Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Нисхождение - Бонансинга Джей

Преподобный Иеремия Джеймс Гарлиц теперь сидел рядом с Лилли на всех встречах городского совета, благодаря чему эти встречи становились все более продуктивными. Совет разработал новые программы расширения фермерского хозяйства и стандартизации разведывательных вылазок, подготовил новый политический манифест города, составил список прав и обязанностей граждан, принял новые правила, установил комендантский час и рассмотрел все возможные технологии, которые могли способствовать переходу их общества на полное самообеспечение. Лилли с проповедником назначили ответственных за строительство коллектора для сбора дождевой воды, которую затем планировалось пускать на орошение земли и использовать в качестве питьевой, и за создание компостных ям для получения удобрений, а также велели горожанам приступить к поиску всей доступной им техники для использования альтернативных источников энергии на окрестных полях. К концу этой недели они нашли в соседнем округе еще не разграбленный сарай, полный новеньких солнечных батарей и небольших ветряных турбин.

Проповедник, похоже, с упоением взялся за новое дело. Он стал проводить регулярные межконфессиональные службы и осуществлять крещения. Старый баптист Келвин Дюпре никогда не проходил классический обряд омовения и спросил у проповедника, сможет ли он креститься первым из жителей Вудбери. Иеремия с радостью согласился окрестить его, и однажды вечером Лилли вместе с тремя детьми Дюпре с гордостью пришла посмотреть на это на берег речки Элкинс – туда же, где Мередит Дюпре так героически отдала свою жизнь. Они выбрали место под огромным древним пеканом. Гарольд Стаубэк запел христианский гимн, а преподобный Иеремия положил одну руку на спину Келвину и медленно, торжественно, спиной вперед опустил его в теплые, мутные воды. Смотря на это, Лилли с удивлением поняла, что у нее по щекам катятся слезы.

Никто не заметил легкого, но очень важного изменения в настроении всех людей из церковной группы. Неискушенному, непосвященному человеку могло показаться, что они просто принимали свой новый дом с огромной благодарностью и истинной радостью, но стоило присмотреться внимательнее – и их блаженные улыбки, их стеклянные, почти невидящие глаза начинали вызывать подозрение. В эти жестокие времена, когда смерть подстерегала любого за каждым углом, никто не был так счастлив без применения тяжелых лекарств. И все же члены Пятидесятнической церкви Бога – практически все до единого, – казалось, с каждым днем ликовали все сильнее. И ни один из их соседей – даже Боб Стуки – не подозревал, что приближается великое, эпохальное событие, способное перевернуть их жизни.

Большую часть этой недели Боб был слишком увлечен мыслью о гигантских брезентовых сумках – если, конечно, они вообще еще существовали на свете и не были выброшены в мусор или уничтожены подчистую, – чтобы заметить едва уловимые изменения в поведении церковников.

Практически каждую ночь Боб ждал, пока люди разойдутся по кроватям, а затем украдкой бродил по городу, заглядывая в окна, проверяя все навесы и запасные выходы и прочесывая кладовки под лестницами многоквартирных домов. Иеремия переезжал уже несколько раз: сначала ему выделили квартиру в бывшем доме Губернатора в конце Мейн-стрит, затем его перевели в один из домиков на Джонс-Милл-роуд и в конце концов – в кирпичное здание напротив дома Лилли. Вторая брезентовая сумка – которая предположительно находилась во владении прихожанина по имени Стивен – тоже исчезла. Боб однажды утром обыскал квартиру парня, пока тот трудился в рабочей бригаде, но остался ни с чем.

У Боба не было возможности проникнуть в покои проповедника – но он точно собирался сделать это, он обещал сам себе, что, когда наступит время, он проверит квартиру в доме напротив Лилли на любые признаки загадочных сумок.

А пока Боб вернулся в тоннель, где целыми днями укреплял стены и превращал мрачные проходы в места, пригодные для жизни. Он привлек к работе Дэвида и Барбару – единственных, кроме Лилли, жителей города, которым он безоговорочно доверял, – и начал экспериментировать с солнечными батареями и генераторами, чтобы получить электрическую энергию, а с ней и освещение и вентиляцию для тоннелей. Ему удалось осветить примерно четверть мили главного коридора: для этого он установил полдюжины солнечных батарей на деревьях вдоль него, использовал множество аккумуляторов и кабелей, вырванных из брошенных машин, и разместил на поверхности три огромных генератора, которые он защитил от дождя и приспособил для функционирования на биодизеле. Боб состряпал собственную, домашнюю версию топлива, смешав старый кулинарный жир, немного бензина, метанол из антифриза «Хит» (найденного в магазине автозапчастей) и несколько галлонов средства для очистки труб «Дрейно» (в состав которого входил гидроксид натрия). К концу недели около пятисот футов тоннеля превратились в чистое, хорошо освещенное и проветренное место, где можно было спрятаться от всего мира.

Поздним вечером в пятницу Боб один бродил по тоннелям, исследуя дальние горизонты основного коридора – и отмечая на карте те точки, где его пересекала городская канализация, – как вдруг он услышал шум. Приглушенные голоса тихим эхом отдавались в темноте и доносились откуда-то сверху; казалось, они звучали совсем рядом. Боб нашел ответвление от главного коридора и пошел на звук по параллельному тоннелю, который, по его расчетам, должен был проходить под лесом к востоку от города, прямо возле болотистой речки, где крестили Келвина Дюпре.

Он остановился в темноте. Голоса теперь были прекрасно слышны, они раздавались прямо над головой. Боб узнал бархатный баритон проповедника, и по его шее побежали мурашки.

– Я лишь говорю, что в урочный час здесь не должно остаться никого.

В гробовой тишине подземелья ясный голос Иеремии звучал так, словно проповедник говорил, стоя на дне колодца.

Второй голос – более молодой, более тонкий, более пронзительный – как будто принадлежал механической игрушке:

– Я просто хочу уточнить – вы действительно собираетесь забрать с нами всех этих неверующих?

Боб тотчас узнал и этот голос – он принадлежал молодому парню, который пешком пришел в Вудбери из окрестных лесов, парню по имени Риз. Бобу стало не по себе. Он похолодел. Голова у него закружилась, во рту пересохло, как в пепельнице, когда он услышал ответ проповедника.

– Мы обязаны этим людям, брат, мы обязаны забрать их домой вместе с нами. Они дети Господни, как и мы сами, и они не меньше нашего заслуживают возможность прикоснуться к подолу Его одеяния. Их души чисты.

По носу Боба скатилась одинокая капля пота.

Голос, который Боб счел принадлежащим Ризу, провозгласил:

– Хвала Господу и хвала вам, брат. Нет предела вашему великодушию.

Последовала пауза, и Бобу показалось, словно он падает, словно утрамбованный пол тоннеля уходит у него из-под ног и медик проваливается прямо к центру земли.

– Но что, если они воспротивятся?

– Да, некоторые возмутятся. В этом нет сомнения. Они не захотят уходить, они не увидят в этом триумфа, но мы справимся с этим. Мы все им объясним. А если мы сможем все им объяснить…

– То что? Что мы сделаем тогда? Как мы уведем всех их домой?

– Нам придется быть очень осторожными, брат Риз. И действовать быстро. Нужно вернуться домой, прежде чем кто-то собьется с пути, прежде чем кто-то попытается нам помешать.

– Как скажете, брат И.

– Это хорошие люди, Риз, приятные люди, Божьи люди. Я сделаю все возможное, чтобы убедить их, и Господь не позволит никому помешать нам отправиться домой. Если они попытаются нас остановить, мы просто обойдем их, перешагнем, оттолкнем в сторону. Или пройдем по их головам. Чего бы нам это ни стоило.

– Аминь.

– Аллилуйя. Мы идем домой, брат Риз. Наконец-то. Наконец-то. И теперь никто не встанет у нас на пути.

– Точно так. Аминь. Аминь.

– Что ж, решено. Мы уйдем завтра вечером. Взгляни на меня, Риз. Завтра вечером. Через двадцать четыре часа… мы приведем домой всех этих добрых людей.