Странница (СИ) - Осова Талия

Чуть позже пришла Велия. Всё-таки красивая мама у Ойли. Высокая и статная женщина с правильными чертами лица, прямым и чуть вздёрнутым носиком, который её совсем не портил и пухлыми губами. Прямой взгляд и высокие скулы женщины, обрамлённые густыми блестящими тёмными волосами больше подходили высокородной чем кочевнице.

Тёмно-синяя длинная туника с золотистой вышивкой подчёркивала высокую грудь и стройную талию. Удивительно, но как ей удалось сохранить такую фигуру, родив троих детей? Штаны на ней были из тонкой кожи, как и у большинства женщин-кочевниц, а также высокие мокасины с красивой отделкой из меха. Дополняли образ украшения в виде массивного колье, широкого браслета и крупных серёжек. Весь образ соответствовал этническому стилю и воспроизводил общие черты национального костюма определённой общины и народа. Использовался характерный крой одежды, особые материалы, цвета, орнамент, декор и аксессуары. Из памяти Ойли знала уже, что не все народы одеваются именно таким образом. Не каждая женщина наденет брюки, а тем более из кожи. Это особенность членов общины «Старый бизон».

— Ойли, как ты себя чувствуешь? Мы с отцом так напугались, когда сообщили, что ты сорвалась с обрыва и сильно пострадала, — присела ко мне и взяла за руку аккуратно поглаживая. — Шаманка сказала, что ты идёшь уже на поправку. Как же так, доченька?

На меня смотрели изумруды с такой теплотой и нежностью, что в горле появился ком и набежали слёзы. Сразу вспомнила свою родную маму, которая сидела рядом со мной точно так же и брала за руку, когда я сильно болела.

— Уже лучше, чем прежде, — удалось взять эмоции под контроль и выдавить из себя. — Я не помню как оказалась там и почему сорвалась.

— Хватит болтать, — прикрикнула на нас Маржа. — Велия, я позвала тебя, чтобы ты помогла дочь обмыть. Прежде думай, что сказать, — сунула матери в руки свёрток. — Хорошо сказанное слово лучше метко брошенного топора.

— Тот, кто молчит, знает в два раза больше, чем болтун, — Велия посмотрела как-то странно на шаманку. — Я поняла тебя, Маржа.

Для меня их словесный обмен, наоборот, был совсем непонятен. О чём это шаманка предупредила маму Ойли? О чём та должна молчать?

— В очаге горячая вода, в сундуке возьмёшь ткань, — указала на тот что стоял ближе ко входу. — Обмоешь и перестелишь постель, не забудь подложить под дочь шкуру и тряпки. Валик скрутишь потуже и набьёшь мхом, чтобы больше впитывал. Я пока пойду переговорить с Нумисом, — выдала указания и скрылась за дверью.

Теперь до меня дошло, что несмотря на мою неподвижность, организм продолжал функционировать. Естественные физиологические процессы остановить невозможно. Это я уже принюхалась ко всем запахам, а Маржа с утра поминала какого-то скунса. Как же стыдно! Взрослая девушка, а гажу под себя словно младенец.

Видимо что-то отразилось у меня на лице, хотя Валия не показывала брезгливости или каких-то других чувств кроме заботы и нежности.

— Не смущайся, дочка, — постаралась меня успокоить. — Вспомни как сама помогала мне ухаживать за Пэкуной и Мокни. Это они сейчас думают, что уже взрослые, а совсем недавно ещё марали пелёнки и шкуры.

Действовала женщина быстро и умело, словно всю жизнь ухаживала за лежачими больными. Постепенно стыд стал отходить на задний план, а я ощутила облегчение и свежесть. Управлять своим телом ещё не могла, но чувство чистоты доставило истинное удовольствие.

Как долго я ещё буду не способна за собой самостоятельно ухаживать? Кто будет обо мне заботиться, когда община двинется дальше, а я останусь с Маржей? Пожилой женщине будет тяжело меня даже перекатывать с боку на бок, не говоря уже о том, чтобы поднять с лежанки и куда-то переместить.

— Вот и всё, осталось покормить тебя и сможешь отдохнуть, — накрыла меня покрывалом и поправила подушку. — Отец и брат с сестрой зайдут завтра попрощаться, нам нужно двигаться дальше, — сказала с заметным сожалением. — Надеюсь, что поправишься быстро. Наша шаманка и не с такими травмами справлялась.

— Не переживайте за меня, пусть ваши души будут спокойны, — вырвалось у меня как будто само собой. — Оправлюсь от ран и будет всё как прежде.

— Ребёнок — гость в твоём доме: накорми, выучи и отпусти, — вздохнула тяжело женщина. — Я раньше не понимала этих слов, а сейчас задумалась. Ещё пару зим и тебя придётся отдать в чужую семью. Сайк Уохкэн заглядывается на тебя, но отцу по душе больше Тэхи Вагон, — задумалась ненадолго. — Отец прав. Он хоть и сирота, зато сможете свою семью построить так, как вам будет по сердцу. Козуми не даст тебе спокойной жизни, будешь вечной прислужницей.

— Рано пока об этом думать, — постаралась успокоить женщину своей улыбкой. — Я обязательно присмотрюсь к Тэхи, — пообещала маме Ойли, которая теперь стала и моей.

Дальше меня напоили тёплым бульоном, в который добавили уже совсем немного перетёртых овощей. Но сильного чувства голода у меня почему-то не было. Видимо отвары подавляли аппетит или организм был пока не способен переваривать что-то более существенное. К тому же не хотелось испражняться под себя. Кто потом это всё будет убирать и мыть? Лежать в собственных нечистотах мне совсем не хотелось.

Сон сморил быстро, ещё до прихода шаманки. Снились мне какие-то шахты, поля, огромные плавильные печи и ещё множество всякой ерунды. Разбираться во всём этом как-то уже устала. Пусть всё оно само собой откладывается у меня в голове…

Глава 26

— Ойли, просыпайся! Сейчас подойдут твои родные, им отправляться дальше в путь, — растолкала меня Маржа. — Успеешь попрощаться с ними.

— Я остаюсь?

— Куда ж тебя девать то? Вот оправишься от ран и будешь мне помогать, — подпихнула в изголовье подушку, чтобы обзор у меня был лучше. — У души не будет радуги, если в глазах не было слёз. Всё заживёт, но уже не будет как прежде. Не время тебе плакать, — заметила мои заблестевшие глаза.

— Спасибо! — на большее моих душевных сил не хватило.

Пусть шаманка порой изъясняется не совсем понятно, но женщина согласилась взвалить на себя ответственность за лежачую больную. В её возрасте это сродни подвигу. Вижу ведь, как ей не просто даже просто передвигаться. Все движения чуть замедлены и плавны, будто боится что прихватит спину или откажут ноги. Наблюдала такое поведение у своей бабули, когда обострялись хронические заболевания. Возраст никого не щадит.

— Ойли, мы пришли попрощаться! Теперь я старшая в семье, — с порога заявила Пэкуна не стесняясь брата и родителей. — Мокни теперь должен меня слушаться, — важно выдала эта егоза.

— Ты в порядке, дочка? — поприветствовал меня отец, приложив левую руку к груди. — Нам пора отправляться в путь.

Отец Ойли оказался ещё выше мамы почти на целую голову и широкоплечим. На смуглом лице залегли глубокие морщины. Длинные волосы цвета потемневшей меди спадали свободно почти до самых лопаток. В зелёных глазах отражалась боль и тревога за дочь. Почему-то именно мне стало стыдно за то, что этому мужчине приходиться переживать и волноваться.

— Мир с вами! — ответила родным традиционным приветствием. — Всё идёт своим чередом. Маржа говорит, что иду на поправку.

— Это хорошо. Человек должен сам сделать свои стрелы, вот только твои, дочка, выходят обоюдоострыми, — вздохнул тяжело. — Поправляйся и береги себя.

— Спасибо, отец, — приняла с достоинством его замечание и сразу поблагодарила.

Мужчина после моих слов сразу развернулся и вышел из хижины, а следующим подошёл братик. Мокни младше Пэкуны на два года, но уже был довольно крепким и коренастым мальчишкой и по росту не слишком отставал от сестрёнки. Внешне он больше взял черт от матери, чем от отца. Вырастит и будет сводить с ума девчонок. Многословностью братец не отличался, поэтому просто подошёл ко мне ближе и приобнял. Лишь заметила чуть влажные глаза.

— Держись, братик, и будь храбр, — пожелала Мокни на прощание.

Следом подскочила Пэкуна. Сестрица была радостной и предвкушение от дальнейшего путешествие в роли старшей сестрицы было слишком явным в её глазах. Ох, не просто будет братишке.