— Да, я так сказала, но хотела сказать совершенно другое! Я ведь говорила тебе, что потеряла контроль над собой! Этот голос, ужасный голос в моей голове, я не могу сопротивляться ему, он...
Я слушала признания, предназначенные не мне, приоткрыв от удивления рот. Но ещё сильней удивилась, когда истеричные нотки в один миг исчезли из голоса Макарии.
Следующие её слова прозвучали непривычно жёстко:
— Инес, почему вы стоите? Немедленно подайте мне свадебное белое платье. К столу я спущусь только в нём.
— Но продолжение ритуала планируется провести после обеда...
— Разве я спрашивала ваше мнение? Вы здесь находитесь лишь для того, чтобы выполнять мои указания.
«Семь пятниц на неделе — нет, семь пятниц в течение четверти часа!»
Я клялась, что не буду вмешиваться в это дело. Но о том, что Макария слышит голоса и ведёт себя до крайности непоследовательно и странно, решила всё-таки герцогу рассказать.
70
Глава 24. Чёрное — белое
Стоило подойти к дверям гостиной, как они торжественно распахнулись передо мной. Прислуги рядом я не увидела, значит, чья-то магия пригласила меня войти внутрь. Учитывая, что приезжие маги не могли пользоваться своими силами в этом месте, а в прислугах тут лишь простаки-тролли — лавры заботливого хозяина следовало приписать герцогу Валентайну.
Даже странно так думать о высокомерном наглеце, наговорившем мне невообразимой чуши у порога своего дома.
Войдя внутрь гостиной, я остановилась неподалёку от входа. По местным обычаям дала присутствующим минутку себя рассмотреть. Заодно огляделась по сторонам и решила, что мне здесь нравится.
Гостиная оказалась на удивление уютной для помещения таких размеров. Прохлада коридоров и лестниц сменилась теплом от двух горящих каминов. Обстановку составляли диваны и кресла, несколько круглых столиков со стульями, как будто приготовленных для карточных игр, шкафы с книгами, картины на стенах, круглые люстры с горящими свечами.
Валентайна в гостиной не оказалось. Здесь собрались все новоприбывшие, кроме Макарии и Инес. Молодые люди заняли диван и кресла возле дальнего от входа камина. Возле ближайшего, опираясь локтем на каминную полку, с наполненным бокалом в руке стоял Оливер Престон.
В Азарии не только женщины, но и мужчины из высшего общества одевались ярко и пышно. Престон если и переоделся, то в точно такой же, как прежде, уныло чёрный сюртук. Скорей всего, его религиозный сан требовал подчёркнутого аскетизма. С другой стороны, брат Оливер что-то пил, а значит, не был полностью чужд желанию подарить своему телу приятные ощущения.
Мужчина вежливо поклонился, в ответ я изобразила реверанс. Глубокий ровно настолько, как преподаватели объясняли. Но вот улыбнулась ему я уже от себя. Престон тоже мне улыбнулся, и его лицо сделалось привлекательней, мягче. И только тогда я вспомнила о дурацком правиле про опущенный взгляд.
Пришлось потратить пару минут на необходимые объяснения. Я как будто оправдывалась перед почти незнакомцем, не будучи ни в чём виноватой. Не самые приятные ощущения, но мне показалось, что так будет проще. Не хотелось, чтобы ещё один мужчина решил, что я раздаю ему авансы. Тем более скандальные, что речь идёт о почти что священнике.
— Ваш мир удивителен, — заметил Престон в ответ на мою маленькую речь. — Буду иметь в виду, что за вашими взглядами кроется лишь любопытство и естественный интерес познающего новый мир человека.
Он отреагировал на моё признание намного проще и с большим доверием, чем Валентайн. Объяснил это так:
— Герцог — человек старой формации. Пятьсот лет назад скромности поведения молодых женщин уделялось намного больше внимания. Времена меняются, этот обычай постепенно уходит. В народе его соблюдают всё меньше и меньше. В высшем обществе скромницы всё ещё ценятся, но все понимают, что глаза в пол — это условность, не имеющая отношения к истинной чистоте и невинности.
У меня как камень свалился с души. Наконец я нашла собеседника, который понимал всю искусственность и нелепость этих отвратительных «глазок в пол».
— Спасибо, — я прижала руки к груди, — от всей души благодарю. Вы даже не представляете, как тяжело притворяться слепой, будучи зрячей. И как неприятно, что все вокруг твердят, что чёрное — это белое и наоборот.
Он протянул мне ладонь, и я пожала её с подзабытым уже, но невероятно приятным ощущением, что в первую очередь, во мне видят человека, а женщину — во вторую.
— Не думайте, что в нашем мире все ведут себя так, как герцог Валентайн, — уверил меня брат Оливер.
— Я так и не думаю. В королевском дворце я общалась со многими людьми, никто не вёл себя так, как герцог Валентайн.
— Он был груб с вами?
Я перевела взгляд на горящий в камине огонь.
Брат Оливер как будто почувствовал мою неуверенность.
— Простите, если мой вопрос прозвучал неуместно.
— Когда я попала сюда, то видела вокруг себя ожившую сказку. Чем дальше уезжала от столицы, тем меньше мне нравилось то, что я видела. — Я посмотрела в его лицо и тут же отвела взгляд. — Дело не в грубости герцога Валентайна. Как и в каждом человеке, в нём есть и лучшие, и худшие черты. Общение с ним помогло мне избавиться от иллюзий и многому научило. Магия не панацея, в любом мире люди остаются людьми.
Появление герцога прервало наш разговор.
Валентайн присоединился к нам, терпеливо выслушал банальности о том, какой у него прекрасный дом и как мы ценим его гостеприимство.
— Обед подадут через четверть часа, — сообщил герцог всем, затем обратился ко мне: — Лина... Леди Лина, нам нужно обсудить кое-что наедине.
О, и правда. А я, увлекшись беседой с Престоном, обо всём позабыла.
Мне следовало рассказать Валентайну о двуликой Макарии, но с другой стороны, до чего ж надоело вести подобные разговоры. Не хотелось никуда уходить, теряя общество приятного собеседника.
Ещё меньше хотелось нарываться на обвинения, что я всё выдумываю. А потом выслушивать инсинуации о женской ревности, влюблённости и прочих гадостях, которые Валентайн наверняка не постыдится мне вновь предъявить. То есть весь этот бред, сравнимый лишь с непоследовательным поведением Макарии.
Может, лучше вообще промолчать?
Валентайн будто прочитал мои мысли. Его глаза сузились.
— Я беспокоюсь о вашем самочувствии, миледи.
Не сразу поняла, что он имеет в виду. Тогда он коснулся синего камня, украшающего чёрные кружева его рубашки, потёр его пальцем, грядя мне прямо в глаза.
Так он о проклятье.
— Со мной всё хорошо.
— Сейчас да. — Он смотрел мне в глаза странно тревожащим взглядом. — Вы поручитесь в том, что с вами всё будет в порядке спустя два часа?
71
Я последовала за Валентайном, уступив его настойчивому желанию меня профилактически полечить. Престон, как я заметила, проводил нас полным удивления взглядом.
Похоже, слухи о моём проклятии пока не стали общественным достоянием. Вот и чудесно. Меньше всего мне хотелось вызывать к себе жалость или устраивать из неожиданного появления змеи такое же шоу, как в замке Андерсонов.
Валентайн молча провёл меня в свой кабинет, расположенный в том же крыле на небольшом удалении от гостиной. С первого взгляда мне понравилась эта комната — абсолютно мужская, как нельзя лучше отражающая сдержанный характер хозяина. Всё из тёмного дерева: шкафы с книгами, письменный стол и обитые кожей кресла с высокими спинками. Разложенные аккуратными стопками бумаги выглядели ровно так же, как в комнате герцога у Андерсонов.
Мне всегда нравились педантичные люди, склонные упорядочивать хаос, а не множить его.
— Смотрю, вы сдружились с Престоном, — произнёс Валентайн, не глядя на меня.
— Он милый собеседник и, что особенно приятно, прекрасно понимает меня.
Валентайн подошёл к окну, отодвинул тяжёлую гардину. Вечерело, и дневной свет заметно потускнел. Лицо герцога показалось мне бледным, настроение — непонятным.
