Лицо под вуалью - Ренделл Рут

– Три недели назад, как я сказал, – стал рассказывать Джон. – Ну, собственно говоря, это было в тот день, когда убили миссис Робсон. Да, так и было. Розмари в тот день взяла машину, и покупала нам фрукты и овощи по дороге домой. Без четверти шесть, может, без десяти…

Глава 15

Идея принять его в своем кабинете наверху, а не в одной из комнат для допроса принадлежала Бёрдену. Он уже не мог выносить эту виниловую плитку, мрачные стены и металлическую окантовку стола. Наверху было так же тепло, как внизу, но там ощущался какой-то холодок – казалось, что сквозь пластик и оконные рамы, а также из-под необитой двери с ржавой металлической ручкой дует сквозняк. Поэтому Клиффорда проводили наверх, и он вошел, словно явился в гости – с улыбкой и с протянутой рукой. Майкл не удивился бы, если б парень спросил у него о здоровье, но этого Сандерс не сделал.

Шторы задернули, и в комнате горел свет. Но это был мягкий свет, идущий от наклонной лампы на письменном столе и двух маленьких точечных светильников на потолке. Бёрден сел за свой письменный стол, а Клиффорд устроился напротив него, в кресле с мягким сиденьем и деревянными подлокотниками, которое пододвинула ему Диана Петтит. Она по-прежнему находилась в той же комнате, сидела у двери, но молодой человек, казалось, не замечал ее присутствия. Он надел другую серую сорочку, с воротничком на пуговках, и пуловер более темного серого оттенка с узором «косички», при вязании которых были кое-где допущены огрехи. Бёрден поймал себя на том, что все время смотрит на одно из таких мест у левого плеча, где вязальщица, делая переход на другую сторону, накинула петлю сверху, а не снизу.

– Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне о своих отношениях с другой твоей бабушкой, – начал инспектор. – С миссис Клиффорд, матерью твоей матери. Ты часто ее навещал?

Вместо ответа Сандерс сказал:

– Моя мать не совсем плохая. Я создал у вас о ней плохое впечатление. Она в действительности такая же, как все остальные, смесь плохого и хорошего, только у нее очень сильная Тень. Можно, я расскажу вам одну историю? Это очень романтичная история, ее мне рассказала моя бабушка Клиффорд.

– Давай, – подбодрил его Майкл.

– Когда моя мать была маленькой, они жили в Форбидине – она, ее мать и отец. Она обычно ездила в школу на велосипеде мимо Ясеневой фермы и познакомилась с моим отцом, который был чуть моложе ее. Ну, они играли вместе, играли всякий раз, когда им это удавалось, в основном по выходным, так как мой отец ходил в начальную школу. Когда ей исполнилось тринадцать лет, а отцу двенадцать, его родители узнали об этой дружбе и положили ей конец. Понимаете, они считали, что мой отец слишком хорош для моей матери, даже чтобы просто играть с ней: они сказали, что дочь работника с фермы не пара их сыну. И отец не оказал никакого сопротивления, он с ними согласился, что раньше он этого не понимал, и когда мать пришла в следующий раз, он не захотел с ней разговаривать, даже смотреть на нее не стал. А потом вышла моя бабушка и сказала матери, что она должна уйти домой и больше не приходить.

Бёрден рассеянно кивал, гадая, сколько еще времени все это будет продолжаться. Эта история не была чем-то необычным для этой части света в тот период. Похожие вещи случались с его собственными современниками: запрет на «игру на улице» по причинам снобизма.

– Я вам это рассказываю, – продолжал Клиффорд, – чтобы показать вам мою мать с хорошей стороны. Я сказал, что история романтичная. Позже она нанялась к ним на работу, и они не узнали ту маленькую девочку, которой когда-то не разрешили играть с их Чарльзом. И он ее не узнал, пока она не сказала ему после свадьбы. Интересно, что они все тогда подумали?

Майклу это было не настолько интересно, чтобы строить догадки.

– Твоя бабушка Клиффорд приходила навещать тебя, когда ты был маленьким? – спросил он вместо ответа. – Или вы с матерью навещали ее?

Молодой человек вздохнул. Возможно, он предпочел бы продолжать свои рассуждения по поводу этой романтичной истории.

– Иногда я думаю, что провел все детство на ходу. Я прошел пешком все мое детство, если вы меня понимаете. Это был единственный способ куда-то добраться. Должно быть, я прошел пешком сотни миль, тысячи… Моя мать ходит не так быстро, но я всегда задыхался, стараясь не отстать от нее.

– Значит, вы ходили к твоей бабушке?

Клиффорд снова вздохнул.

– Когда ходили, то пешком. Туда шел автобус, но мать не хотела платить за проезд. Мы не часто ходили к бабушке. Вы должны понять, что мать не любит людей и не очень-то любила свою мать. Понимаете, мой дедушка умер внезапно, а потом, когда отец ушел, а бабушка Сандерс отправилась в дом престарелых, мы остались одни, и весь дом стал нашим. Думаю, ей это нравилось. – Парень заколебался, опустил глаза на свои обкусанные ногти, и произнес почти хитро: – И я ей нравлюсь, пока слушаюсь. Она лепила из меня раба и защитника. Она сделала меня не так, как надо, как Франкенштейн сделал того монстра. – Короткий, визгливый смешок, который мог бы смягчить эти слова, но почему-то сделал их еще более ужасными.

Бёрден смотрел на него с выражением какого-то смущенного нетерпения. Он формулировал вопрос о матери миссис Сандерс, и ему в голову пришла дикая идея, что Гвен Робсон, вероятно, когда-то служила у нее домработницей, но тут Клиффорд заговорил снова:

– Однажды, когда я не хотел делать то, чего хотелось ей, она заперла меня на чердаке с фотографиями и потеряла ключ от той комнаты. Не знаю, как она его потеряла – она мне так и не сказала, не пожелала, – но, думаю, она уронила его в сливное отверстие раковины, или он провалился в щель в полу, или еще как-то. С ней всегда что-то происходит, потому что она не думает о том, что делает, ее мысли всегда заняты чем-то другим. Поэтому, думаю, она его как-то так потеряла. Она очень сильная, хоть и небольшого роста, и попыталась выломать дверь плечом, но не смогла. Я сидел внутри и слушал, как она бьется в дверь. Была зима, и начинало темнеть, и она боялась. Я знаю, что она боялась, я чувствовал ее страх сквозь дверь. Может быть, призраки подбирались к ней по лестнице…

Сандерс улыбнулся, а потом рассмеялся тонким, пронзительным смехом, морща нос, словно от удовольствия и одновременно боли при этом воспоминании.

– Ей пришлось пойти и попросить помощи. Я испугался, когда услышал, что она уходит, потому что подумал, что меня бросят там навсегда. Было холодно, а я был еще маленьким мальчиком… сидел в полутьме со старой мебелью и всеми этими лицами. Она выкрутила лампочки из патронов, понимаете, чтобы я не мог зажечь свет. Но из-за этого и она тоже не могла включить свет… – Молодой человек снова улыбнулся и печально покачал головой. – Она пошла за мистером Кэрролом, и он пришел вместе с ней, навалился плечом на дверь и распахнул ее. Меня больше никогда там не запирали, потому что после этого дверь уже не запиралась на замок. Миссис Кэррол пришла вместе с ним. И я помню, что она сказала: она повернулась к моей матери и сказала, что ей очень хочется обратиться в общество по защите детей от жестокого обращения, но если она это и сделала, они так ничего и не предприняли. Миссис Кэррол уехала шесть месяцев назад. Она сбежала от своего мужа с другим мужчиной, как сказала моя мать. Именно Додо пришлось сообщить об этом мистеру Кэрролу. Она сначала как-то намекнула ему на то, что был другой мужчина, а потом сказала ему об этом прямо. Думаю, он собирался броситься на нее, но люди на нее не набрасываются – по крайней мере, пока этого не случалось. Потом он сломался и зарыдал, расплакался. Знаете, что я подумал? На что надеялся? Я подумал, что мой отец бросил мать, а теперь миссис Кэррол бросила своего мужа. Предположим, мистер Кэррол женится на Додо? Это было бы спасение, не правда ли, самый чистый способ освободиться? Но я гадаю, не ревновал бы я, тронуло бы меня это…

Сандерса прервал стук в дверь, вслед за которым вошел Арчболд, который сообщил Бёрдену, что Вексфорд хочет его видеть.