Демон-Экзорцист II (СИ) - Молотов Виктор

— Это будет очень благородно с вашей стороны, — кивнул я.

— И ещё… — добавил он, посмотрев на меня серьёзно. — Если что-то пойдёт не так, я уже не смогу повлиять на Василия Валерьевича. Но вы — сможете.

— Слушаю, — ответил я.

— Василий Валерьевич работает по принципам, которые я, скажем так, не особо одобряю, — начал Арсений Павлович.

Он говорил сдержанно, но я чувствовал, что этот рассказ даётся ему непросто:

— В прошлом году нас обоих отправили помогать пострадавшим после пожара в Сколково. Случилось это на приёме у одного из аристократов. Там царил полный хаос. Тогда у Василия Валерьевича был выбор: спасти аристократа… или простого человека. Конечно же, он выбрал аристократа. А я подошёл уже после того, как он сделал свой выбор. У второго не оставалось шансов на спасение… чисто из-за времени.

— Чем он руководствовался?

— Одеждой, — с горечью усмехнулся Арсений. — Всё банально. Хотя тот, кого он выбрал, пострадал куда меньше.

— А что сделали вы?

— А я спас второго и при этом чуть не умер сам от истощения. Но я не знал, кто он. Просто не мог оставить человека умирать, когда был хоть малейший шанс его спасти. Василий тогда буквально настаивал, чтобы я бросил его и помог другим важным гостям.

Он замолчал на пару секунд, будто прокручивая в голове те события. Отвернулся к окну…

— Но уже на следующий день выяснилось, что тот, кого я спас… это был переодетый аристократ, — усмехнулся Арсений Павлович.

— Петров?

— Да. Именно он. Проник на бал под личиной обычного человека — хотел забрать дочь Сокольникова. Они вроде как хотели сбежать вместе в этот день, поскольку граф не одобрил этот брак.

Арсений Павлович скривился:

— То, что Василий отказался ему помогать, слышали многие. Это был громкий момент. Я тогда заступился за него. Сказал, что тел было не два, а три. Что он просто перепутал и говорил мне не о Петрове, а о каком-то слуге.

— И дело замяли?

— Да. Всё тихо сошло на нет.

— Но зачем вы это сделали? — поинтересовался я.

Арсений пожал плечами и с улыбкой ответил:

— Чтобы Василий остался мне должен. Как видите… пригодилось.

Я поблагодарил Арсения Павловича за помощь и за то, что поделился информацией, которая в будущем могла бы обезопасить меня от его старого знакомого, если тот вдруг решит схитрить во время лечения Бориса. Но этот вариант всё равно был лучше, чем идти на поводу у Василевских.

Затем я вызвал такси и отправился на другую встречу.

Центр Москвы сиял яркими огнями. Лёгкий моросящий дождь стекал по лобовому стеклу.

Перед встречей я успел переодеться. Покупать дорогущий костюм не стал — это было бы лишним. Обычная повседневная одежда: чёрная футболка, джинсы… Но поверх — хорошее пальто. В целом, выглядел я вполне прилично.

Я подошёл к ресторану «Мореман» на набережной ровно в назначенное время. Назвал свою фамилию хостес и, к своему удивлению, узнал, что на моё имя уже забронирован столик.

Хотя я этого не делал.

Зал ресторана встречал тёплым светом и приглушённой музыкой. Через панорамные окна открывался чудесный вид на Москву-реку. По воде неспешно проплывали корабли.

К столику подошла рыжеволосая официантка с приятной улыбкой. Она принесла большое меню и почти бесшумно удалилась.

Я начал пробегаться взглядом по позициям, как спустя три минуты к столу подошли те, ради встречи с кем я и пришёл сюда.

Братья Василевские. Дмитрий и Григорий.

С довольными ухмылками они уселись напротив, словно уже празднуя победу. Будто всё уже решено. Будто они уже дотянулись до меня и успели заполучить для каких-то своих целей.

Мы встретились взглядами. И прежде чем перейти к разговору, мы сделали заказ.

— Ваше благородие, надеюсь, вы понимаете, что нам пришлось передвинуть некоторые свои планы, чтобы в итоге встретиться с вами именно сегодня, — начал Дмитрий Василевский, старший из братьев. — Ваш отказ был для нас… неожиданностью. Но мы решили войти в ваше положение и согласились на перенос.

Он говорил с лёгкой насмешкой.

Дмитрий носил титул графа. Хотя на самом деле он не был самыми старшим в своей фамилии. Но Дмитрий как старший из наследников перенял титул от отца и стал распоряжаться активами.

Насколько мне было известно, его отец — Пётр Ильич — страдал от болезни Альцгеймера. Вести дела ему уже было тяжело, и Дмитрий взял бразды правления в свои руки. Хотя по факту, он делил их с Григорием поровну.

Я выпрямился, посмотрел прямо в глаза Дмитрию и спокойно ответил:

— Ваша светлость, надеюсь, вы понимаете, что я пришёл сюда только потому, что вам это было нужно.

Так намекал, что мой интерес здесь был минимален.

— Что, простите? — прищурился Дмитрий. — Насколько мне было известно, это вам требуется помощь.

— Нет. У вас устаревшие сведения. Нашему роду помощь не требуется, — спокойно ответил я. — Я пришёл лишь для того, чтобы понять, зачем вы вешали лапшу на уши моему брату.

— Какая неслыханная дерзость! — процедил Григорий, не сдерживая раздражение.

— Дерзость — это приглашать меня, чтобы рассказать, как вы выкупили с аукциона заброшенный завод моего дяди… прикрываясь «помощью» моему брату.

Я медленно наклонился вперёд и, не сводя с них взгляда, продолжил:

— Так что говорите прямо — с чего вдруг вам понадобилась эта рухлядь, которая два века стоит без дела?

Глава 17

Завод, который выкупили Василевские, принадлежал моей семье уже пять веков. Два из них он не функционирует. Его производство давно устарело из-за ускорившегося технологического и магического развития. И те артефакты, которые там раньше производились, сейчас уже никому не нужны.

Там не было ничего особенного, что могло бы представлять хоть какую-то ценность: ни конвейеров, ни материалов. Только полуразрушенные стены, расположенные в Подмосковье, на земле Вереницыных.

Сам баронский род Вереницыных давно угас. Завод же разорился именно из-за «инновационного бума», как это тогда называли. В то время были приняты определённые льготы для некоторых производств. Они могли закрыться и не платить ренту ровно до тех пор, пока не переоборудуют предприятие или не продадут его новому владельцу, который займётся перестройкой. Или пока завод вовсе не снесут. Здесь всё зависело от договорённостей.

Но поскольку род, на земле которого стоял этот завод, давно был разорён, и у него самого хватало денег только на то, чтобы платить налоги, здесь всё было гораздо сложнее… За последние двести лет Вереницыны ни разу не обратились к нам с просьбой избавиться от завода или с уведомлением о подаче в суд для изъятия собственности.

Я даже слышал, что земля этого баронства проклята, поэтому последние сто лет туда и вовсе никто не осмеливался соваться.

О самом заводе я знал лишь из семейных архивов. Вчера же я выяснил подробности, и для этого пришлось прибегнуть к своей демонической разведке. Она работала достаточно хорошо, подслушивая всех и вся, до кого только могла дотянуться.

— Господа, я жду ответа, — поторопил я Василевских. — Сами понимаете, моё время тоже ограничено.

Братья переглянулись. Теперь преимущество было у меня в руках.

Они явно не ожидали, что я буду в курсе их планов. Как минимум о продаже завода я должен был узнать не раньше, чем через месяц. Наша бюрократическая система работает так, что сведения доходят очень долго.

К тому же на этом заводе висело столько долгов, что его продажа была невыгодна. Собственно, завод и был выставлен на аукцион давным-давно ровно с таким условием: продажа полностью покрывает долги, и больше ничего не требуется.

Наша семья была готова и просто от него избавиться, но мешали те самые висящие на заводе долги, с которыми дядя, как официальный владелец, не желал разбираться.

Однако из-за местоположения предприятия никто не хотел его покупать.

— Не знаю, как вы об этом узнали, Александр Олегович, — вздохнул Дмитрий Василевский, — но мы купили всё баронство Вереницыных, на котором стояли и другие предприятия, не только ваш завод.