#НайдитеВарю - Эрлих Андрей

Из-за болезни Ангелине теперь требовалось очень много свободного пространства в кровати, чтобы вертеться и раскидываться без ограничений. Дмитрий уверял, что его не пугает получить среди ночи рукой по лицу или коленкой по почкам, но лечащий врач Ангелины объяснил, что дело не в этом – ей просто будет недостаточно места, если Дмитрий будет рядом. Поэтому последние несколько месяцев они спали в разных комнатах, и обоих это огорчало, поэтому они старались больше времени проводить вместе и чаще обниматься.

Когда Ангелина погасила свет, Дмитрий заглянул к ней напоследок, поцеловал в лоб. Проверив, что на первом этаже выключена вся электроника и надёжно заперта входная дверь, Дмитрий поднялся на второй этаж. Там располагалась вторая ванная комната, спальня Вари, гостевая, которая чаще всего пустовала, так как гостей в доме бывало немного – в основном Никита и Галя, но они редко оставались на ночь, и кабинет Дмитрия. В кабинете был просторный диван-кровать, но так как дети уехали, Дмитрий решил поспать в гостевой.

Дверь в комнату Вари была закрыта. Дмитрий помялся возле неё, почему-то испытывая острое желание заглянуть, но нарушать личное пространство дочери он не стал.

Устроившись в гостевой, Дмитрий достал телефон и тоже проверил свой чат с Варей. Статус контакта показывал, что она последний раз была в сети около одиннадцати. А крайняя их переписка была ещё с прошлого вечера – Варя рассказывала, как проводит время с друзьями. Чуть подумав, Дмитрий написал: «Варёк, всё нормально? Мы тебя потеряли, мама нервничает. Маякни. Спокойной ночи.»

В чёрном бархатном небе висел белоснежный полукруг луны. Звёзд было не видно. Мигая красными сигнальными огнями, пролетел самолёт. На земле шум его двигателей слился с шелестом молодых листьев на деревьях. Ветер был сильным. Ветки качались и гнулись; отбрасываемые ими тени как будто танцевали, изящные и жуткие. Изредка проезжали машины. То и дело тут и там лаяли собаки.

Лишь в нескольких окнах четырёхэтажной кирпички горел свет. На одном из балконов в темноте кто-то курил – было видно только силуэт, тлеющий уголь на кончике сигареты и поднимающийся столбик голубого дыма. Множественные деревья вокруг дома были с него высотой. На некоторых болтался мусор: пластиковые пакеты, сдувшиеся шарики, обрывки каких-то лент.

Газон с задней стороны дома тоже был усыпан невесть чем: окурки, банки, бутылки. Была здесь и забытая детская игрушка – палка-каталка. Огороженные обрезками шин, донышками бутылок и пластиковыми контейнерами клумбы давно завяли и заросли сорняками. В кустах лежал гниющий, подпалённый матрас. Асфальтированная дорожка вдоль дома была вперемешку расписана неприличными словами и разрисована классиками и всяческими каляками-маляками.

Во дворе стояли несколько машин жильцов. В ночной темноте все они казались серыми, только разных оттенков. Иномарки соседствовали с отечественными автомобилями. У одного была разбита и замотана скотчем фара. У другого на крышке капота спали две кошки. Ветровое стекло третьей плотно «разукрасили» птицы, и на их художества налипли облетающие листья и всяческая древесная шелуха, – было видно, что машиной давно не пользовались.

На одну из них пристально смотрели двое с балкона первого этажа. Автомобиль был прямо напротив него. Стоял как ни в чём не бывало, скрывая свой страшный груз. Казалось, запертый багажник вот-вот сам по себе откроется, и оттуда…

– Пора.

Голос нарушил тишину на тёмном захламлённом балконе. В одном углу стоял рассохшийся шкаф, одна дверца отвалилась и была прислонена к нему сбоку, на антресоли лежали декоративные оленьи рога. Что хранилось в пластиковых пакетах и коробках на тех полках, которые оголила отсутствующая дверь, никто уже точно не знал. Что скрывали остальные дверцы, и подавно. В другом углу были навалены корзины, пластиковые контейнеры, стеклянные банки, цветочные горшки, пустые коробки. Был разобранный велосипед, лыжи – причём только с одной палкой, небрежно скомканный кусок клеенки. Среди этого хлама едва было место, чтобы могли стоять два человека.

– Может, не надо в дом? Вонять будет.

– Не будет.

Мимо дома проехала одинокая машина. Свет её фар скользнул по балконам и окнам первого этажа. Двое рефлекторно присели, скрываясь от взглядов, и снова поднялись, только когда шорох шин машины затих. Посмотрели ей вслед. Красные задние фары скрылись за поворотом дороги.

– Может, вылезешь через балкон и мне сюда передашь?

– Не тупи. Пошли.

Они ушли с балкона. Не зажигая света, пробрались через квартиру. Около входной двери остановились. Первый сказал «тсс», приложив к губам палец, и выглянул в глазок. На этаже горел свет. Никого не было. Стояла тишина. Медленно, аккуратно, стараясь ни издавать ни звука, отодвинули щеколду, толкнули дверь. Она скрипнула. Оба замерли. Прислушались. Где-то скрипнула, потом хлопнула дверь. Они поспешно закрыли дверь, и Первый тут же припал к глазку. По лестнице спустился, вернее проковылял пьяный мужчина лет пятидесяти, в спортивных штанах и сланцах на босу ногу. Он врезался бедром в перила и, перебирая по ним руками, кое-как добрался до низа лестницы, пропав из поля зрения. Было слышно писк домофона, лязг открываемой двери, потом она со стуком захлопнулась. Постепенно восстановилась тишина.

Второй уже нетерпеливо дёргал Первого за рукав, и он раздражённо отмахнулся, решительно распахнул дверь.

Оставив её открытой, спустились по лестнице. Снова писк домофона и лязг. Обдало ночной прохладой. В подъезд ворвались звуки улицы. Эту дверь тоже оставили открытой, подперев валявшимся у порога кирпичом. Быстрым шагом, но не бегом, они обошли дом и подошли к машине. Она была старая, без электронного замка, с отдельным ключом для багажника.

Первый, который явно был «главным» и руководил «операцией», озираясь по сторонам и щурясь в темноте, вслепую попал ключом в скважину. С хрустом он повернулся, и со щелчком багажник приоткрылся. Каждый звук в тишине казался оглушительным, разносившимся на весь квартал. Собственное дыхание звучало как вой ураганного ветра, сердце бешено колотилось. Он резко рванул багажник наверх. Сердце замерло.

В багажнике лежала большая спортивная сумка тёмного цвета.

– Иди, помоги мне.

Второй, до того старавшийся не смотреть и топтавшийся рядом, обхватив себя руками и пританцовывая от холода, скривившись, подошёл, но тут же отвернулся. Первый рванул его за локоть.

Схватив сумку не за ручки, а за противоположные края, потащили её из багажника. Внутри звякало и лязгало. С глухим ударом, сумку бросили на асфальт. Первый вытащил из багажника коврик, свернул его и сунул в руки второму, потом пошарил ладонью по дну, но никаких предметов не нащупал. Крышку багажника опустил плавно, в самом конце сделал паузу и закрыл его лёгким нажатием, – щелчка почти не было слышно.

На сей раз он, кряхтя от напряжения, подхватил сумку обеими руками, как человека. Снова лязгнуло, и он выругался себе под нос. Дёрнул головой в сторону дома. Они пошли обратно. Второй изо всех сил впивался пальцами обеих рук в свёрнутый коврик. Оба нервно озирались по сторонам. В свете фонарей сквозь деревья и кусты было видно идущего через соседний двор человека. Прибавили шагу. Чёрное жерло открытой дверью манило обещанием безопасности.

Первый проскочил внутрь боком, чтобы не ударить сумку. Второй стал отпихивать кирпич ногой.

– С собой бери.

Немного помедлив, удивляясь такому странному распоряжению, второй всё же поднял кирпич, обдирая об него ногти, от чего по всему телу пошла дрожь. Обе руки оказались заняты, и он придерживал дверь локтем, пока она не закрылась, тихо и монотонно скрипя; тихо щёлкнул магнит доводчика.

Снова где-то раздались шаги и голоса. Уже ни о чём не думая, они бросились в квартиру и захлопнули дверь за собой. Сумку бросили на пол. Второй кинул рядом кирпич и коврик, сел на корточки и начал всхлипывать. Первый мимоходом потрепал его по плечу.