Программный текст к театрализованному вечеру обэриутов «Три левых часа», написанный преимущественно Н. А. Заболоцким. Афиша Дома печати. 1928. № 2
выпустит мух с небесными каракулями на лапках
мы гордо глядим на вулкан
и в папках
земных дел
отмечаем рукой астронома событие
способное закидать дредноут лепестками черёмухи
мы превратили мир в народное увеселение
и всюду увеличили плотность населения.
ещё недавно кверху носом летал Юпитер
в 422 года раз, празднуя свои имянины
пока шутливая комета не проскочила в виде миски
в хрустальном животе Глафиры
пропали быстро звёздные диски
исчезли тонкие эфиры
даже в пустынях арифметики не стало сил аскету пребывать в одиночистве.
Хню шла вперёд и только отчасти
скользила к верху гибким станом
сёл свет рек звон лесов шуршание
ежеминутно удалялись
хню пела. Чистые озёра
кой где поблескивая валялись
то с шумом пролетал опасный овод
то взвизгивал меж двух столбов гремучий провод
сидя на белых изоляторах. То лампы
освещали каменные кочки
ногам приятные опоры
в пути воздушного болота
иной раз беленький платочек садился на верхушку осины
то выли дерзкие моторы
в большие вечные ворота
хню хлопала в ладоши.
яркие холмы бросали тонкие стрелы теней
хню прыгала через овраги
и тени холмов превращали хню в тигрицу
хню рукавом смахнув слезинку
бросала бабочек в плетёную корзинку.
лежите бабочки и вы пеструшки
крестьянки воздуха над полевыми клумбами
и вы махатки и свистельки
и вы колдунки с бурыми бочками
и вы лигреи пружинками хоботков
сосите, милые, цветочные кашки
вы меченосы военными лапами
бейте славянок
вы избачи с медалями ваших сражений на плоскости крыльев
гряньте куркуру
вы портные с выкройками из газет
вспомните профессора Чебышева
и вы подосиновые грибы
станьте красными ключами
я запру вами корзинку
чтобы не потерять моё детство.
Хню к телеграфному столбу
для отдыха прислонилась
потухли щёки хню. Во лбу
окно стыдливое растворилось
в траве бежала змейка
высунув гибкое жало
в её глазах блестела чудная копейка
хню медленно дышала
накопляя растраченные силы
и распуская мускулов тугие баночки
она под кофточкой ощупывала груди
она вообще была прелестной паночкой
Ах если б знали это люди!
Нам так приятно знать прошедшее
приятно верить в утверждённое
тысячи раз перечитывать книги доступные логическим правилам
охаживать приятно тёмные углы наук
делать весёлые наблюдения
и на вопрос: есть ли Бог? поднимаются тысячи рук
склонные пологать, что Бог это выдумка.
Мы рады рады уничтожить
наук свободное полотно
мы считали врагом Галилея
давшего новые ключи
а ныне пять обэриутов,
ещё раз повернувшие ключ в арифметиках веры
должны скитаться меж домами
За нарушение привычных правил рассуждения о смыслах.
Смотри чтоб уцелела шапка
чтоб изо лба не выросло бы дерево
тут мёртвый лев сильней живой собаки
и право, должен я сказать, моя изба не посещается гостями.
Хню отдохнув, взмахнула сильными костями
и двинулась вперёд.
вода послушно раступилась
мелькали рыбы. Холодело.
хню глядя в дырочку молилась
достигнув логики предела
меня уж больше не тревожит
Земля ведущая беседу
о прекращении тепла
шептала хню своему соседу
меня уж больше не атакуют
пути жука точильщика
и гвозди больше не кукуют
в больших руках могильщика
и если бы все пчёлы вылетив из чемодана в меня направили б свои тупые жала
то и тогда, поверте слову, от страха вовсе б не дрожала
ты права моя голубка
отвечает спутник ей
но земель глухая трубка
полна звуков ей же ей.
Хню ответила: я дурой
рождена сидеть в стогу
полных дней клавиатуры
звуков слышать не могу
и если бабочки способны слышать потрескивание искр
в корнях репейника
и если жуки несут в своих котомочках ноты растительных голосов
и если водяные паучки знают имя отчество оброненного охотником пистолета
то надо сознаться, что я просто глупая девочка.
Вот это так, сказал её спутник
всегда наивысшая чистота категорий
пребывает в полном неведении окружающего.
и это, признаться, мне страшно нравится.
23 апреля 1931 года.
Морковь (вылетая из земли) – Я задыхаюсь в этих кучах
дай на воздухе побегаю
сорок лет жила я в бучах
не дружна была я с негою
Корни в землю уходили на много вёрст
Ой помогите же мне из ямы вылезти на траву
дайте мне возможность посчитать блага народов.
Что то силен турок ропот
немцев с ангелами прерыкания
слышу я французов опыт
земледельческих расчетов.
Англичан возмущение за травлю быка
в лодке смерти восхищение
заставило путника от смеха держаться за бока.
Тут русских дела чище
к ним я кинусь учить азбуки.
Не сложна времён корзинка
быстрые формулы заменят нам иные способы передвижения.
Всех Сын – Корень вырази ведение твоих праотцов
им тучные гряды навеяли пророчество.
Многолетние безделие развило в них способность угадывать завтра.
Ты пасынок подземных жрецов
помнишь наверно мосты древних песней.
Не говориться ли в них о нашествии геометрических знаков?
мне это всех вопросов интересней.
Морковь – Как же как же
Совершенно не случайно
значки вырабатываются правительствами.
Пятиконечную звезду никто не станет вешать в верх ногами.
И плотник сам не ведает больших дел своего труда.
Однако я спешу туда
Где свет вгоняет гвозди в лоб.
Всех Сын – Я за тобой помчусь
Ленивая дочь гряд
Смотри над облаками
летим с тобой подряд.
Сына пожалей
Подари меня улыбкой.
из верёвочки налей
слезу пущенную глыбкой.
Тут нет сомнения о случаях земного верчения
она летит вокруг солнечного шара
без малейшего трения. В кольцах пожара
гибнут мирные домики.
Я вижу зонтик стоит на верхушке Меркурия
Это житель человек иных условий
он дышет лентами и всю жизнь размышляет о вилке.
Морковь – Не завидую, не завидую.
Уж лучше в земле монахиней сидеть.
Всех Сын – Ага,
вот проблеск земножительницы ума.
Сидела б в грядке ты кума
Морковь – Скорей беги ко мне на подмогу
Илья веник чугавой!
пустим в верх его ко Богу
поднимает пусть он вой.
Хорошо говорить о правилах
пробыв на поверхности земной с рождения.
Теебе голубок сравнивать то не с чем.
Всех Сын – Смотри морковь наш спор затянется.
Ты сама ведь знаешь только одну сторону дела.
Ты когда ни будь в глаза горы глядела?
Морковь – Глядения Лебеди слишком ничтожны
и слуха корзины совсем не цари.
О чувствах я не говорю! о чувствах я не говорю!
Ни осязание ни вкус
Ни обоняние ни слух
Ни зрение ни архидея
не спасут тебя верхопраха злодея.
Осязание – Моя лошадка плюгавата
я то кумир то вата.
Обоняние – Мой тетерев сопляк
я ландыш, дереву земляк.
Вкус – До бегу до глотки рьяно
начинаю излучать там
волны синие буяна.
Возбуждение бежит по мачтам
в центр мозговой.
Голос дружит с Иеговой.
Слух и зрение – Мы дочери лета
болонки балета
карты шеколадного пистолета.
Всех Сын – Пройдёт над миром пчела сладости
переживёт всех нас дух радости
Не вы ли чудная морковь
спешите в нашу кровь
увеселить биенье жил?
Я двадцать пять лет палкой жил
не зная слов владычество.
Христос однажды спас язычество
от нападения воздушных раков.
А я спасусь от пяти чувств
и от нашествия геометрических знаков.
Морковь – Удаляюсь в край нетах
ваше здравие в летах
повторяю каждый миг.
Не сводите с неба книг.
8–10 мая 1931 года.
