Спокойный Ваня (СИ) - Кожевников Павел Андреевич

— Формула: чем больше опасность, тем выше награда, прекрасно себя зарекомендовала. Но дело в том, что опасность я искал сам, а не ждал, когда она на меня свалится.

— Не убедил. — Покачал головой Благородие. — Не ты первый пришёл к такой мысли.

— Другого объяснения у меня нет. Это ты возле Аберрации несколько лет живёшь, а я в ней и двух суток не провёл. Каких откровений ты от меня ждёшь? — Грубовато ответил ему.

— Ладно. — Не стал настаивать толстяк. — Утро вечера мудренее. Что с телами погибших сделали?

— Кремировали. Договорился с местными. Захоранивать трупы без сожжения они опасались.

— Это хорошо. Это хотя бы по-человечески. — Одобрил командир. — Когда опять пойдёте?

— Отоспимся, отъедимся да пойдём. — Пожал я плечами. — Обстановка с той стороны мне немного понятна. Начну народ дозированно риску подвергать.

— Можешь не рассказывать. — С сочувствием, глядя на меня, произнёс толстяк. — Подробности того, что вы там видите и что хотите делать, давно меня не интересуют. Все ваши планы хорошо выглядят лишь на стадии планирования. А потом разверзается Ад и начинают гибнуть штрафники. Ты главное друга своего береги. И так потери большие. Собрались же вы все в кучу…

— По слухам, шесть отпрысков князей и графов должны были отправиться в этом году в Аберрацию. — К нам подошёл Вася с рюкзаком за плечами. — Но я никого не узнал.

— Не удивительно. Вам не только лица меняют, но и мелкую моторику. — Хмыкнул командир. — Сколько в нашем отряде высокородных отпрысков было, я говорить не стану. Не нужно вам этого знать. Но одного мы уже потеряли. Средний сын князя Гедианова не вернулся. Неплохой паренёк. Был. — Он повысил голос, обращаясь к остальным штрафникам. — Собрались? Выходим!

Я шёл налегке, придерживая своё одеяние. Парни, без возражений пёрли рюкзаки и даже не косились в мою сторону. Видимо, Катя с Васей успели что-то обо мне рассказать.

В вагоне случилась небольшая заминка. Сейф, оказавшийся в нём, не смог вместить в себя все накопители, поэтому часть рюкзаков Благородие сложил в большой мешок, который опечатал хитрым устройством. Мешок был из плотной, прорезиненной ткани и явно предназначался для перевозки трупов.

Я, не спеша, переоделся в новую форму. Парни за это время заполнили рюкзаки деликатесами и пошли в обратный путь. Им было любопытно, почему мы с Василием остались, но от вопросов удержались.

Благородие тоже с интересом посматривал в нашу сторону. Почему остался я, он знал, а что за дело у Василия, понять не мог.

— А вы, молодые люди…

— Ваше Благородие, мне нужна писчая бумага, ручка или карандаш. — Прервал его Вася.

— Зачем? Я всё равно не смогу передать никаких писем до окончания вашего срока.

— Я знаю. Информация, которую мне необходимо записать, имеет крайне важное значение для государства Российского. — Твёрдо ответил Василий. — Она должна попасть к моему отцу, даже в случае моей гибели. — Он сделал паузу, пристально глядя на Благородие. — И вам придётся дать магическую клятву, что вы передадите моё письмо, но сами его вскрывать не будете и никому другому не позволите это сделать. — Вася непроизвольно покосился на меня.

— Опять? Я такими темпами к концу вашего срока, клятв дам больше, чем за всю жизнь при дворе давал.

— Не опять, а снова. — Не удержался я от шпильки. Слишком уж толстяк противно выглядел. Угораздило же его такую личину нацепить. — Ты, Благородие, главное клятвы не нарушай, и всё будет хорошо.

— Тебе легко говорить. Тебя клятва по мозгам так не бьёт, как меня. — Продолжал возмущаться Благородие.

— Меня не сильно била. — Заметил Василий.

— Это потому, что ты изначально не хотел меня обмануть, как некоторые. — Намекнул я командиру на обстоятельства, при которых давалась клятва. — Ваше Благородие, не стоит упираться. Дело, как заметил Вася, государственной важности. Или вы имеете что-то против царя-батюшки, раз не хотите ему помочь?

— Никакого у тебя уважения к старшим, Седьмой. — Недовольно буркнул тот и ушёл за писчими принадлежностями.

— Ты и правда с ним груб. — Попенял мне Вася.

— Ну и что? Мы не на балу, где есть время плести словесные кружева. Ты как карту нарисуешь, меня позови. Может, ещё, что в голове всплывёт, глядя на неё в нормальном отображении.

— Я хотел тебя попросить карту нарисовать. Я же видел твои эскизы. Рука у тебя точнее моей.

— Неплохая мысль. Тогда рисуем голую карту втроём, а отметки ты потом сам расставишь. — Дополнил я его идею. — Благородие в географии должен разбираться. Обязательно что-нибудь подскажет.

Закончив с рисованием, мы с Благородием оставили Васю одного и отошли от вагона подальше.

— Ну, хвастайся, что ты на этот раз принёс. — Толстяк достал из кармана артефакты и принялся их разглядывать.

— Артефакты. Ты же убедился, что это они.

— Какие функции они выполняют? — Уточнил Благородие.

— Не знаю. И тебе тоже это знание ни к чему. Как время нашего пребывания здесь подойдёт к концу, так и выберешь себе самые интересные. За соответствующую компенсацию.

— Злой ты, Ваня. — Вздохнул Благородие, разглядывая стеклянный глаз.

— Ты, похоже, не удивлён, что я снова артефакты принёс. Хотя по местным правилам, лишь один артефакт в одни руки Аберрация даёт.

— Ты Иванов. И эти артефакты лишнее тому подтверждение. Только Ивановым удавалось выносить из аберрации по несколько артефактов за раз. — Огорошил меня Благородие своим ответом. — А ещё Ивановы не могли сами пользоваться ими. Они копили артефакты на будущее. Нанимали других магов для работы с ними. Очень редко продавали свои артефакты на сторону. Ты тоже не можешь ими пользоваться и не знаешь их свойств. — Ловко подловил меня Благородие на оговорке.

— Бред. Я точно не те Ивановы, что у вас жили. — Возразил я, как можно убедительней.

— Не переживай. Не стану я рассказать другим про твои способности. Нет у меня желания с Аберрацией играться. Слишком многое довелось увидеть, живя у неё под боком. — Успокоил меня толстяк. — Ты главное следи, чтобы с царевичем не случилось ничего непоправимого, но чересчур тоже не опекай. Ему нужно разбудить в себе магию. Без этого нет смысла возвращаться.

— Будет ему риск. И остальным тоже будет. — Пообещал Благородию. — Знаешь, что думаю? Жалко Катюху, а ведь ей всего-то артефакт и нужен. Может, подсунуть ей незаметно?

— Влюбился, что ли, в такую красавицу? — С интересом посмотрел на меня командир. — Раздаривать артефакты ты можешь хоть всем подряд. Я от ещё одного точно не откажусь, но мне за туман не идти. Только как отреагирует Аберрация на твои подарки другим штрафникам? Они получат награду незаслуженно. Аберрация не любит, когда её лишают жертв. Видел я таких благородных. Он от чистого сердца дарит, а девица вскорости погибает не за хрен собачий. У Аберрации руки длинные.

— А Вася мне свой артефакт хотел подарить. — Непонятно зачем признался я. — Ему-то он не нужен.

— Здесь многим артефакт не нужен. — Напомнил командир. — Большинство в штрафники сами пришли. За пробуждением магических способностей. Только прийти легко, уйти сложно.

Глава 24

Благородие остался в вагоне. У него неожиданно появились срочные дела. Только мне показалось, что он решил отметить наш удачный заход. Слишком пристальные взгляды бросал командир на недопитую бутыль, замеченную мной в тёмном углу.

Возвращались мы с Василием молча. Обоим хотелось есть, а меня вдобавок клонило в сон. На подходе к лагерю мы услышали громкий смех парней и гневные реплики Кати. Переглянувшись, перешли на бег и быстро достигли поляны.

Ничего криминального на первый взгляд не произошло. Штрафники расположились вокруг костра и веселились, что-то обсуждая между собой. Катя сидела в стороне от них за столом и с недовольным выражением лица ковырялась в тарелке.

— А вот и герой-любовник пожаловал! — Воскликнул Девятый, увидев меня. — Расскажи нам Седьмой, какие они, тамошние бабы?