Меченный смертью. Том 4 (СИ) - Юрич Валерий

Вожжи отсутствовали. Медведь и так меня слушался. Единственное, что мне нужно было время от времени делать — это уворачиваться от веток деревьев, мимо которых мы неизбежно будем проходить. Для особо непролазных чащ к седлу были приторочены топор и мачете из заговоренной стали. Одним словом, Егор с Федором предусмотрели даже такие маленькие и с виду несущественные детали. И я еще раз удостоверился, что увеличенная сумма вознаграждения вполне оправдывала их труд.

Я взглянул на Виктора Петровича. В его тоскливых глазах отражалась целая буря чувств. Мне он сейчас казался отцом, провожающим единственного сына на войну. Но, как бы то ни было, я был уверен, что он пройдет через это испытание с честью, как и подобает офицеру. К тому же впереди меня ждали гораздо более длительные походы. Так что пусть привыкает.

— До встречи, Виктор Петрович, — бодро махнул я ему на прощание.

— До встречи, ваше сиятельство. Пусть ваш путь будет добрым, а возвращение быстрым, — справившись с эмоциями, твердым голосом напутствовал меня мой верный телохранитель.

Глава 29

Мое путешествие до торгового поста ордена Черной розы заняло чуть меньше двух дней. По прямой до него было около шестидесяти километров. Эти края представляли собой смесь густых диких лесов и полей, изрезанных многочисленными речушками и ручьями. Учитывая непроходимость местности и особенности ландшафта, а также то, что я двигался отнюдь не по прямой, маршрут увеличился до восьмидесяти километров.

В первый день мы с медведем два раза останавливались на привал и по итогу прошли около пятидесяти километров. Во второй день сделали рывок на тридцать.

Во все продолжение пути меня не покидало стойкое ощущение, что за мной наблюдают. Но, как я не присматривался, даже с помощью обретенной возможности видеть ауры, так никого и не заметил. Однако, я понимал, по чьим землям я иду. Я понимал, что эти земли сейчас охвачены междоусобной враждой. И что силы, схлестнувшиеся с обеих сторон, весьма могущественны.

А еще я осознавал, что нахожусь не у себя дома. А в чужой монастырь, как говорится, со своим уставом не ходят. Поэтому я старался вести себя тихо и без надобности не причинять вред даже аномальной флоре, не говоря уже о монстрах, встречающихся у меня на пути.

Насколько я знал, дикие погонщики очень трепетно относились к аномальным животным и без особой надобности им не вредили. И вообще старались не нарушать баланса с окружающей средой, предпочитая жить с ней в симбиозе.

То ли от того, что всю дорогу меня сопровождали мои незримые наблюдатели, то ли от действия камня алого пламени, силу которого я впитал, но за все время путешествия на меня не было совершено ни одного нападения. Медведь вел себя вполне спокойно. Он находился в привычной для себя среде и лучше меня знал все ее законы. При этом он инстинктивно старался выбирать наиболее безопасный маршрут.

Если вблизи появлялась стая аномальных тварей — чаще всего это были волки — то косолапый останавливался и угрожающе рычал в их сторону. В этот момент шерсть у него на холке становилась дыбом, а из пасти вырывались языки жаркого пламени. Обычно этого было достаточно, чтобы любая группа монстров без дополнительных уговоров быстро исчезала в районе горизонта. Все-таки мой попутчик был мощным зверем пятого уровня. И с такими никто не хотел связываться.

На привалах, когда я разжигал костер и начинал готовить что-нибудь из своих весьма скромных запасов, медведь неизменно уходил на охоту. Если рядом была река, то косолапый довольно успешно занимался рыбной ловлей и каждый раз приносил мне часть своей добычи. Иногда это были несъедобные аномальные особи, но чаще всего — вполне пригодная в пищу рыба, которую я коптил или жарил, а потом уминал за обе щеки.

Когда реки рядом не было, то медведь охотился на других аномальных монстров. В этих случаях он не приносил мне часть своей добычи, поскольку почти вся живность в диких лесах была абсолютно непригодна в пищу.

Сбруя медведю нисколько не мешала. Единственными неудобными моментами для него были высокое седло и боковые сумки с артефактом и булыжником. Но я еще во время подготовки к путешествию приметил, что все эти аксессуары легко отстегиваются. И на каждом привале я освобождал косолапого от этого ненужного бремени. А после охоты, он походил, ложился между двумя сумками с их тяжелым содержимым, и я спокойно пристегивал их обратно.

Одним словом, путешествие было вполне комфортным и даже увлекательным. Я наконец-то оказался в своей привычной среде, по которой уже давно тосковал, а именно — в полном одиночестве.

Во время привалов я не забывал и о физических нагрузках, укрепляя тело как силовыми упражнениями, так и растяжкой. Помнил я также и о медитации, которая хорошо восстанавливала силы и приводила мысли в порядок.

Когда я выдвинулся с последнего привала, то до указанной Андреем Дубровским точки оставалось чуть больше пяти километров. День клонился к вечеру. Часы показывали пол шестого после полудня.

Дубровский предостерегал держаться хотя бы в полутора километрах от указанной точки, пока я не найду дорогу, которая идет к лагерю с юго-востока. Я же сейчас находился на северо-западе от указанных координат.

Когда я подошел на расстояние около двух километров, то решил не испытывать судьбу и повернул направо, обходя опасную зону по кругу. Геолокация работала с перебоями и не гарантировала высокой точности, поэтому приходилось часто останавливаться и ждать, когда планшет вновь поймает сигнал со спутника.

В конце концов, по прошествии полутора часов, я все-таки вышел на некое подобие дороги. Это больше походило на туннель, окруженный со всех сторон густой растительностью. Было похоже, что дорога прокладывалась с помощью магии — естественным путем такие закрытые от наблюдения со спутников пути соорудить было абсолютно невозможно.

Сверху нависали огромные раскидистые ветви, которые полностью закрывали от случайных путников небо. Здесь всегда царил полумрак. Однако, на каждом стволе дерева, словно путеводные маячки, мерцали небольшие огоньки, обозначающие границы этой необычной дороги.

Я внимательно огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, приказал медведю неспеша продвигаться на северо-запад. Мне было важно заранее обозначить свое присутствие. Все-таки я передвигался верхом на аномальном монстре, что при внезапном появлении у внешних дозорных постов могло спровоцировать жесткий ответ со стороны обитателей торгового поселка.

Через четверть часа со стороны поселка ко мне приблизился квадрокоптер. Я остановил медведя и стал внимательно следить за птичкой. Она неподвижно зависла примерно метрах в двадцати от меня. Я поднял правую руку, закатал рукав и показал изображение черной розы, запечатленное на предплечье. Дрон подлетел ближе и снова замер. Я равнодушно смотрел на него, но руку не отпускал.

Спустя минуту напряженного ожидания, квадрокоптер развернулся и медленно поплыл в обратном направлении. Через какое-то время он замер, развернулся камерой ко мне и вскоре снова поплыл в сторону лагеря.

Я расценил этот жест, как приглашение, опустил руку и приказал косолапому двигаться дальше. Через минут десять мы приблизились к воротам лагеря, который был обнесен массивной трехметровой деревянной стеной, укрепленной магией. Перед воротами находилась довольно просторная расчищенная площадь. Над самим же поселением колебался еле видимый магический купол, который, судя по всему, должен был прикрывать это место от обнаружения с воздуха.

Я выехал на медведе на площадь перед воротами. Со стены в мою сторону нацелилось два крупнокалиберных пулемета и один АГС. Несколько человек выглядывали сверху в импровизированные бойницы и целили в меня из РПГ.

Рядом с массивными воротами открылась небольшая калитка и из нее вышло трое. Один из них выделялся особо высоким ростом и твердой уверенной походкой. Лицо его было покрыто густой рыжей бородой, а на голове красовалась каска с небольшой черной розой на левой стороне.