Медицина Древнего часть вторая (СИ) - Четвертнов Александр

Тот же Бровской говорил, что у старика ничего не вышло.

Как Кирилл, этот малолетний выродок, смог повернуть ситуацию в свою пользу? Чем он заплатил за свободу? Наследством?

Дмитрий Юрьевич по опыту знал, что Тайная Канцелярия не та организация, что занимается благотворительностью. Если она проявила интерес к кому-то, значит, на то были веские причины, и ничто, абсолютно ничто не могло спасти человека, когда он оказался в застенках этой организации. Только воля Императора или подвиг на благо страны.

Однако знакомцы во дворце Императора исправно сообщали, что тот даже не произносил имя Орлова. Чего уж говорить о каком-то интересе.

Подвигов Кирилл тоже не совершал, их трудно совершить, находясь в заточении. Остаётся только одно — наследство. Мелкий засранец отдал его, выторговал себе свободу. Выходит так.

Дмитрий Юрьевич раздражённо швырнул телефон в сторону. Трубка упала на кровать, подпрыгнула несколько раз и замерла на толстом одеяле.

«Не о том думаешь, Дима, — подумал граф Уваров-Орлов, — какая сейчас разница, что он сделал, главное, что теперь сделает Огонь-Догоновский, он же непременно узнает, если ещё не узнал, о твоём шаге».

Мелодия вызова раздалась с кровати. Дмитрий Юрьевич раздражённо обернулся и увидел, что звонили из дома, старший сын.

«Что ему ещё надо? — сплюнул себе под ноги Уваров Орлов, — звонит обсудить свою любимую академию?».

Дмитрий Юрьевич, узнав об академии, даже не подумал об оставшихся в роду сыновьях. Зачем о них думать? Они уехали домой, в Москву, ещё до того, как он подал прошение о возврате Кирилла в род. Нечего им делать в столице, когда серьёзная игра в самом разгаре. Будут только под ногами путаться, и маячить перед Огонь-Догоновским, как лакомые мишени.

Звонок прекратился, и Дмитрий Юрьевич вновь задумался, какой же шаг предпримет Огонь-Догоновский. Теперь была его очередь.

В голову ничего не шло, а телефон вновь зазвонил. Абонент тот же.

Дмитрий Юрьевич замер на месте, когда телефон зазвонил в третий раз, и, затаив дыхание, ждал, когда он зазвонит в четвёртый. У него в груди поселилось беспокойство, а по спине пробежал холодок.

Не может быть такого, чтобы мысли о вражеском шаге и звонок из дома совпали по времени. Один раз, да, но не так. Сыновья и слуги, все были приучены, что не надо названивать и отвлекать. Пять гудков, и, если, трубку не взяли, то ждать, когда перезвонят. Сейчас же, телефон звонил уже в шестой раз. Звонил долго, куда дольше пяти гудков.

«Что-то случилось, — даже мысли в голове Дмитрия Юрьевича шли медленно, словно боялись мелькнуть перед его внутренним взором, — надо взять трубку».

Но возможности подойти к телефону у Дмитрия Юрьевича не было. Его сковал страх. Внезапно, весь его хитры план, как кинуть Огонь-Догоновского, показался ему дырявым, полным слабых мест. Если бы он сработал, это оказалось бы не критично. Но сейчас, когда ничего не вышло…

Дмитрий Юрьевич мотнул головой, прогоняя ужас. Напрягся, нашёл в себе силы и, на деревянных ногах, шагнул в сторону кровати. Затем ещё раз.

Телефон уже не звонил. Он сделал дюжину попыток, и теперь лежал на одеяле, мигая индикатором неполного заряда батареи.

Руки подрагивали, когда Дмитрий Юрьевич поднял трубку и стал перезванивать. Пальцы промахивались мимо кнопки вызова, поэтому вышло это не с первого раза.

Потянулись длинные гудки.

Никто не отвечал.

Страх сильнее сжал сердце Дмитрия Юрьевича. Он ощутил, как оно кольнуло, будто палец страха соскользнул и впился в мышцу ногтем. На лысеющей голове Уварова-Орлова выступил пот.

Кнопка снова отреагировала на пальцы, и вызов начался ещё раз.

Никто не отвечал.

Дмитрий Юрьевич провёл по голове ладонью. Смахнул капли пота. У него появилась отдышка, будто он пробежал марафон. Вызов снова пошёл.

Никто не отвечал.

Дрожь в пальцах усилилась. В записной книжке мелькнули фамилии, и начался вызов среднего сына. Потом ещё раз, ещё.

Никто не отвечал.

Стены гостиничного номера качнулись. Завертелись цветными элементами калейдоскопа. Дмитрий Юрьевич неловко упал на кровать и стал хватать воздух раскрытым ртом, как рыба на суше.

Мысли, одна страшнее другой, проносились в его голове.

«Нет, они просто играют и не слышат, — успокаивал он сам себя, — мальчики играют и не слышат».

Он, даже, представил, словно воочию увидел, широкую гостиную родового особняка. Мальчишки сидят на полу и собирают конструктор.

Тогда он выпорол их и отправил спать. Было непоздно, просто их смех раздражал.

Сейчас же, Дмитрий Юрьевич желал одного, чтобы мальчишки играли дальше. Хоть до самой ночи. Играли и воплощали в жизнь его планы.

Желал, но в голове клинком застряла одна ясная мысль. Это было лет пятнадцать назад. Это воспоминание. А сейчас никто не отвечает на звонок.

Дмитрий Юрьевич подтянул колени к груди и, в такой позе, продолжил лежать на кровати. От него расходился в стороны сильный сип отдышки.

Звонок телефона Дмитрий Юрьевич услышал не сразу. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать и услышать мелодию.

Звонил заместитель главы гвардии.

— Алло, Роман? — собственный голос показался Дмитрию Юрьевичу слабым. Да он таким и был. — Что случилось?

— Извини, что с этого телефона звоню, — раздался в трубке грубый мужской голос, — но остальные телефоны сгорели вместе с хозяевами. Господин просил передать тебе это, потому что ты следующий. Чтобы узнал до смерти, что твой род уничтожен…

Дмитрий Юрьевич узнал голос говорившего. Глава гвардии Огонь-Догоновского. Его слова подтвердили мысли Дмитрия, и до конца он их не слушал.

Страх снова, а, может быть, на этот раз, безнадёга и смертельная тоска, схватили и сжали сердце Дмитрию Юрьевича. Оно застучало загнанной птицей в этих тисках. Всё тело облилось крупным потом, словно искупалось в ванной. Задёргались в судороге веки и левая нога.

За дверью в номер послышался шум. Что-то булькнуло и упало. Затем дверь открылась, и в комнату ворвались люди в полной боевой выкладке. На груди и на рукавах брони у них красовались нашивки рода Огонь-Догоновского.

Бойцы встали вдоль стен. Навели автоматы на Дмитрия Юрьевича, кто-то приготовился творить магию. Затем в дверь вошёл сам граф Огонь-Догоновский.

Василий Сергеевич посмотрел на лежащего на кровати Дмитрия Юрьевича. Активировал артефакт защиты и подошёл к бывшему союзнику.

— Вот и всё, Дима, — произнёс Василий Сергеевич, — игра окончена.

Дмитрий Юрьевич ничего не отвечал, только слабо моргал.

— Не пойму, на что ты рассчитывал, когда решил предать меня? — оскалился Огонь-Догоновский, — на компромат? На записи наших разговоров? Те записи, что лежали в сейфе твоего кабинета? Или те, — Василий Сергеевич стал растягивать слова, чтобы последний миг жизни бывшего приятеля стал невыносимым, — которые ты спрятал в банковских ячейках? Так я все нашёл и уничтожил, как и весь твой род, Дима.

Василий Сергеевич посмотрел на Уварова-Орлова, увидел его перекошенное лицо и засветился счастливой улыбкой.

— И не думай, твой младший тоже не выживет, я всех достану, Дима.

Огонь-Догоновский победно усмехнулся, глядя на побеждённого, но Дмитрий Юрьевич даже и не пытался думать и надеяться. Его лицо перекосило не из-за страха или ненависти. Дмитрия Юрьевича, неожиданно, поразили инсульт с инфарктом, и он не мог вымолвить ни слова. А мысли…

Горечь от того, что достигнутый ранг бакалавра так и не пригодился, смешалась со злобной радостью. Радостью, что Огонь-Догоновский нашёл не всё.

«Встретимся в аду, Вася, — подумал Дмитрий Юрьевич за миг до смерти».

Глава 20

Утро для меня началось рано. Я открыл глаза задолго до рассвета. За окнами усадьбы всё ещё царила темнота. Хотя это не удивительно, всё же зима. Но зима зиме рознь. Здесь, в Питере, климат отличался от Греции. Мне больше нравилось там, на берегу южных морей, чем здесь, на Балтике.