Проклятье Мира (СИ) - Черника Ника

— Давай поговорим спокойно, хорошо? — смотрит она на меня. — Адекватно оценим происходящее. Я все понимаю, Мир, она твоя истинная, но тебе не кажется, что это уже слишком? Раздавать указания, чтобы никто не обмолвился о том, что ты сын вожака…

— Я не хочу торопить события, я же объяснил, я не готов рассказать ей, кто я на самом деле, — устало потираю лоб. — И я хочу держать ее как можно дальше от отца. Она ведь ни с кем не общается все равно…

— Ну да, конечно… Все ради ее заботы. Ради нее ты примчался с поля боя, где должен находиться и прикрывать наших ребят. Это ненормально, Мир. Это одержимость! Ты забыл о своем предназначении, не слушаешь меня, ударил брата, а ведь это она набивалась к нему в друзья…

— Кеин мне не брат, — отрезаю хмуро.

— Брат. Признай уже это, Мир. У вас общий отец, и не надо сейчас о том, что ты не считаешь его отцом! От этого он не перестанет им быть. Как и Кеин твоим братом. А ты, не разобравшись, на виду у всех его унизил. Считаешь, это нормально?

Запустив руку в волосы, я снова выдыхаю.

— Что ты от меня хочешь, Ивера? — спрашиваю ее, хмурясь. В ноздри как будто пробивается знакомый запах. Он далеко, но я чувствую его отчетливо. Ада. Где-то здесь. Паранойя, не иначе.

— Я хочу, чтобы ты очнулся, Мир! Твоя задача — быть во главе армии, победить магов, уничтожить их власть. Но ты не можешь этого делать, ты потерял контроль над собой, как только появилась девчонка!

Я отворачиваюсь, сжимая зубы. Я бы хотел противостоять сейчас сестре, но не могу. Она права. Навязчивые мысли об Аде сводят меня с ума, заставляя терять внимание. Из-за этого я получил совершенно нелепое ранение. Увидел на поле боя медсестру, которая сзади напомнила мне Аду. И как идиот, испугался, что это она. Она тут и в опасности. Пропустил удар, и только благодаря Веру, который успел меня утянуть в сторону, ранение оказалось несерьезным.

Но это была моя вина, я сплоховал, а друг мог погибнуть, спасая меня.

Ада и впрямь заняла все мои мысли, и я не знаю, как вытравить ее оттуда. Даже сейчас я прислушиваюсь к шагам по коридору, уверенный, что это она. Наваждение какое-то.

Шаги затихают возле двери в библиотеку.

— Ты можешь разорвать связь! — выдает Ивера, а я велю ей молчать. Запах Ады так близко, он словно окутывает меня. Может, я с ума схожу?

— Ада, зайди, — произношу, Ивера вздергивает брови в изумлении, но дверь открывается, и я вижу девушку.

Сестра молча уходит, сжимая зубы. Я понимаю ее, прекрасно понимаю все, что она хочет до меня донести, но ничего не могу сделать. Чем ближе ко мне Ада, тем меньше я могу думать хоть о чем-то, что не касается ее.

И все-таки не могу не думать. Пока Ада сладко спит у меня на плече, я разглядываю темный потолок, пытаясь понять, что происходит. Она попросила встречи с отцом и ни черта не объяснила, зачем. И Каролина… Это слишком… Я знаю только одну Каролину, которая могла бы вызвать интерес оборотня, — Каролину Эдмунд, великого мага, уничтожившего один из наших кланов…

Откуда Аде о ней известно? И что именно? Что она может рассказать отцу? И для чего это самой Аде? Как связана она с Эдмунд? Что, если они были знакомы? Ада ведь сирота, ее удочерил преподаватель Академии, вдруг они пересекались в ее стенах? Нет, по времени не сходится. Когда Ада попала в семью, Эдмунд уже давно была в бегах.

Одни вопросы… Мне бы хорошенько на нее надавить и выведать всю правду, но я не могу так с ней. Пусть лучше отец расскажет про Эдмунд, а там уж буду смотреть по ее реакции.

Как было бы хорошо, не узнай Ада вообще, кто я такой. Новый великий оборотень, посланный Трианой… Эта тайна долгие годы хранится мной, отцом, Иверой и несколькими оборотнями из высших кругов. Когда война кончится, я смогу уехать и забыть об этом всем, как о страшном сне.

Я закрываю глаза. Нет, не смогу. Невозможно забыть тех, кого ты убил. Как никогда я не забуду Каролину Эдмунд. Память о ней будет преследовать меня всю жизнь.

Глава 30

Мир

Когда ее нашли, мне было двадцать. Я искренне надеялся, что этого не случится. Столько лет искали без результатов. Я не хотел ее смерти, тем более не хотел, чтобы она погибла от моих рук.

Но так было нужно для великой цели: освобождения оборотней от власти магов — к этому меня готовили с того самого момента, как я оказался в Кемвуде. Натаскивали как бойца, заставляли обращаться до тех пор, пока я не перестал чувствовать боль от этого процесса, внушали ненависть к магам.

Я не мог их ненавидеть. Точнее, я всей душой ненавидел кучку тех, кто держал в своих руках власть, но я также отчетливо понимал, что когда настанет время войны, не эта кучка выйдет сражаться со мной. Люди, маги, — те, кто встанут на защиту своей родины. Обычные ребята с обычной жизнью, которых дернут из своих домов вопреки их воле. Заставят умирать — и чего ради? Не ради свободы, потому что на их свободу мы не претендуем, нам нужна наша. Они будут умирать ради той самой кучки власть имущих, которая меньше всего думает о них.

И вот оборотни поймали Эдмунд, привезли ее в Кемвуд, поместили в темницу. Она не сопротивлялась, так сказали мне. Даже не пыталась использовать магию, хотя могла. И вероятней всего, отбилась бы, уничтожив оборотней. Недаром она великая.

Я спустился в темницу, пряча в руке острый нож. В теории я научился наносить смертельный удар в сердце, но в жизни ни разу не убивал. Она должна была стать первой.

Каролина Эдмунд была красивой женщиной, даже перепачканная, с растрепанными волосами и порванном платье, была красивой. И ничуть не жалкой, хотя сидела, прикованная цепями, с заведенными за спину руками. Она смотрела непроницаемо, гордо задрав подбородок, словно хотела сказать: можешь убить меня, но духа моего ты не сломаешь.

Но она не сказала этого. Она вообще ничего не сказала. Я сжал рукоятку ножа, чувствуя, как пересохло в горле, а сердце застучало так, что я не мог слышать даже своих шагов.

Я мысленно повторял: я пришел ее убить. Я должен это сделать, потому что она единственная в мире, кто может убить меня. Когда она умрет, исчезнет опасность, и мы продолжим готовиться к войне. Мы свергнем магов, и оборотни перестанут погибать.

Но я все равно не мог понять: почему она должна умирать? Почему не придумать какой-то иной способ? Запереть ее где-то, в конце концов, я не знаю… Просто нейтрализовать, а когда все кончится, мне уже будет плевать, жива она или нет.

Я сжал ее плечо одной рукой, а вторую, с ножом, поднес к ее груди. Женщина судорожно дышала, прикрыв глаза, и не видела, как дрожит моя рука.

Что, если я смогу с ней договориться? Она ведь не хотела убивать прошлого великого, ее заставили. Да у нее еще больше поводов ненавидеть Академию, чем у меня. Почему не сделать ее союзником, а не врагом…

Она вдруг громко потянула носом воздух и подняла глаза на меня. Я судорожно выдохнул. В ее взгляде было столько всего... Я отчетливо увидел по нему человека, познавшего много боли и жестокости. Но сейчас она смотрела с удивлением, как будто не верила своим мыслям. И до меня дошло: она поняла. Поняла, что я не могу ее убить.

Эдмунд расширила глаза в растерянности, а потом слабо улыбнулась. Я зачем-то сжал ее плечо, твердо понимая: не буду. Я великий оборотень, и имею право принимать решения наравне с остальными. Я смогу убедить всех, что в этой смерти нет необходимости.

Женщина словно прочитала мои мысли. Мгновенье, через которое я собирался убрать нож от ее груди, она использовала для того, чтобы со всей силы податься вперед. Острое лезвие вошло по самую рукоятку. Я ошарашено смотрел на случившееся, не отпуская нож.

— Так надо, — прохрипела Эдмунд с трудом, — ты поймешь потом.

Ее тело расслабилось, голова резко опустилась на грудь, и она умерла.

Я выдернул нож инстинктивно, из раны на груди пошла кровь, расплываясь по платью темным пятном.