Легенды морей (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

Первым вверх взмыла «Леди Тира». Она тяжело и неуклюже покачнулась с борта на борт, но как только оторвалась от поверхности моря, внизу зашумело, как будто под нами образовался огромный водопад.

— Прямо курс! — раздался глухой, как из трубы, голос Пегого. — Держать высоту сто футов!

Так оно и было. Инженеры графа Додрефа довели до ума нашу задумку с переговорной трубой, ведущей сразу на нижнюю палубу и в секретную комнату левитатора Ритольфа. Теперь вестовым не нужно было мотаться с капитанского мостика в трюм. Новинка пришлась по душе не только им, но и самому Пегому. Правда, при постройке граф заинтересовался, для чего нам такая штука, как изогнутая и проходящая через палубу конструкция. Я объяснил ему, что это необходимо для вызова отдыхающего экипажа в случае аврала.

Додреф мне не поверил, но подозреваю, в уме держал задумку, которой обязательно захочет воспользоваться. Перед отплытием я попросил Тиру запатентовать изобретение, чтобы ушлый граф не перехватил идею. Дружба дружбой, а остальное должно быть врозь.

«Леди Тира», поскрипывая сочленениями, поднялась тёмной глыбой над морем; гравитоны заработали на полную мощность, заставив меня болезненно поморщиться. Интересно, а как левитаторы переносят перенасыщение магическими потоками? Они ведь постоянно рядом с кристаллами, впитывают их энергию — каково это?

Зашелестели рулевые паруса, палуба дрогнула и словно поплыла вперёд, к подсвеченным слабой луной Рифам. Я перегнулся через фальшборт, разглядывая острые клыки, расплывающиеся в наползающем тумане. Вот мы их миновали, но Пегий не спешил подавать команду на снижение. Кажется, он хотел выйти на траверс «лысого» острова, чтобы при посадке не сесть на мелководье.

— Спускаемся по горизонту! — наконец, гулко ухнул капитан в трубу. — Дифферент на нос!

Моя «Леди» плавно пошла вниз, а перед самой поверхностью выровнялась, замерла на месте, тонко подвывая гравитонами. Опытный Ритольф очень плавно опустил бриг на воду, подняв небольшую волну. Вот что значит опыт. Он и погибший «Дампир» садил, как пушинку. А ведь фрегат по тоннажу превосходит бриг.

— Приказ «Кракену» — начать манёвр! — крикнул Сербандо сигнальщику.

На корме вспыхнул огонёк магического фонаря, описал круг.

— Зажечь огни по бортам! — последовал новый приказ, и вахтенные активировали фонари по бортам, чтобы капитан Кори не влетел в наш бриг. Благодаря цепочке огней, сверху хорошо были видны очертания «Леди Тиры».

Кори и Альфаро справились с не самым простым манёвром, учитывая их первый самостоятельный полёт. Правда, бывший боцман Пегого, опасаясь того, что при посадке поднимет большую волну, отклонился чуть в сторону, а левитатор посадил «Кракена» с таким шумом, как будто где-то неподалёку от нас нырнул кит.

— Учить ещё и учить эту макрель сопливую, — сплюнул в воду Пегий, теребивший до этого свою бороду. Я чувствовал, как переживал капитан за своего ученика в момент манёвра, и только потом, когда «Кракен» сел на воду, позволил себя съязвить. — Сигнальные огни гасить! Вахте приступить к службе! Остальным — спать!

Прежде чем уйти к себе в каюту, я проверил посты, на которых стояли мои штурмовики. На последнем совещании перед отплытием из Скайдры было решено привлекать бойцов на ночные вахты. Мы одна команда, и это правило соблюдалось. Отыскав дона Ардио на полубаке, я поинтересовался, сколько человек он выставил.

— Четверых, — ответил Леон, кутаясь в плащ. — Как обычно. Корма, нос и борта. Думаешь, мы уже полностью влезли на чужую территорию?

— Кабы знать, — я пожал плечами. — Тюленя поставь на «собачью вахту». У него слух такой, что за десять кабельтовых шум услышит. Гнусные делишки, обычно, творятся на рассвете.

— Ясно, — дон Ардио усмехнулся. — Если сам командор Сирота беспокоится, то экспедиция выйдет весёлой. А чутьё его никогда не обманывало.

— Поговори мне, — добродушно погрозив ему пальцем, я отправился спать.

Часть вторая

Легенды морей. Глава 1. Она в самом деле существует!

Вторые сутки безмятежного плавания. Даже не верится, что море может быть насколько дружелюбным и спокойным, притом и без штиля. Ветер надувает паруса и гонит наши корабли вперёд, и мы даже не обращаем внимание на островки, мелькающие то по левому, то по правому борту. Их здесь много: поросших густой зеленью разнообразных деревьев и кустарников; вздымающихся скальными выступами, над которыми тучами вьются птицы; голых, как тот, самый первый встреченный нами пятачок земли; и даже с удобными бухточками, лазоревой водой и чистейшим песком.

Аттикус вместе со штурманом Вернером, коего тоже завербовал Пегий ещё в Скайдре, отмечает на карте все эти островки, давая им названия, порой причудливые: Голубой, Трясущаяся Скала, Убежище моряка, Песчаный пляж, Штормовой, Печальный, Бурный Риф. Я пытался выяснить, по какой логике им присваивали имена. Но, глядя на бутылку аксумского рома, прижимавшую один из краёв карты, мне становилось понятно, откуда черпали идеи эти приятели. Вернер оказался любителем поэтических виршей, а Аттикус, к моему изумлению, тоже щеголял знаниями старинных баллад. Заглянув в кают-компанию, я увидел, как друг декламирует, размахивая кружкой:

— В те давние, прославленные годы

Жил полудемон, получеловек.

Он не хотел людской свободы,

Людей поработить решил навек.

И вот древнейший город Хеорот

Постигла величайшая беда:

В сраженье утром уходили воины,

Не возвращаясь больше никогда![1]

Ну и далее, в этом же духе. Вернер с просветлённым лицом слушал его, постукивая в такт карандашом по столу. Когда Аттикус закончил завывать, он, не замечая моего присутствия, похлопал в ладоши и воскликнул:

— Друг мой, а ты слышал когда-нибудь «Три песни»? Очень старинная баллада, была написана на фарисском наречии… Вот, послушай.

'Три песни я знаю: в одной старина!

Тобою, могучий, забыта она;

Ты сам её в лесе дремучем сложил;

Та песня: отца моего ты убил.

Есть песня другая: ужасна она;

И мною под бурей ночной сложена;

Пою её ранней и поздней порой;

И песня та: бейся, убийца со мной!' [2]

Вернер заметил меня и резко прервался, смущённо кашлянул в кулак и с глубокомысленным взором уставился на карту.

— Неплохо у вас получается, господа, — с трудом сдерживая улыбку, я подошёл к столу и стал разглядывать нанесённые на копию капитанской карты пометки с названиями островов. Потом картографы на основании этих данных сделают нормальные, красочные карты. А это, можно сказать, пока лишь кроки[3]. — Штурман, а вы играете на китаре?

— Увы, у меня лучше получается прокладывать курс, чем перебирать струны, — развёл руками Вернер, уходя от подготовленной мною ловушки.

— Жаль. А то я хотел вечером устроить представление. Стихи, песни, пляски…

— Командор, я так понимаю, в роли артистов должны выступить мы? — вздохнул Аттикус. — Просим прощения, немного увлеклись, давая названия островам. После нескольких глотков рома думается лучше.

А сам глядит с хитро спрятанной усмешкой, понимая, что я не буду никого наказывать. Они же пьют горячительное не на виду экипажа, не расстраивают его своим весельем. Тем более, по моему приказу на ужин всем выдаётся чарка рома, что на «Леди», что на «Кракене». За дисциплиной следят боцманы, десятники и капитаны. Попавшегося на пьянстве сначала отправят гальюн чистить, а следующее нарушение может стать последним. У Пегого обязательно пиратское прошлое взыграет, и он запросто прикажет привязать виновника к балке и погружать его под воду. Сколько раз и на какое время — это уже на усмотрение капитана. У штурмовиков провинившийся повторно изгоняется из славного отряда командора Сироты.

— Не зарывайтесь, — я погрозил пальцем и спросил Вернера. — Вы делали расчёты от точки рандеву с пиратским судном до Голодных Рифов?