Потерянная душа (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

В квартире ожил телефон. Громкие трели тревожили безмолвие. Звонивший обладал удивительной настойчивостью и не оставлял попыток достучаться до хозяйки дома. Наконец, включился автоответчик, записывающий послание, и в спасительную пустоту ворвалась действительность.

— Настя, — произнес серьезный голос Артемия, — у тебя отключен телефон. Где ты? Снова прошу тебя связаться со мной! Катя попала в аварию, и нужно срочно забрать из полиции ее документы. Она в больнице уже сутки не приходит в сознание.

Кабинет в участке дорожной полиции, куда после аварии отправили вещи Катерины, был обставлен с редким аскетизмом. Стоял чистый стол с компьютерным монитором, в углу громоздился сейф, у стены — шкаф для папок с абсолютно пустыми полками. Через открытое окно в комнату залетал запах выхлопных газов, и проникал беспрерывный гул кольцевой дороги города.

Дожидаясь возвращения полицейского с документами, Кира сжимала в руках мобильный телефон, поставленный на беззвучный режим. То и дело экран вспыхивал, высвечивая номер Ярослава. Он звонил снова и снова.

Прощаться надо заранее, потому что, когда придет время, сложно запросто сказать короткое «прощай». Девушка ушла тихо, без крика и драмы. Но теперь она стискивала нервными пальцами аппарат, который тонкой невидимой нитью соединял Киру с мужчиной, влюбленным в маленькую Настю. Она бы многое отдала, чтобы Ярослав сейчас оказался рядом, но вместе с нею из больницы в участок приехал Артемий.

Видимо, продюсер, как и Кира, хотел сбежать от страшного зрелища: рыдающей матушки над больничной койкой старшей дочери, мертвенно бледной и опутанной трубками. Каждый всхлип убитой горем матери отдавался в груди Киры острой болью, словно точный выстрел в сердце. Страдания дорогих людей всегда доставляют большие мучения, чем свои собственные. Очевидно, то была расплата за присвоение чужой жизни — переболеть все трагедии, сужденные Насте, будто свои собственные.

— Ты в порядке? — для чего-то спросил продюсер, на секунду отвлекаясь от переписки в телефоне.

Со слабой улыбкой, выдавленной только ради вежливости, Кира кивнула. От разговора ее спас вошедший в кабинет полицейский, высокий плотный мужчина с хмурым лицом. С первой минуты он не пытался вести себя вежливо, говорил с недовольной интонацией, нетерпеливо, как будто приехавшая за документами родственница пострадавшей доставила массу хлопот именно ему.

— Держите, — без особых сантиментов полицейский шмякнул перед девушкой пакет с личными вещами пострадавшей в аварии и органайзер с паспортом. В глубине души Кира даже испытывала благодарность к мрачному человеку в форме за то, что он вызывал возмущение и тем самым отпугивал состояние подавленности. После подписания бумаг, они, наконец, убрались из маленького кабинета.

В растерянности Кира остановилась на пороге участка. Мимо проносились автомобили, задувал ветер, поднимались облака пыли.

— Теперь в больницу? — подсказал продюсер.

— Ага. — У девушки сел мобильник, и она не разобралась: испытывает радость или горькое разочарование, что больше не получит звонков от Ярослава.

Вместе с продюсером они уже успели отъехать от полицейских и набрать скорость, когда Кира залезла в пакет, чтобы проверить содержимое. Помимо визитницы, кошелька и какой-то мелочевки внутри лежала сломанная коробка от компакт-диска. Не подозревая ничего плохого, она вытащила находку и в первый момент не поверила собственным глазам.

На перепачканной кровью обложке была изображена Настя, поющая в микрофон, а поперек фотографии шел заголовок «Последняя песня Соловушки». Видимо, именно об этом диске шла речь, когда девушка впервые попала в офис продюсера. Наверное, в нем бы не нашлось ничего странного — порой названия песен вызывают недоумение у слушателей, но в уголке обложки притулился черный траурный треугольник и фраза мелкими буквами «Памяти погибшей Анастасии Соловей посвящается».

В голове вдруг стало пусто, а в ушах тоненько зазвенело. Медленно, словно во сне, Кира посмотрела на продюсера, впившегося темным взглядом в коробку из-под диска в дрожащих руках подопечной.

— И все-таки, ты записал этот диск до моей комы или после? — хриплым голосом вымолвила девушка, понимая, что лучше бы ей помалкивать. Она знала ответ и в действительности не хотела слышать подтверждения догадки, просто от страха не смогла прикусить язык.

— Настя, Настя… — покачал Артемий головой, точно бы сожалел о том, что пытался отправить на тот свет юную талантливую девчонку.

Он резко нажал на газ, заставляя автомобиль рвануть вперед, а потом вывернул руль. Не пристегнутую ремнем безопасности пассажирку швырнуло в сторону. Со всего маху она ударилась виском о стекло, и перед глазами потемнело…

Ярослав позвонил в дверь родительской квартиры. Он не мог сдержать улыбки при мысли, что сейчас его встретит женщина, являвшейся его домом. Павлов хотел бы засыпать с Настей каждую ночь и просыпаться каждое утро до конца жизни, воспитывать детей, а, выйдя на пенсию, вдвоем переехать в деревню, завести двух волкодавов и пять кошек.

Настя не торопилась отворить. Спала ли?

В душе шевельнулось беспокойство. Павлов снова настойчиво позвонил. Тишина в подъезде казалась подозрительной, а воздух точно бы запах горьковатой полынью. Ярослав опять нажал на звонок, отказываясь верить, что квартира пуста.

За спиной, заставляя мужчину оглянуться через плечо, открылась соседская дверь. Лидия Тимофеевна высунулась на лестничную клетку.

— А она уехала, — объявила старушка, подтверждая худшие опасения. — Вот оставила ключи.

Внутренне цепенея, мужчина забрал позвякивающую связку с простым брелоком и как будто небрежно спросил:

— Давно уехала?— Так почти сразу после тебя в такси села. Я и номер записала на всякий случай, дать?

Павлов отрицательно покачал головой.

— Спасибо, Лидия Тимофеевна, не стоит. — Удивительно, что у него шевелился язык. Казалось, что горло пересохло настолько, что он не мог говорить.

— А она точно певица? — с подозрением спросила старушка. — Больно вежливая.

— Сам неуверен. — Ярослав невесело усмехнулся.

Дорогу до жилого комплекса мужчина помнил смутно. Он выжимал педаль газа, подрезал неспешных зевак, нарушал все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. Водитель беспрерывно набирал номер сбежавшей невесты. Каждый раз Настасья настырно не отвечала, а потом и вовсе отключила телефон. Но мужчина несся к своей маленькой сладкоголосой птичке, потому что не хотел отпускать ее на свободу — не мог, не желал!

Набрав пароль, Павлов ворвался в квартиру певицы.

— Настя! — Его голос прогрохотал в гулкой безответной тишине.

Не разуваясь, Ярослав обошел апартаменты, проверил каждую комнату, а потом замер посреди гостиной пораженный, как громом, пугающей мыслью. Насти больше не было в этом доме. Она ушла, забрав жизнь из своей квартиры. Все вещи лежали на своих местах, где их оставила хозяйка, но исчезли запах и ощущение ее присутствия.

Почему же Ярослав не почуял, что в это ранее утро его первая поздняя любовь не просто просила ее отпустить, а прощалась?

Та восставшая из мертвых женщина предрекала, что совсем скоро Настя причинит Ярославу сильную боль. Тогда он не оценил значения этого предсказания, но теперь брошенный влюбленный понимал, о чем предупреждал призрак.

В груди разрасталась огромная черная дыра, а от тоски настолько свело мышцы, что душевная мука переросла в физическую немочь. Становилось странно, почему он все еще мог дышать, а сердце — биться. Разве от такой нечеловеческой боли люди не должны падать замертво? Глаза закололо и заволокло пеленой. Впервые в сознательной жизни Ярославу хотелось плакать.Кира очнулась от ужасной боли, разламывающей голову. Окончательно приходя в себя, девушка осознала, что кулем валяется на полу трясущегося по разбитой дороге автомобиля. Видимо, после того, как она отключилась от удара, Артемий переложил ее за сиденья, чтобы скрыть от ненужных свидетелей. Повезло, что не запихнул в багажник — девушка с детства страдала клаустрофобией.