Призыватель нулевого ранга (СИ) - Дубов Дмитрий

— Ты хочешь сказать, что это ты сделал? — ухмыльнулся толстый и схватил меня за правую руку. — Ты же щуплый! Вон какой, — он надавил мне на бицепс. — Как ты мог такое сотворить?

— Да, — согласился с ним тот, что был в очках. — Совсем непохоже. Послушай, Макс, если ты хочешь, чтобы я тебе помог, ты должен говорить только правду. Что тут случилось?

— Я и говорю правду, — ответил я, затем заметил около своей ноги камень примерно с кулак и нагнулся поднять его. — Сейчас.

— Не делай глупостей! — толстый тут же потянулся к кобуре, а вот худой приготовился отражать моё нападение. — Это уже пожизненное!

— Да… Я просто хотел показать! — всё-таки поднял камень и сжал его в руке.

Он был очень прочный, но и я был значительно сильнее, чем раньше. Строго говоря, голову я вряд ли смог бы раздавить, но вот камень… Тот покрылся трещинами и несколько раз хрустнул.

— Ни фига себе, — толстый взял у меня из ладони булыжник и осмотрел его.

И хоть в темноте было плохо видно, из его кряхтения я сделал вывод, что нужный эффект произведён. Потом камень взял и худой, и тоже долго его рассматривал.

— И где ты так натренировался? — спросил толстый, вытирая плешь платком. — Это ж надо целенаправленно руки укреплять!

Я хотел ответить что-то в духе: «душу удава периодически», но понял, что время совсем не соответствует содержанию шутки.

— Эспандером качаю, гантели поднимаю, — ответил я. — Ну не уродился я сильным, и с рангом призывателя не повезло. Оттуда меч и остальное. Кстати, по поводу вашего Блохина, если бы это делал я, то двинул бы ему мечом, сами видели клинок. Не то, что кухонный нож.

— Ладно, — проговорил худой, но не мне, а толстому, — вызывай труповозку, а я пойду пока с парнем переговорю. Хорошо?

Толстый сначала махнул ему рукой, снова склонившись над телом, но потом разогнулся и проговорил:

— Только аккуратнее с ним!

— Учту, — кивнул худой и демонстративно достал пистолет.

Мы отошли с ним за ту же самую постройку, за которой я пытался поговорить с Лёхой. Мне это показалось даже несколько ироничным. Только вот сейчас мне было вообще не до смеха.

Что хотят эти двое? Если бы арестовать, то я бы уже трясся в их машине, на всех парах спешащей в отдел. Убить? Но зачем? Им надо раскрыть дело, а не плодить глухарей. Разве что после моей смерти навесить на меня что-то ещё?

На всякий случай, я подвинул сумку так, чтобы можно было быстро дотянуться до сферы. Думаю, раз порванное бедро моё вылечило, так и пулевое можно будет залатать. Главное, лежать тихо, чтобы не подумали, что выжил.

Но стрелять худой не собирался. Он проверил расстояние и удостоверился, что наш разговор не доносится до его коллеги.

— Макс, послушай меня очень внимательно, — проговорил он, придвинувшись ко мне чуть ли не вплотную. — Ты и сам понимаешь, что ситуация очень, мягко говоря, щекотливая, и совсем не в твою пользу.

— Да уж, — согласился я, не понимая, куда вообще может свернуть этот разговор. — Хотя я вообще не прикладывал к этому никаких усилий.

— Я-то тебе верю, — следователь отступил на шаг, делая расстояние между нами комфортным для меня. — И понимаю, что ты, по большей части, жертва обстоятельств. Но просто попробуй взглянуть на всё чужими глазами. Вот просто представь, что я начну отстаивать твою точку зрения в суде. Гражданин судья, — он немного повысил голос, словно находился в зале заседания. — Этот молодой человек ни в чём не виноват. То, что он находился вместе с убитыми школьниками, но выжил, — случайность и его исключительная сила воли и физическая сила. Нападение на одноклассницу в больнице — вообще не его рук дело, нож с его отпечатками — попытка подставить, а единственный труп, в котором он сознался, перед смертью признался, что это он всё сделал. Правда, записи нет.

— Да, звучит неправдоподобно, — ответил я, когда следователь замолчал. — И складывается впечатление, будто это я всех… но ведь это не так. Я простой парень, несколько дней назад прошедший инициацию, — я поднял глаза на следователя. — Я ни в чём не виноват.

— Как докажем? — спросил у меня следователь, словно был моим подельником, другом или адвокатом. — Как мы сможем это доказать?

— Маячок, — начал было перечислять я.

— Не в счёт, — развёл руками следователь. — И максимум, что можно сказать, что маячка не было на месте убийства. Но ты очень долго отсутствовал, находясь в данже, куда проход закрыт. Почему бы тебе не оставить там сумку, а самому не съездить и не убить Блохина, а? И это только малая толика того, с чем тебе придётся столкнуться, — тут он снова наклонился ближе ко мне, а голос его стал доверительнее. — Даже мой напарник верит, что это ты. Но он думает, что это болезнь, поэтому до сих пор не избил тебя до полусмерти.

— Круто, чё, — ответил я, понимая, что на данный момент нахожусь в искусно расставленной ловушке. И, несмотря на то, что человек, расставивший её, мёртв, я в ней увяз настолько же сильно, как он и рассчитывал. — Я могу поклясться, чем угодно и на чём угодно. Можете просвечивать меня любыми приборами, но я никого не убивал, — следователь приподнял бровь, и я спохватился. — Кроме Старателя. За него можете судить.

— У меня к тебе есть одно деловое предложение, — проговорил следователь, снова отстраняясь и показывая дистанцию. — Но это только потому, что я верю тебе. Верю, что тебя нагло оклеветали и подставили!

— Я слушаю, — сказал я, понимая, что сейчас и станет ясно, зачем меня отозвали в сторонку. — Весь внимание.

— Ты только пойми, я могу лишиться работы, карьеры и даже свободы, поэтому, если ты обманешь меня, добром для тебя это не закончится, — он развёл руками, словно извиняясь за собственные слова. — Но чего ты точно должен знать, что, помогая тебе, мы абсолютно лишимся премии. Поэтому тебе придётся её компенсировать.

— Хорошо, я готов, — ответил я, даже не представляя, что последует дальше.

— Десять миллионов, — проговорил он, и я только нервно сглотнул, не представляя пока, откуда возьму такие деньги. — Каждому, — дополнил он, что, конечно, не принесло мне облегчения. Но это, что касается денег. Основной-то вопрос не в них. Нам всё равно нужно будет доказать твою невиновность. Иначе, ты, как единственный оставшийся подозреваемый всё равно сядешь.

— И как мы это сделаем? — спросил я, удивившись, насколько сильным был мой голос, и даже не дрогнул. — Старатель-то мёртв.

— Да, я заметил, — ответил следователь. — Но в нашей стране есть один человек, который может тебе помочь. Да, он давно удалился от мира, предпочитая медитацию и покой, но я не знаю, никакого другого способа исправить ситуацию.

— И чем же мне может помочь отшельник? — почему-то речь следователя в последние минуты напоминала мне бред сумасшедшего.

— Дело в том, — очки худого поймали далёкий блик и отразили его прямо мне в глаза, — что он может разговаривать с душами покойных. И это может зафиксировать суд. В случае, если душа Старателя подтвердит твои слова, ты будешь оправдан. И даже эта смерть не ляжет на твои плечи.

— Но в чём-то есть подвох, да? — спросил я.

Глава 17

— Я ни в чём не виновен, поэтому — да, я хочу, чтобы меня оправдали, — ответил я, как само собой разумеющееся. — Где я могу найти этого человека, разговаривающего с душами?

— Его зовут Ричард, — проговорил на это следователь так, словно это являлось ответом. — И уже больше десяти лет, как он удалился в горы Роген-Бор, так же известные под именем «Хребет Земли».

Про «Хребет Земли» я знал то, что это самые высокие горы в этом мире. Они возвышаются более, чем на десяток километров. И со стороны они действительно похожи на то, что кто-то пытался вытащить из планеты хребет, да так и бросил, не доделав этого.

Вся остальная информация об этом месте была примерно такого содержания: «Удалился в Роген-Бор и не вернулся». Никто оттуда не возвращался. По крайней мере так гласили легенды, которые я слышал.