — сказала мать, и в ее голосе послышались слезы. — С тех пор как ты была малышкой, с того дня, как ты родилась, мы были все вместе на День благодарения и на Рождество.
— Извини, мама, — прошептала Снежинка, пораженная печальной интонацией матери.
— И даже на День независимости, за исключением того раза, когда вы с Фредди были еще маленькие и отец взял вас на свой корабль «Джеймс», чтобы показать фейерверк. У меня была простуда или что-то еще… и я не могла пойти.
— Но к обеду мы вернулись домой, — напомнила Снежинка, поддерживая тему, затронутую матерью.
— Родная, я… — начала Элис и вдруг замолчала. И потом вдруг стала говорить что-то Джулиану, прикрыв трубку ладонью.
— Что там? — спросила Снежинка.
— Ничего, — ответила мать, и по тому, как изменился ее тон, Снежинка поняла, что Джулиан стоит рядом. Элис продолжала говорить с дочерью, но с оглядкой на мужа. — Но я очень разочарована тем, как ты поступила. Попроси ты как следует разрешения, мы бы подумали, как все устроить. А так… я очень, очень тобой недовольна.
— Я понимаю, — сказала Снежинка, бросая взгляд на Майка.
— Очень разочарована.
— Извини, мама, — расстроенно проговорила Снежинка.
Майк смотрел на нее. Он стоял не двигаясь.
— И мне придется сделать соответствующие выводы, — предупредила мать, — когда ты вернешься домой.
— Выводы? — спросила Снежинка.
— Мы поговорим, когда ты вернешься. А сейчас не вешай трубку, Джулиан хочет поздравить тебя с Днем благодарения.
— Мне нужно идти, мама, — быстро проговорила Снежинка. — Тут нужен телефон. Люблю тебя, пока.
Она бросила трубку на рычаг, словно та жгла ей ладонь. Прикрыв глаза, она едва дышала. Ее мать совсем сошла с ума. Снежинка никогда не слышала, чтобы она так сердилась, пожалуй, с того времени, когда они с отцом разводились. И никогда не разговаривала так с Джулианом.
— Мне не нужен телефон, — словно извиняясь, произнес Майк.
— Да я знаю, — буркнула девочка. — Я нарочно соврала, потому что не хотела говорить со своим отчимом.
— У тебя есть отчим? — удивился Майк.
Снежинка кивнула, чувствуя себя страшно опечаленной, загнанной в угол и подавленной. Ясно, что ее ждет дома, и от этого ей становилось еще хуже. Казалось, ее мать все больше отдалялась от нее и все больше превращалась в жену Джулиана. Хотя бы взять то, как она изменилась после его появления… Она говорила так мягко, мило и приветливо, и вдруг, достаточно было ему войти, как все изменилось.
— Ненавижу его, я знаю, это нехорошо, но я его ненавижу, ненавижу…
— Да, иногда ничего не можешь с собой поделать, — согласился Майк.
— Будь у меня остров, я бы тоже сбежала, — заявила Снежинка. — Точно сбежала бы, как ты.
— Но ты здесь, — сказал Майк. — Ведь так?
Стараясь выдавить улыбку, Снежинка позволила Майку отвести себя наверх. Они поднимались по черной лестнице. Здесь было темно и пыльно. На каждой ступеньке лежали кошки. Одна за другой они выпрыгивали у них из-под ног. Когда они поднялись наверх, стало прохладнее. Эта часть дома не отапливалась. Снежинка видела, что дневной свет сочится через чердачное окно. Они подошли к запертой двери. Майк повернул ручку и пропустил девочку вперед.
Они были на чердаке, все пространство которого занимала старая мебель: кровати, кресла, разбитое зеркало и какие-то коробки… Майк отгородил себе место в дальнем углу и повел Снежинку туда через горы поломанной мебели. Отдернув одеяло, служившее занавеской, Майк позволил Снежинке первой войти в его убежище.
— О, как уютно! — воскликнула девочка.
— Нравится? — спросил довольный Майк.
От небольшого обогревателя шло тепло. Майк притащил сюда старые матрацы. Они были накрыты двумя пуховыми одеялами. На стене висели полки с книгами. Маленькое окошко выходило на поля, простиравшиеся до залива. Снежинка исследовала каждый дюйм пространства. У нее было такое чувство, точно она находится в игрушечном домике.
— Ты здесь спишь? — спросила она.
— Нет, моя комната внизу.
— А для чего это?
— Я прихожу сюда, когда хочу побыть один.
— Твой собственный остров на острове, — поняла она.
Он кивнул. Ее слова не показались ему странными. Он оперся лбом об оконную раму, глядя вниз, во двор. Дед стоял у дверей сарая, где ощипывали гусей, и грел руки у жаровни. Гусиная кровь алела на снегу. Снежинка отвернулась.
— Почему ты сбежал? — спросила она.
— Мне надоело всем объяснять, — ответил Майк, — я не сбежал. Я просто уехал сюда. Все мои родные отсюда, понимаешь? Дед и бабушка, мои родители…
— Тетя Бесс сказала мне, что твой отец умер. Мне очень жаль.
— Я никогда его не видел, — сказал Майк, как будто это могло смягчить чувство утраты. Снежинка вздрогнула при мысли, что было бы, если бы ее родители умерли. И тогда ей в голову впервые пришла мысль о том, что Сара тяжело больна.
— Ты, наверное, переживаешь из-за своей мамы.
— Да. — Он кивнул.
— Но кажется, ей лучше.
Он снова кивнул. Стоя в его тайном убежище, Снежинка размышляла о них с Майком. Два подростка, которым пришлось так много пережить. Он никогда не знал своего отца, его мать растила его одна, а ее родители развелись, и мать скоропалительно вышла замуж. Да еще смерть его отца, ее брата, болезнь его матери.
Обессилев от этих мыслей, Снежинка плюхнулась на матрац и вопросительно уставилась на Майка.
— Как дети могут выдержать столько и не сойти с ума?
— Ты о чем?
— Ты и я могли бы дать работу психиатрам на добрых десять лет вперед.
Он рассмеялся.
— Они посылали тебя к психиатру?
— Конечно, сразу после смерти Фреда и потом, во время развода моих родителей. А Сара тоже тебя посылала?
— Она пыталась пару лет назад, после того как мы переехали из Бостона. Но я редко ходил к врачу.
— Ты спросил, посылали ли меня, — поправила его Снежинка. — Посылали, но я не могу сказать, что я ходила. Да, иногда случалось, но я всякий раз использовала возможность ускользнуть. У меня часто бывала «простуда».
— Что?
— Я ненавижу, когда болею. — Она изобразила сильный кашель. — Теперь понимаешь?
— Я не сумел бы разыграть такое. Этот доктор действовал мне на нервы.
