Ромашки для королевы - Демченко Оксана Б.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98

Иначе не стала бы и держаться за то, что может быть полезно госпоже а-Кав. Обычно умные ей уступают. Она берет, играет и бросает – от скуки. Жить вообще довольно-таки тоскливо, особенно когда тебе уже пятнадцать веков. Это гораздо больше, чем необходимо для того, чтобы научиться управлять мужчинами. Очень предсказуемыми.

Вот и теперь: она прошла во дворец без малейших проблем. Улыбнулась давно лишившемуся надежд быть замеченным храну, сказала, что к мужу, – и вот перед ней лестница на второй этаж.

Комната приемов возле спальни а-Тэи ее не впечатлила: бумагами весь стол завален. Скучное и глупое мужское развлечение – управлять через законы. А наличие гнусного еще более мужа хама, рыжего грубияна Жависэля, привело в легкое раздражение. От этого всегда не знаешь, чего ждать. Потом дверь хлопнула и из спальни показалась подёнка. Еще страшнее, чем говорили подруги. Черненькая, маленькая, тощенькая и бледненькая. Ходить и то не умеет. И что в такой можно было найти? Впрочем, там, в мире людей, должен он был хоть с кем-то развлекаться…

– Ага, – бодро улыбнулась подёнка, не думая расстраиваться от блистательного вида соперницы. – Бывшая жена Рира?

Жависэль почти виновато кивнул. Он не знал, к добру ли эта встреча, и как она отразится на неокрепшем здоровье девушки – все же вчера ей досталось страшно. Да еще седого нет, что-то безумное затеял с завтраком – вся кухня с утра в дыму, и сам он носится бодрой рысью. Смешно смотреть, эльф в таком возрасте – и хуже мальчишки Шаэля. При том, что сам он с горящими глазами твердит, что «ничего еще не решил». Не решал он раньше – на ничтожестве а-Кав собираясь жениться. Говорил ему ученик, что выбора хуже сделать нельзя. И что на королеву она не похожа, потому что родилась змеей с холодной кровью – тоже говорил. Приползла ведь опять – жалить. И яда припасла.

Рыжий прикинул, не пора ли вытащить дуру-эльфу на лестницу и просто выпороть? У гномов так и делают с теми, кто нарушает покой королевы.

– Отчего же бывшая? – рассмеялась Нильэса, любуясь собственным голосом. Грациозно опустилась в кресло, позволяя ткани соскользнуть и раскрыться по разрезу.

– Да потому, что дура, – весело сообщила Сэльви. – И сволочь. Я хорошо выучила ваш язык. Жас, я ей как – все доходчиво?

– Вполне, – пожал плечами рыжий, чуть успокаиваясь за душевное состояние ведьмы.

– Как ты смеешь? – охнула красавица.

– Сиди и не охай, пока щеки целы и синяков нет, – посоветовала Сэльви, устраиваясь в свободном кресле. – А ты пришла кстати, я собиралась тебя искать, время бы теряла зря. Слушай меня внимательно, я повторять не стану.

– Тварь…

– Шмотки, камни, домик за городом и второй, на его деньги отстроенный в столице, а также все прочее, до последней пылинки, вернешь моему Риру сегодня до заката, – зевнула ведьма. – И тогда живи, красивая, так и быть. Если возьмешь хоть одну щепку, уже не отмоешься. Так у нас в селе обходятся с воровками. Иди. И твердо помни: до заката. А потом пеняй на себя, я пальцем не шевельну, а Совет мудрых и маги – ну, тебе объяснят, все уже в курсе моих деревенских штучек.

– Мразь…

– Милочка, ты первый раз в жизни видишь ведьму – и так рискуешь, – весело посочувствовала Сэльви. – Ох смотри, могу и того, замаскировать под старушку. Горбик, два зубика вперед, носик крюком, из него мох растет…

– Т-ты…

– Ух ты, хоть теперь поверила! Да не икай, рано еще. И, поскольку я добрая, это платьишко и все свои иные тряпочки можешь забрать.

Сэльви откинулась в кресле и рассмеялась – весело и вполне искренне. Она опасалась встречи с той, которая прежде была дорога Риру. Но ожидания не оправдались. Красивая – так все эльфы хороши. Но женщину с такими пустыми глазами и постным лицом любить всерьез нельзя. Рир просто ошибся, и с умными хорошими эльфами случаются порой приступы обидной слепоты. Куда важнее понять – где та, из-за кого он польстился на жалкую куклу, ничтожную подделку?

Нильэса нервно смяла перчатку и повела плечами.

Потом улыбнулась победно – снизу донеслись шаги. Быстрые, уверенные, знакомые. Дверь распахнулась и Орильр почти вбежал в комнату. Он уже знал, что застанет ее здесь. Остановился и охнул. Нильэса снова улыбнулась – да, хороша. Дыхание у многих перехватывает.

– Хороша-а… – протянул Орильр. – Сэль, твоя работа! Это сильно прилипло?

– До заката можно отмыть, – заверила ведьма. – Хочешь, поспорим?

– Дорогой, – проворковала Нильэса. – Мой дорогой!

– Та-ак, я все поняла и забыла это слово, Рир, – пообещала Сэльви.

– Спасибо, – обрадовался Орильр. – И, Жас, отведи ее к зеркалу, не сиди тут ледяной статуей. Пусть сама глянет… н-да… водички ей дай, что ли…

Рыжий наконец оттаял и заржал самым грубым образом, на свой похабный пьяный лад. Нильэса вздрогнула и встала, вырывая локоть из его железной лапы, тряхнула головой и вышла. Большое парадное зеркало висело в конце короткого коридора, ведущего к лестнице. Она посмотрела в него сразу, желая еще раз…

– Эй, пеструха! – крикнула в спину ведьма. – Предупреждаю: станешь меня или Рира проклинать – к тебе вернется. Все, дословно! Так что ты уж того, поаккуратнее со словами и делами.

Визг восхитил даже готовых к нему Орильра и Сэльви. Долгий, многозвучный, переходящий в непристойную брань, стоны и плачь.

Магический деготь милосерднее настоящего – он не склеивает волос, не имеет запаха и не оставляет следов на полу. Но оттого выглядит еще страшнее. Деготь покрывал лицо, руки, волосы, платье, едва заметную в разрезе ногу, он размазывался при каждом прикосновении и создавал чудовищные разводы.

Нильэса бросилась вниз, не разбирая дороги. Домой! Там она все смоет. До заката еще далеко. Гнусная ведьма!

С первой каплей воды деготь стал… настоящим. Теперь он склеивал волосы, лип ко всему в роскошной ванной комнате и все глубже въедался в кожу, вызывая зуд. И запах! Два часа усердия в обращении со щеткой сделали кожу красной и шершавой. Волосы склеились в сплошной бесформенный ком.

До заката…

Нильэса всхлипнула и вспомнила второе обещание – про старуху. И почти сразу – слова про Совет мудрых. Вздохнула, сняла диадему и зашвырнула в угол. Ведьма околдовала Орильра. Вот и пусть он мучается один! Да нужны ей эти жалки вещи! Будут другие алмазы и иные платья. При одном условии – если не станет дегтя.

Нильэса-а-Кав вышла из дома ранним вечером. Письма с отказом от имущества она отправила во дворец, гнусному Жависэлю. Камни свалила в ларец. Платья пришлось бросить. Стоило их увязать веревкой, отнесенной подлым заклятием к имуществу Орильра, – и все пропитались тем же гнусным дегтем.

Когда солнце село, красная распаренная а-Кав всхлипывала от запоздалого страха, изучая свое лицо в зеркале. Обычное, чистое. Правда, волосы пришлось обрезать почти под корень – деготь исчез, а колтун остался.

Она легла в постель, морщась от ее узости и неудобства. Старый дом родителей мал и убог. Сами они – ничтожества, не добившиеся ничего при дворе. И ей уже не отмыться от сплетен, которые куда чернее дегтя. Да и воспоминания о черноглазой твари страшнее любой пытки. Хуже того, подумать лишнее нельзя, вернется назад пожелание, ведьма опасна. И не думать…

Остается одно. Нильэса прикрыла глаза и расслабилась. Сон забвения вернет ей репутацию и уверенность в себе. Не станет грязи прошлого – ни мужа, ни его гнусных алмазов, которые слишком хороши, чтобы их легко забыть, ни позора этого страшного дня. Новая жизнь и новые возможности. А Орильр пусть мучается со своей подёнкой. Так ему и надо. Уже теперь им тошно – день испорчен, завтрак пропал, ругани до вечера хватит. Она улыбнулась и задремала.

Последним огорчением для а-Кав могло бы стать то, что завтрак не пропал, и темой обсуждения визит бывшей жены не стал.

Орильр, правда, не удержался и вышел на балкон, чтобы пронаблюдать Нильэсу, бегущую по парковой аллее с несвойственными ей рычанием и визгом. Вернулся, прикрыл дверь и рассмеялся, погрозив жене пальцем.

Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98