Жуткая история. Кот - Горькая Ксения

Энергия была такой же блеклой и слабой. Паршиво.

Он двинулся дальше, осторожно лавируя в этом человеческом море, иногда едва ощутимо касаясь чьих-то рук, локтей или плеч. Со стороны выглядело так, как будто он пытался пройти к кому-то в центре танцпола. Люди заинтересованно оборачивались на него, но, так как воздействие было минимальным, быстро теряли интерес и снова погружались в танец. А Хёну все больше нервничал и зажимался. Мысль о том, что он чувствует их всех одинаково плохо, – тоже не помогала.

Потоки варьировались по мощности, но все были несравнимо слабее энергии сверхъестественных существ. Они были даже слабее потока той девушки, если подумать. Оттенки энергии тоже отличались, но оставались крайне невыразительными для всех. Энергию скольких людей ему нужно было поглотить, чтобы это было сопоставимо хотя бы с поцелуем Кая? Неужели у него в самом деле нет никаких вариантов, и он так и будет постоянно истощать Кая, чтобы не сдохнуть с голодухи?

Как какой-то паразит. Ему стало мерзко от себя. Он замер с протянутой рукой, так и не коснувшись следующего человека.

А смысл? Он уже понял все, что хотел. Сколько он еще будет пытаться найти какого-то человека, чья энергия будет другой, перед тем, как признается себе, что это все бессмысленно? Перед тем, как окончательно сдастся? Стоило прекратить обманывать себя и посмотреть правде в глаза: лучшее, на что он может рассчитывать, – что ребята из Круга и Кай не отвернутся от него, когда узнают о том, какой он сломанный, и будут время от времени подкармливать из жалости, как прибившуюся ко двору бродячую собаку.

Люди вокруг стали оборачиваться из-за того, что он стоял как вкопанный. Хёну показалось, что они смотрят с брезгливостью. Он обнял себя руками. Они знают, да? Даже обычные люди рядом с ним чувствуют, что он неполноценное существо, которое даже не способно существовать само по себе. Вынужденное паразитировать на других, чтобы выживать. Отвратительно.

Музыка изменилась на более медленную, но вместо того чтобы успокоить, это возымело обратный эффект. Тело пробило дрожью от тревожно чередующихся клавишных нот вступления. Сердце билось как ненормальное. Нужно бежать, прямо сейчас. Бежать так далеко, как он только сможет. Бежать до тошноты.

Но от себя все равно не убежишь.

Сильные руки бережно взяли его в кольцо, прижимая спиной к груди. Мягкий голос над ухом произнес, обдавая шею теплым дыханием:

– Я рядом.

Кай развернул его, сжавшегося и ссутуленного, к себе и спрятал его голову у изгиба шеи, накрывая ее ладонью.

– Закрой глаза.

Хёну послушался, и все погрузилось в темноту. В этой темноте не было ничего, кроме тепла тела Кая, кроме его оберегающих рук. Все люди вокруг как будто растворились во мраке, оставив их наедине. Тело пульсировало от музыки, и Хёну наконец-то смог разобрать слова:

Глубоко вдыхая тонкий кофейный аромат, Хёну почувствовал под руками вибрацию в груди Кая и одновременно с этим услышал его голос внутри себя. Он не произносил слов, просто мягко и спокойно напевал мелодию песни, которая играла. Так красиво и гармонично. Иногда он на секунду останавливался, чтобы сделать вдох, а затем продолжить дальше. Его нежный голос будто заполнял темноту, постепенно вытесняя все тревожные мысли. Кай переступал с ноги на ногу, немного покачиваясь в такт мелодии, то ли медленно танцуя, то ли убаюкивая, и поглаживал Хёну по волосам. Граница между ними практически стерлась, в этот момент невозможно было сказать, где кончалось сознание одного и начиналось сознание другого. Это ощущалось как…

Судьба.

Вступили инструментальные партии – тяжелые басы и ударные, и Кай обнял его крепче, не прекращая подпевать. Песня становилась интенсивнее, было слышно, что ему немного трудно сохранять дыхание при таком ритме, но он справлялся. Внезапно его губы коснулись виска Хёну, а затем он промурлыкал на самое ухо еще несколько строк.

Песня оборвалась с последним спетым им словом, а Хёну распахнул глаза. Сейчас ему было все равно, что вокруг толпа людей, он все равно не видел никого, кроме Кая. Поэтому он потянулся к нему и оставил на его губах мягкий благодарный поцелуй. Хотел отстраниться, но рука Кая легла на затылок и удержала его голову на месте. Он ответил неожиданно напористо, как будто его настроение кардинально изменилось за секунду.

Хёну почувствовал чье-то прикосновение к руке и совсем мельком – чужую энергию, яркую, как вспышку, и кисло-сладкую, но почти сразу забыл об этом, потому что в следующую секунду в него словно ударила молния, и все перевернулось вверх дном.

Внутри резко возникло нарастающее напряжение. Электрические разряды пронзали его тело, заставляя мелко дрожать от каждого соприкосновения. Сердце замерло и заколотилось как бешеное. Поцелуй стремительно становился все более глубоким, руки Кая скользнули с плеч на талию и поясницу, тесно прижимая. Источник разрядов за секунды опустился ниже и затянулся тугим узлом внизу живота, посылая по всему телу электрическую волну.

Хёну хватал ртом воздух, жаждуще глядя на Кая. Что-то во всем происходящем было жутко неправильным, но думать с каждой секундой становилось все сложнее. Пальцы цеплялись за широкие плечи, комкая шелковую ткань и царапая кожу; их тела были прижаты друг к другу, но это казалось недостаточным. На краю сознания билась мысль, что они все еще в толпе, но ему было уже плевать. Голос разума Кая оказался громче – он отстранился и потянул его за руку, посылая по всему телу будоражащие импульсы и уводя с танцпола.

Они нырнули в небольшую уборную комнату с зеркалом во всю стену и широкой мраморной панелью, в которую были вмонтированы небольшие раковины. Когда они вошли, Кай подтолкнул его к этой панели и встал сзади, упираясь руками по бокам от него. Их отражение в зеркале сводило с ума – Хёну, закусив губу, смотрел в горящие желанием глаза Кая и точно такие же – свои, видел, как руки Кая по-хозяйски легли на ремни на тонкой талии, как пальцы нетерпеливо скользнули под узкую полоску черной кожи, как Кай, глядя в глаза, вжался в него тазом, вызывая стон болезненного удовольствия, как уткнулся носом в его шею, шумно вдыхая, а после укусил, заставляя его вскрикнуть, и тут же зализал укус.

Кай развернул его к себе лицом, сразу же впиваясь в припухшие губы жадным поцелуем, приподнял за бедра и усадил на плиту, разводя в стороны его колени и вставая между. Он спустился дразнящими поцелуями на шею и грудь, куда позволял глубокий вырез этой футболки, прижимая его к себе так тесно, что невозможно стало игнорировать нарастающий жар от близости их тел. Хёну запустил руку в его волосы и резко потянул, заставляя со стоном запрокинуть голову. Пальцы торопливо расстегнули пуговицу на рубашке и скользнули под ткань, скидывая ее с одного плеча, губы тут же прижались к груди, оставляя под ключицей яркую темно-красную метку. Ладони Кая легли на бедра и двинулись вверх, к ремню на джинсах. Когда звякнула пряжка ремня, от двери раздался голос:

– Ух, ребят. Вы очень горячие.

Хёну и Кай замерли, ошарашенно глядя друг на друга. Искрившее между ними секунду назад напряжение вдруг лопнуло как мыльный пузырь. Первым в себя пришел Кай – он развернулся на звук, загораживая собой Хёну и поправляя рубашку. Тот испуганно выглянул из-за его плеча, застегивая ремень на джинсах.

У двери, облокотившись на стену, стоял взрослый парень. Судя по внешности, европеец или метис, – у него были светлые жесткие глаза и красно-каштановые кудрявые волосы, уложенные на одну сторону. Черная майка с широкими прорезями не оставляла практически ничего для воображения, наглядно демонстрируя стройное спортивное тело и молочно-белую кожу. Его лицо было андрогинным и каким-то холодно-красивым – если бы не майка, Хёну даже не взялся бы утверждать, что это парень.