Пожиратель Богов. Часть 3 (СИ) - Розин Юрий

Маала? Но нет, это было иное. Более холодное. Более расчетливое.

Видение моего прошлого «я» исказилось, превратившись в того Тима Тарса, какого я привык видеть в зеркале. Вот только это была лишь оболочка. А под ней скрывались те силы, что раз за разом позволяли мне побеждать.

Истоковые аспекты. Они были беспристрастны, но они не были мертвы. Их породило живое существо, мыслившее и чувствовавшее, а потому и аспекты не могли быть чистыми энергиями.

И теперь они смотрели на меня изнутри, словно дожидаясь моего решения.

Мысль обожгла, как раскаленный металл. Я не просто обломок сознания. Я — идея. Идея сопротивления. И пока она жива — я живу.

Сгусток света взорвался миллиардом искр. Каждая несла в себе обрывки памяти, частицы силы, крупицы моей воли. Я ловил их, впитывал, собирал по крупицам. Руки, которых не было, сжимались в кулаки. Глаза, которых не существовало, видели цель.

Катрион думал, что победил. Байгу верили, что стерли меня в порошок. Но они ошиблись.

Я был Пожирателем. И теперь пришло время пожрать саму свою душу, самого себя, саму смерть, чтобы вернуться к жизни и продолжить борьбу. До конца.

Чернота вокруг заколебалась, как вода перед штормом. Где-то в несуществующей дали раздался звук, похожий на треск ломающихся костей реальности. Это было начало. Первый шаг.

Я сделал его.

Мрак внезапно схлопнулся, будто невидимая рука сжала его в кулак. Я не видел, как это произошло — одна секунда была абсолютная чернота, в следующее мгновение мир проступил сквозь пелену, словно проявившаяся фотография в проявителе.

Но не четкая, не яркая — выцветшая, будто выгоревшая на солнце десятилетиями. Все вокруг приобрело грязно-желтый оттенок, как старые кинопленки времен немого кино.

Краски умерли. Остались лишь полутона, размытые тени и странная, зыбкая дымка, витающая в воздухе.

Я лежал на спине. Дышал. Это осознание пришло первым. Я дышал.

Значит, еще не конец.

Попытка пошевелить пальцами вызвала волну тупой, разлитой боли — не острой, не режущей, а глубокой и тянущей, будто от раны, нанесенной сто лет назад. Но боль — это хорошо. Боль значит, что нервы еще работают. Что тело, пусть и изуродованное, еще борется.

Я медленно опустил взгляд и увидел свою грудь. Точнее — то, что от нее осталось.

Память вспыхнула яркой вспышкой: Катрион. Его рука, пронзающая плоть. Хруст ребер. Боль. А потом — пустота.

Он вырвал мое сердце. Но сейчас на его месте…

Это нельзя было назвать органом. Это была пародия на сердце — бесформенный комок живой плоти, пульсирующий в такт моему дыханию.

Оно не было круглым, не было симметричным — скорее, напоминало клубок переплетенных мышц, сухожилий и чего-то еще, чего в человеческом теле быть не должно. Темные нитевидные прожилки, похожие на корни, расползались от него по грудной клетке, цепляясь за рваные края раны, словно пытаясь залатать дыру.

Гены поглотителя. Они сработали, спасли меня в последний момент и в последний раз. Больше я не ощущал даже следа их существования в своем теле.

Я осторожно коснулся пальцами краев этой… конструкции. Ткань была горячей. Липкой. Будто только что вылепленной из сырого мяса. При нажатии из нее сочилась густая, почти черная жидкость — не совсем кровь, но что-то близкое к ней.

Но этот уродливый насос качал мою кровь по телу. Медленно, с перебоями, но перекачивал по мне жизнь.

Я прислушался — и услышал слабый, хриплый звук. Бум-шшш… бум-шшш… Как будто кто-то накачивал воздух в дырявый мешок. Это не продержится долго.

Я мысленно прикинул. В лучшем случае минут пятнадцать. Потом — отказ этого временного фальшивого сердца. И смерть, на этот раз окончательная.

Я попытался приподняться. Мышцы ответили дрожью, как у только что родившегося теленка. Каждый мускул горел, каждое движение давалось через силу. Но я все-таки сел.

Голова закружилась. В глазах поплыли черные пятна. Слишком быстро.

Я замер, давая телу прийти в себя, пока не упал обратно. Воспользовавшись возможностью, Прислушался к себе поглубже. И поймал себя на том, что невесело, раздосадованно ухмыляюсь.

Аспект повешенного был завершен на сто процентов. Видимо, он откликнулся на мой отчаянный рывок, последнюю волю, стремление к продолжению боя, достигнув своего пика и выдернув меня из небытия.

Я закрыл глаза, сосредоточившись на нем. Раньше он срабатывал только в критические моменты, по достижении девяноста процентов поддался использованию в рамках Души Бойца.

Теперь это была буквально часть меня. Не как навык. Не как способность. А как часть тела, как рука или нога.

И он шептал мне на своем языке без слов: «Ты не умрешь. Не здесь. Не сейчас. Если будешь продолжать бороться, если не изменишь себе, если в твоей груди будет гореть огонь сопротивления, то ты не умрешь. Я не позволю».

Но даже у него были свои пределы. Затягивать с принятием важных решений не стоило.

Я открыл глаза и осмотрелся.

Комната. Небольшая. Стены — грубый камень, покрытый слоем пыли и паутины. Ни окон, ни дверей — только полукруглый свод потолка и холодный пол подо мной.

Крипта? Бункер? Ловушка?

Неважно. Главное — пока безопасно. Но ненадолго. Я снова посмотрел на свою грудь.

«Сердце» пульсировало медленнее, чем минуту назад. Время истекало. Вот только я не мог начать эволюцию, хотя и знал, как это сделать.

Я поднял руку перед лицом. Кожа покрылась чёрными прожилками, как будто под ней ползли чернильные корни. Пальцы дрожали, суставы скрипели, будто ржавые шестерни. Я сжал кулак — слабо, слишком слабо. Даже простейшее движение требовало усилий.

Мысли метались, цепляясь за варианты, но каждый раз натыкаясь на стену.

Регенерация? Ее попросту не было. В сражении с Умсой и остальными я выжал из тела весь его потенциал, весь ресурс. Оно было на грани распада после всего того, что со мной происходило за последнее время.Аспекты?

Я попытался ощутить их внутри себя.

Чревоугодие — пустота. Для того, чтобы что-то поглотить, как это ни странно, нужны были силы.

Повешенный — несмотря на полную завершенность, он едва теплился, как свеча на последних каплях воска, истратив весь ресурс на то, чтобы вернуть меня в сознание. Он удерживал сознание, но не давал сил.

Лев — молчал. Совсем. Будто его никогда и не было.

Понимание… ну, тут даже говорить что-то было бессмысленно.

Оставался только один выход.

Закончить последнюю эволюцию. Вот только и для этого тоже нужна была энергия. Хотя бы искра, чтобы запустить процесс. Я провёл ладонью по животу. Пусто. Совершенно пусто.

Глаза, будто против моей воли, скользнули в сторону.

Тело. Алистер. Он лежал в нескольких шагах от меня, обугленный, как головёшка, вытащенная из костра. Его кожа потрескалась, словно пересохшая глина, обнажая слои мышц, прожаренных до черноты.

Но самое странное — от него не пахло горелым. Вместо этого в воздухе витал сладковато-горький запах, как от пережжённого сахара, смешанного с железом.

Магия.

Она клубилась внутри него, как туман, просачивающийся сквозь трещины. Я видел её — не глазами и даже не восприятием мировой ауры, мне сейчас недоступным. Голодом внутри себя. Она переливалась сине-фиолетовыми всполохами под обугленной кожей, как светлячки, запертые в банке.

Мана.

Энергия.

Жизнь.

Я пополз.

Каждое движение отзывалось новой волной боли. Ноги не слушались — возможно, позвоночник был повреждён. Но руки ещё работали. Я протянул ладонь, коснулся обгоревшего плеча Алистера.

Плоть под пальцами была твёрдой, как уголь, но когда я надавил, она рассыпалась, обнажая более мягкие слои.

Первый кусок. Я отломил фрагмент, ощущая, как кожа под пальцами хрустит, словно обожжённая бумага. Под ней — тёмно-красное мясо, ещё влажное, пропитанное чем-то густым и блестящим.

Я поднёс его ко рту. Пахло… странно. Не горельчиной, а чем-то глубоким, почти минеральным, как будто я собирался съесть не плоть, а кусок земли, пропитанный молниями.