Право крови - Кнаак Ричард Аллен

Вытаращив глаза, Мендельн поспешил отползти прочь. Отпрянув, он ненароком оперся о другую могилу, в которой, к еще большему его ужасу, тоже что-то зашевелилось.

Мало этого, в следующий же миг он увидел, что могильные холмики ожили, зашевелились повсюду вокруг. Многие уже украсились курганчиками взрыхленной земли, и Мендельн немедля представил себе человеческие костяки, рвущиеся из могил на свободу.

Однако, едва ему показалось, что плоды его фантазии вот-вот станут чудовищной явью, под сенью крылатой статуи возник некто, с ног до головы закутанный в черное. На миг перед глазами Мендельна мелькнуло лицо незнакомца, отчасти схожее с его лицом, исполненное любви к познанию, но в остальном совсем, совсем не такое. Это лицо лучилось невероятной, неестественной красотой, какой может достигать разве что изваяние, или портрет кисти искусного живописца.

Незнакомец начертал в воздухе символ, кинжалоподобный знак, на краткий миг вспыхнувший ослепительно-белым огнем. Над кладбищем разнеслось нечто наподобие вздоха, сорвавшегося с уст исполина, и…

Могилы угомонились, закутанный в черное незнакомец исчез… и в этот момент все вокруг Мендельна разом переменилось.

Да, вокруг простиралась все та же Парта – уж это-то Ульдиссианов брат, невзирая на пережитое потрясение, сообразил без труда, – однако вовсе не кладбище. Теперь Мендельн стоял у кладбищенских ворот, а венчавшая их арку горгулья скалилась от уха до уха, словно бы насмехаясь над его умственным здравием. Вдобавок кладбище больше не выглядело древним да неухоженным, но содержалось, как и все прочее в Парте, в полном порядке.

Вот только как Мендельн ни щурил глаз, а никакой крылатой статуи посреди кладбища не увидел.

Тут кто-то тронул его за плечо. От неожиданности брат Ульдиссиана взвизгнул, будто пес, получивший пинка. Чьи-то сильные руки схватили Мендельна сзади и развернули кругом.

К невероятному его облегчению, позади оказалась не злобная тварь из могилы, а всего-навсего Ахилий.

– Мендельн! С тобой все в порядке?! Как тебя сюда занесло?

Пожалуй, лицо охотника было не менее бледным, чем Мендельна. Оторвав взгляд от друга, Ахилий с крайним отвращением оглядел кладбище за его спиной.

– Ты туда, за ворота, ходил? – продолжал он.

– Я… нет, нет.

Рассказывать о случившемся и объяснять все как есть, на взгляд Мендельна, пожалуй, не стоило: он ведь и сам не понимал, что с ним произошло. Что это было – морок? Мираж? Горячечный бред?

Вместо этого он обратился мыслями к новому, весьма интригующему вопросу.

– Ахилий, друг мой, а тебя что сюда привело? Неужто меня выслеживал?

На сей раз уже не он – лучник заколебался, замялся и столь же подозрительным тоном ответил:

– Да. Точно так.

Внезапно Ахилий осклабился и хлопнул крестьянина по плечу.

– Просто не хотелось мне, чтобы ты, Мендельн, тут заплутал! Городок-то немаленький, столько вокруг всякой всячины – сам не заметишь, как с дороги собьешься, а?

Пожалуй, на этакие замечания стоило бы обидеться, однако Мендельн предпочел – и ради Ахилия, и ради себя самого – оставить их без внимания. Возможно, в другой раз он сможет поделиться с Ахилием собственными секретами, а охотник в ответ раскроет ему свои. Все эти секреты, согласно глубокому его убеждению, сходились в одну точку – к тому злосчастному камню в лесах возле родной деревни.

– Ты непременно должен пойти со мной, на главную площадь. Ульдиссиан…

Совсем позабывшему о брате, Мендельну сделалось невероятно стыдно.

– Ульдиссиан! – выпалил он, нервно потирая ладони. – С ним все в порядке?

– Не то слово, – отвечал Ахилий. – Только тебе самому нужно на это взглянуть, иначе не поймешь…

Тут взгляд его скользнул по Мендельновым ладоням, и охотник удивленно приподнял бровь.

– Да у тебя все руки в грязи! Откуда?..

– Споткнулся на улице как раз перед тем, как сюда завернуть, вот и выставил перед собою ладони, чтоб носа о мостовую не расшибить, – поспешно объяснил Мендельн. – Ну, а там… а там грязно было, – не слишком-то убедительно прибавил он.

К немалому его облегчению и удивлению, светловолосый лучник принял ответ за чистую монету.

– Споткнулся на улице и упал! Ты становишься таким рассеянным, что до добра это не доведет! Так, давай-ка поищем, чем бы тебе руки вытереть, и пойдем…

Не отыскав поблизости ничего более подходящего, Мендельн в конце концов отер ладони об одежду. Крестьянин, он к таким вещам привык с детства, но здесь, в Парте, у всех на виду, чуточку застеснялся давней привычки. Однако вернуться в дом мастера Итона перед походом на площадь они не могли: Мендельну страшно хотелось взглянуть, что же там происходит.

Двинувшись вслед за Ахилием, Мендельн сделал было пару шагов, но тут же приостановился, убедился, что друг на него не смотрит, и быстро огляделся вокруг.

Призраки, неотвязно державшиеся рядом с самой битвы в лесной глуши, исчезли, как не бывало… будто закутанный в черное незнакомец, отправляя обитателей могил обратно в вечный покой, заодно отправил туда же и тени мироблюстителей из Церкви Трех.

– Спасибо тебе, – прошептал Мендельн.

– Ты что-то сказал? – переспросил лучник, замедлив шаг и подождав, пока Мендельн не нагонит его.

– Нет-нет, – отвечал Мендельн, истово замотав головой. – Нет, ничего…

Этот ответ Ахилий принял так же, как и все прочие, чему брат Ульдиссиана обрадовался от всей души. Однако пока оба поспешно шагали к главной площади городка, Мендельн думал вовсе не о положении брата, но о настораживающих – нет, даже зловещих событиях, только что пережитых им самим.

Больше всего не давало покоя одно. Нет, не именно то, что случилось, а новый вопрос, порожденный странным видением… точней, даже два вопроса, накрепко связанных воедино.

Кто таков этот Дракон… и почему именно на него, на Мендельна, пал его выбор?

Несмотря на внешнее благодушие, на душе у Ахилия было гораздо мрачнее, чем в ту минуту, когда он отправился разыскивать Мендельна. Обнаружить братишку Ульдиссианова у самого входа в такое место лучник вовсе не ожидал. Это заставило во второй раз сполна пережить те жуткие ощущения, которые охватили Ахилия после прикосновения к камню в лесу.

Разумеется, душевные муки он тут же поспешил скрыть и очень обрадовался тому, что Мендельн, с головой погрузившийся в собственные размышления, ничего не заметил. К несчастью, его задумчивость, в свою очередь, привлекла внимание лучника… и не давала Ахилию покоя до сих пор.

Когда лучник спросил, входил ли Мендельн на кладбище, тот принялся решительно все отрицать – дескать, и не входил, и даже не думал. Однако Ахилию вовсе не требовалась острота чувств бывалого охотника, чтобы понять: грязь на руках друга совсем не такова, какая могла бы отыскаться на улице. Эта земля была куда суше, судя по виду, пролежала на месте непотревоженной не один год, да вдобавок в ней зеленели обрывки травинок.

Подобную грязь, скорее – и очень просто – отыщешь на кладбище.

Все это, в свой черед, напомнило Ахилию тот день, еще дома, в Сераме, когда брат Микелий пожелал осмотреть могилу убитого миссионера… а затем объявил лучнику и остальным, что могила кем-то осквернена. При этом мастер-инквизитор полагал, будто и тут без Ульдиссиана не обошлось. Без Ульдиссиана… или кого-нибудь к нему близкого.

И вот, пожалуйста: Мендельн возле другого кладбища, и руки его перепачканы в земле. Вдобавок, во время большей части серамских событий Мендельн странным образом пропадал неведомо где.

Вдобавок… вдобавок, с недавних пор Мендельн в какой-то мере пугал Ахилия похлеще, чем Ульдиссиан.

Глава тринадцатая

Дни шли один за другим, а делу, начатому Ульдиссианом в Парте, не видно было конца. Да, скрытая сила – он чувствовал – пробуждалась во многих, почти во всех, кто к нему приходил, однако загвоздка состояла в другом: после ее пробуждения стремительных успехов, подобно ему и даже Лилии, не достигал никто, и это ввергало Ульдиссиана в нешуточное недоумение. Как-то раз, лежа рядом с красавицей-аристократкой в постели, среди роскошно обставленных покоев, любезно отведенных им мастером Итоном, он решил посоветоваться с нею и обнаружил, что Лилию его неудачи нимало не огорчают.