Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Спустя два года я снова увидел канал и поразился. Теперь берега его были в богатой зеленой опушке. Камыши и рогоз непролазной стеной стояли возле воды и в воде. Вода в союзе с теплом делала тут чудеса. Сазанам и лещам было приволье. Но строителей канала это зеленое буйство совсем не радовало — течение воды растительность замедлила втрое, из водной живой магистрали канал грозил превратиться в болото. Растительность пытались срезать на лодки поставленными косилками, двумя тракторами таскали по руслу тросы и цепи. Но, оказалось, дорого и совершенно непроизводительно! Зелень росла со скоростью десяти сантиметров в сутки и поднималась над водой вслед за прошедшей механикой. Химический способ очистки тоже не подошел — и дорог, и убивал все живое.
Быть каналу или не быть? — почти что так заостряла вопрос неожиданная помеха. Тогда и вспомнили о дальневосточных растительноядных рыбах — амуре и толстолобике. Несколько миллионов мальков, привезенных с Приморья в канал, сразу же в нем прижились, и скоро подросшие рыбы показали, на что способны.
Водяные зеленые джунгли на глазах у людей начали редеть, и скоро вода потекла в русле с предназначенной скоростью.
Наблюдения показали: белый амур поедает зелень с огромной жадностью — за сутки съедает столько же, сколько весит сам, сотня десятикилограммовых амуров поглощает за сутки целую тонну зеленой массы. С чем сравнить такую прожорливость? Саранча…Да, пожалуй. Но саранча усваивает лишь малый процент поедаемой зелени. Амур же имеет рекордный КПД усвояемости. Ни одно из наших домашних травоядных животных с этой рыбой сравниться не может.
На канале таким образом одним выстрелом убили двух зайцев: коренным, эффективным, здоровым способом разрешили проблему очистки вод от растений и сразу в несколько раз повысили их продуктивность. Кто из жителей Каракумов до этого слышал о рыбе? Теперь она стала обычным блюдом. Начался ее промышленный лов. В канале водятся сом, сазан, жерех, усач, плотва, щука, лещ, но чаще всего попадаются рыбакам новоселы — толстолобики и амуры. Рыбакам промысла амуры поначалу задали много хлопот — прыгучая рыба легко уходила из неводов. Но рыбаки приспособились не в воде, а в воздухе подхватывать акробатов.
Возле одной из плотин мы наблюдали эту занятную ловлю. Чернотелый от солнца рыбак садится с сачком у стока в плотине. Возбужденная сильным течением рыба начинает играть, делает «свечи», и тут не зевай подставить сачок.
Все это мне рассказал и показал, пока мы ехали вдоль канала, туркменский ихтиолог Джомарта Самедович Алиев. Это его старанием дальневосточные рыбы прижились в Каракумах.
Переселение животных из одной зоны земли в другую, как показал опыт, дело рискованное, с непредвиденными последствиями. Дальневосточные аборигены — рыба ротан и енотовидная собака, — в разное время привезенные в европейскую зону страны, в одном случае по оплошности, в другом — с сознательной целью, благом не оказались. Что касается растительноядных рыб, то тут дурных побочных явлений как будто не обнаружено. А выгоды, и немалые, налицо. Это действительно тот редкий случай, когда единым выстрелом добыли сразу двух зайцев.
Белый амур, спаситель Каракумского канала, — рыба крупная!
Фото автора. 13 марта 1983 г.
Встреча
(Окно в природу)
«Лисы и зайцы только предлог. Просто в лес меня тянет…»
Было чему удивиться: по лесу змеился след одной (!) лыжи.
Любопытства ради я пошел следом и на опушке, близ деревни Щеблыкино, догнал человека с ружьем и с собакой на поводке
— Охотник?
— Зимой охотник. Летом грибник, — приветливо отозвался мужчина, вполне понимая причину расспросов.
— И как же стреляете?
— А вот так… — Один костыль с кружком от лыжной палки в мгновение ока выставлен был вперед для упора, и вслед подброшенной рукавице прогремел выстрел.
Собака радостно сбегала за «добычей». Охотник столь же радостно протянул мне прошитое дробью вещественное доказательство того, что зайцам надо со всей серьезностью относиться к неуклюжей с виду фигуре с ружьишком.
— И давно ли вот так?..
— Охочусь всю жизнь. А вот Джоном Сильвером — десять лет. В 72-м сделался я треногим…
За чаем в деревне Щеблыкино состоялось продолжение разговора, и я узнал: в этом старом домишке ровно шестьдесят лет назад мой знакомый родился. «Я родился охотником, — шумно отхлебывая из кружки чай, говорил Виктор Васильевич. — Десятым сыном был в доме. И с самого детства меня почему-то тянуло в лес. Мальчишкой ловил кротов, лукошками носил ягоды и грибы. Тетерева — поверите ль — токовали прямо за огородом. Зимой бежишь — из-под лыж подымались. С ружьишком я исходил всю округу. И все знал тут не хуже лешего. Завяжите глаза — ощупью проберусь».
В четырнадцать лет Виктор Васильевич Новиков стал пекарем в городе Красноармейске.
«Бывало, после ночного дежурства горячую булку в мешок — и прямиком в лес. И там для меня праздник в погоду и в непогоду, зимою и летом… Вернувшись однажды из леса, узнал: война началась».
Было в том году Виктору Новикову восемнадцать. И попал он во взвод истребителей танков, обучен был метанью гранат и бутылок с горючей смесью. И все шло у него лучше, чем у других, — помогала лесная закалка.
Однако первый же бой на Смоленщине стал для охотника за танками и последним. «Ночью началась заваруха, и попали под минометный обстрел. Смерти не боялся. Не хотелось калекой остаться. И, надо же, так и случилось. Бегу в темноте, «ура!» кричу для ободрения, хотя кричать там было не нужно. И вдруг как палкой вдарили по ноге. Как тащили меня санитары, как приводили в чувство, не помню. В палатке подают мне пол кружки спирта: пей! А я не могу, ни разу не пил. Пей! — говорят, для наркоза…
Очнулся уже в повозке на пути в госпиталь. А в госпитале, как поглядели, говорят, отымать надо. Да, думаю, отохотился и за танками, и за лисами…»
На плите булькает чайник. В углу избы стоят одна широкая лыжа и два костыля с кружками от лыжных палок. У ног рассказчика свернулась клубочком, преданно смотрит собака.
В 41-м году ноги Виктор Новиков не лишился. «Седой, сильно ученый профессор взял меня в руки. И какое-то чудо сделал с размозженной осколком ногой, не стали ее отымать.
Ушел из госпиталя хоть и на костылях, но с двумя ногами. Провожавший профессор сказал: «Нога послужит. Но будь готов — в старости она о себе заявит».
Так и случилось. Виктор Васильевич жил в своей деревеньке, как все здоровые люди: растил детей, имел огород, скотину, работать ездил на текстильную фабрику в Красноармейск. Ну, и, конечно, во всякий свободный час либо с лукошком, либо с ружьишком — в лес. Нога хоть и побаливала, но служила. А на 50-м году, как было предсказано стариком доктором, «нога о себе заявила». «От боли на стенку лез. По многу ночей глаз не смыкал. И началась гангрена. Сам сказал докторам: режьте…»
Когда вернулся Виктор Васильевич домой из госпиталя, собрались «обмыть» его горе друзья-охотники. Один, захмелев, попросил уступить ему собаку — зачем хороший охотничий пес одноногому человеку? «И тут я стукнул об пол костылем: тебе, говорю, Степан, не уступлю на охоте!..»
Дело было осенью, и, как выпал снежок, стал я оснастку для себя делать. Лыжу широкую выбирал, на костыли кружочки пристроил. И стал понемногу выползать к лесу: сперва на опушку, потом поглубже, потом километров двенадцать прошел — ничего, держусь и стрелять приловчился. А когда компания собралась по зайчику с гончими, я из всех единственный и добыл белячка. Все с таком вернулись, а я, хоть и сзади плетусь, а с добычей. И всем от этого радость была».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
