В двадцать один час поступило другое сообщение, что какой-то десантник разбил стекло в доме № 74 по улице Крылова.
— Уточните квартиру, — забеспокоился Корж. — „Интересно, пришла Любаня с работы или нет?“
Спустя несколько минут раздался еще один вызов, и оперативному дежурному сообщили о пожаре в строящемся доме возле УВД.
Скверные предчувствия стали закрадываться в душу Коржа. Он взял машину и поехал домой.
Стоило ли говорить о том, что его предчувствия сбылись полностью.
И снова Корж позвонил Кроеву из телефона-автомата, твердо решив: береженого Бог бережет, не стоит доверять такие разговоры служебному телефону. Правда, такая предосторожность имела смысл только в том случае, если не прослушивался и телефон Кроева.
Дозвонившись к прокурору центрального района, Корж понял, что попал не в лучшее время. Кроев был чем-то до крайности раздражен и встречаться, как обычно, в сквере возле оперного театра, отказался. Однако, немного остыв, он смягчился и пригласил Коржа к себе домой на чашку чая.
Кроев снимал однокомнатную квартиру в одной остановке от своей работы, то есть на той же улице Писарева. Он вот-вот должен был переехать в новую квартиру в построенном возле УВД доме. Но какие-то супостаты подожгли его квартиру. Там обгорели стены и паркет, и семья Кроева вынуждена была ждать, когда в новой квартире закончится ремонт.
Жена Кроева встретила Коржа настороженно. Но узнав от мужа, что Корж тоже пострадал от хулиганов, стала жаловаться Павлу на десантников, которые устроили в городе беспорядки, разогнали всех продавцов на рынке, били прохожих, переворачивали машины, поджигали квартиры.
Корж, не совсем сориентировавшись в ее настроении, попытался опровергнуть эту чушь, но не успевал за быстрой и языкастой женщиной, произносившей слова со скоростью автомата Калашникова:
— И надо же… не раньше… не позже… а только собирались переехать на новую квартиру, как налетели солдаты, и вот теперь мы сидим, ждем у моря погоды, тогда как другие уже заселились… и живут себе припеваючи, а мы вынуждены влачить жалкое существование в одной комнате…
Корж попробовал успокоить ее:
— Ну, невелик урон, — сказал он, — переедете позже, вам повезло, ведь ремонт делается за счет государства.
— Что? Повезло? — возмутилась женщина и демонстративно покинула кухню, на которой расположились хозяин дома и гость.
— А ты, брат, бестактен, — сказал Кроев Павлу, — мог бы почувствовать, что на больную мозоль бабе наступаешь.
Корж едва не взорвался и не ответил, что его квартиру никто после пожара не ремонтирует, ему самому приходится менять пол, клеить обои, перетягивать тканью останки полусгоревшего дивана, потому что денег на покупку нового у него нет. Однако в последний момент сдержался.
— Налей-ка чайку, — сказал он Кроеву, — разговор пойдет долгий, и если мы не договоримся, то я хоть прокурорского чаю попью.
Кроев вскипятил на плите чай, разлил по чашечкам, подвинул к Коржу вазочку с конфетами и вышел из кухни в коридор, услышав возню и громкий разговор жены с трехлетним сыном. Сделав им замечание за нарушение тишины, он вернулся, плотно прикрыл дверь кухни и сказал:
— О чем сегодня будут говорить высокие договаривающиеся стороны?
— Все о том же, — ответил Корж, — для иных разговоров нужно, чтобы настали иные времена. Проанализируем события прошлой недели. Как показало мое личное расследование, в один и тот же день и почти в одно и то же время, одни и те же люди — бывшие десантники или те, кто работал под десантников, совершают одно и то же действие. Бросают нам в квартиры зажигательное устройство.
— Что за устройство? — спросил Кроев, в котором вдруг проснулся прокурор и заслонил собой просто хозяина квартиры.
— О, — воскликнул Корж. — Ты даже этого не знаешь… Тебе сказали, что квартиру подожгли хулиганы спичкой. Да?
— Где-то так…
— Где-то так, — передразнил его Корж. — И у тебя в новой квартире, и у меня в моей старой нашли донышко от картонной охотничьей гильзы шестнадцатого калибра. Специалисты говорят, что это маленькое зажигательное устройство. Делается оно просто: на донышко гильзы помешается вещество, которое легко воспламеняется и долго горит, в среднюю часть — вещество, которое взрывается, в него втыкается термитная спичка. Она не гаснет при броске. Взрыв и воспламенение — через две-три секунды после поджога спички. Тебе в квартиру его просто бросили в кучу опилок, мне — разбив окно, поскольку Любаня, уходя на работу, всегда закрывает форточку. Как картина?
— Ловко, — сказал Кроев, на некоторое время забыв, что он бывший следователь, а ныне прокурор и в лексиконе этих людей это слово встречается не так часто, — ты забыл добавить, что ущерб причинен двум лицам, которые в последнее время контактировали по поводу одного уголовного дела. О чем это говорит?
— Это говорит о том, что нас пытаются таким образом либо остановить, либо предупредить. Старые испытанные способы: угрозы, письма, звонки по телефону слишком примитивны. А этот — рассчитан на неглупых людей. Люди эти должны понять, что им предлагают заткнуться. Логично?
— Логично, — ответил Кроев, — но в твоих рассуждениях есть изъян. И я, и ты расследовали много дел, и с нами раньше ничего подобного не было. Значит, дело, в раскрытии которого не заинтересованы некоторые лица, этого стоит. Но дело по факту взрыва в „Арго“ к категориям таких дел не относится.
— Ну, не скажи… Дело это не обычное даже потому, что за сто лет существования Н-ска такое случилось впервые. Интересно оно и тем, что и в поджогах наших квартир, и во взрыве в „Арго“ использовалось одно и то же ВВ. Правда, в „Арго“ его было несколько сот граммов, а в наших квартирах по нескольку граммов… Смекаешь?
— Нет, — откровенно признался Кроев.
— Тогда поясняю подробнее. Это необходимо, иначе ты ничего не поймешь. И в первом, и во втором случае использовалось взрывчатое вещество, которое называется ГМДТ, что это такое я, честно говоря, не знаю. Специалисты говорят, что это порошок белого цвета. Секрет получения ГМДТ был открыт в двадцатые годы в России. Оно имеет страшную разрушительную силу. Те же спецы говорят, что взрыв ГМДТ в два грамма аналогичен взрыву тротила в пять килограммов. Несколько сот граммов этого порошка переворачивает танк. Вещество это не стали использовать и засекретили. У него есть один недостаток, который не позволяет применять его в армии. Порошок требует исключительной осторожности при работе с ним. Он может рвануть от слабого радиосигнала, не говоря уж о том, что любое падение с высоты более пяти сантиметров может привести к взрыву…
— А ты-то откуда все это знаешь? — спросил Кроев.
— Работаем, начальник, работаем, даром хлеб не едим. Так вот, подводя итог, кажется мне, что мы наступили на хвост тем, кто пытается использовать ГМДТ…
— Уж не хочешь ли ты сказать, что кто-то мог изготовить твое ГМДТ кустарно?
— Не совсем кустарно, не совсем… Настали времена, когда большие деньги могут позволить себе иметь приличную лабораторию, а то и технологическую линию по производству всего на свете, и в том числе ГМДТ.
— А вдруг это акция спецслужб? — сказал Кроев.
— Я уже говорил тебе, что он не удобен для армейских и каких-либо других акций.
— Значит, по-твоему, мы наступили на хвост…
— Только на краешек хвоста, на самый кончик…
— Что из этого следует?
— Тебе следует поберечься. Разумеется, мне — тоже. Но я это давно понял, а ты — нет.
— Что ты предлагаешь?
— Сделаем вид, что поняли „намек“, а сами без лишней суеты и афиши доведем дело до конца. Ты меня должен подстраховать, чтобы мне не свернули до поры шею или не представили, как нарушителя законности. Нам, а точнее мне, нужно вырвать им жало до того, как они нас постараются ужалить. Сделаем это — мы спасены. Нам бесполезно воевать с деньгами тех, кто собирается использовать это изобретение, но, найдя изобретателя и обезвредив его, мы сделаемся безразличными для его хозяев.
