(Не) любимая жена. Развод с оборотнем (СИ) - Мун Эми

- Полюбовно все было! Ай-ай! Волосы не дери-и-и! – завизжал поросенком.

Но Дар лишь крепче ухватил золотые пряди и поволок змееныша к капищу. Жаль, не прибить его. С обыкновенным-то мужиком князь тетешкаться бы не стал - сразу в застенки иль на кол. Однако заступничество Леля спасало Сладоуста от наказания, и сейчас Дар собирался просить Богов дозволения проучить наглеца своею рукой.

Деревья расступились, выпуская их прямо к капищу. А там уже и волхвы поджидали.

- Зачастил ты к нам, князь, - ухмыльнулся Родогост, самый старший из них.

Явисвет и Савелий ничего не сказали, их взор был прикован к шипевшему ругательства Сладоусту. И пусть задубевшие от времени лица мерещились спокойными, однако Дар чуял – недовольны служители Велеса тем, что гусляр вытворяет.

И это хорошо!

- Не гневайся, достопочтенный Родогост, - склонил голову Дар. - Лучше помоги спор рассудить. Вот этот, - выпихнул потрепанного змееныша вперед, – в землях Велеса безобразничает, девицам головы дурит.

Сладоуст отряхнул перепачканную рубаху и пригладил лохмы.

- Меня Лель благословил! – надулся, как петух. – Чтобы множился род людской, а женщины могли познать сладость любовного томления!

Столько горделивого себялюбия звучало в речах змееныша. Дар чуть на землю не плюнул.

Волхвы тоже помрачнели.

- Ну, раз Лель благословил… то положи-ка ты свои гусельки на алтарь, а мы поглядим, явится ли твой покровитель.

Сладоуст вздрогнул и крепче притиснул гусли к себе.

- Зачем это? Тут капище Велеса, негоже прекрасному Лелю ко всяким… медведям, - покривился, - заглядывать…

Вокруг волхвов сгустилось невидное глазу марево. Родогост ударил посохом о землю – и гусли, будто живые, выскользнули из лап поганца и опустились на алтарь.

- Нет! – заверещал Сладоуст.

Кинулся было отбирать, но Дар перехватил его за шиворот и снова встряхнул от души, аж рубаха затрещала. Сладоуст разорался пуще прежнего. Его холеная морда пошла красным пятнами, а тонкокостное тело затряслось, будто у припадочного.

- Мое! Отдай, отдай! – выл бесноватый.

Однако гусли смирно лежали на алтаре и даже не думали возвращаться к хозяину.

- Не слышит тебя Лель, - молвил Родогост. – Не торопится на зов верного слуги.

Сладоуст вновь завыл про чужое капище. Однако все это брехня пустословная. Пусть боги заведовали каждый своей вотчиной, однако оба состояли при Белобоге, стало быть могли свой знак оставить на любом светлом алтаре.

Дар ухватил змееныша за плечо и стиснул, чтобы не выл так сильно. А потом бы кулаком разломить самограйки надвое, однако путь ему преградил Родогост.

- Погоди, князь. Неладное что-то чую…

И ткнул посохом в гусли. А те возьми да и вспыхни синим пламенем.

Сладоуст вскрикнул и без чувств пал на землю, а Дар чуть в зверя не перекинулся.

- Черная волшба! – зарычал на все капище.

Волхвы кивнули.

- Может, колдуну дорогу перешел иль ведьму какую обидел.

В ответ на эти речи Дар принахмурился… Сразу вспомнилась ему и водяница, укусившая Марьюшку, и чужой запах в лесу. Теперь еще и гусли порченные... Слишком уж много дурного разом! И все после того, как княгиня переменилась…

Тяжкое предчувствие камнем легло на грудь. Нет, он не искал вины Марьюшки. Знал, что чиста она, будто первый снежок. Однако все-таки неспроста боги ей ум дали. А может, ему в помощь?

Пока Дар размышлял, Сладоуст понемногу очухался.

- Ох, гусли мои… - всхлипнул, глядя на горстку пепла. – Чтоб тебе пусто было, Велесов выкормыш…

И, поднявшись на дрожащие ноги, поганец двинулся прочь.

Дар хотел было проводить гостя дорогого парочкой тумаков, однако Родогост качнул головой.

- Не тронь, князь, не надо. Оставил Сладоуста Лель. Вот где самое страшное наказание.

- Кому наказание, а кому и благо, - проворчал в ответ Дар. – Меньше склок в семьях будет …

- Крепкую семью не разбить, князь, - возразил на это Родогост. - Ежели в сердце живёт любовь, ни одна песня ее оттуда не выбьет. Хоть сам Лель за гусли возьмётся и плясать начнет.

И волхв вместе с другими удалился.

Дар же остался стоять на месте, потирая занывшую вдруг грудь.

А ведь Марьюшка не очаровалась песней Сладоуста! Живенько стряхнула с себя наваждение, не поморщилась даже… Ох, зря он свободы ей дал! Нужно было на ложе укладывать и метку ставить!

Медведь голодно облизнулся. И дитя ей той же ночью сделать! Чтобы к исходу весны громкий детский крик возвестил появление на свет новой жизни.

Дар аж глаза прикрыл, переживая эти мучительно-сладкие думы. А руки уже зудели от желания прижать ребёнка к груди да самому утереть взмокший от пота лоб роженицы.

Решено!

Поставит метку княгине. И сделает это по-особенному, чтобы век помнила... Довольный своими мыслями, Дар поспешил в терем. Раньше дела сделает, раньше к Марьюшке заглянет, а то соскучился уже, сил никаких нет.

Глава 33

На пути в баню Марьяна все-таки столкнулась со стражником. По тропке шел Горяч, а рядом с ним семенила прислужница. Платье у нее было измято, волосы встрепаны, а глаза сияли шальным блеском. Увидев Марьяну, девушка ойкнула и нырнула за спину воина. А тот расплылся в улыбке.

- Здрава будь, молодая госпожа. А мы тут вот… гуляем. - И подкрутил ус.

Марьяна густо покраснела. Она ведь тоже, к-хм, с прогулки вернулась... Хорошей такой, качественной.

- Совет да любовь, - ляпнула первое, что пришло в голову, и со всех ног кинулась в баню.

Плевать, что о ней подумают. Сейчас вымоется, платье наденет и к Ягше за зельями. Странно только, что, несмотря на первый и довольно бурный для Искусницы секс, боли не было совсем. Так, саднило слегка и накидка лишь немного запачкалась кровью – буквально капелька.

А проказница-память живенько подкинула пикантный сюжет, в котором князь самозабвенно демонстрировал свою искушенность в оральных ласках. А потом облизывался так, м-м-м, вкусно. Как будто у нее там действительно медом намазано.

- Черт… - зашипела Марьяна, с силой потирая переносицу.

Бесполезно! Тело настойчиво требовало продолжения банкета, а в голове скреблось искушающее «почему бы не продолжить?».

Глубоко вздохнув, Марьяна опрокинула на голову плошку ледяной воды. Не помогло. И растирание жесткой мочалкой тоже. И последующая встреча с няньками, которые переглядывались ну уж очень хитро, при этом красноречиво помалкивая.

Одна только спросила, не нужно ли сегодня посетителей «отвадить».

- После обеда пусть приходят, - буркнула Марьяна и сбежала к Ягше.

Все-таки плюс от развода в том, что ей теперь не требовался кортеж в сопровождение. Можно было взять лукошко и сделать занятой вид. А тех, кто рисковал приставать, отваживать суровым «Ягша ждет». Ведьму сердить боялись.

Поэтому Марьяна без проблем добралась до покосившейся хибарки, но даже порога не перешагнула - Ягша сама вышла навстречу с кувшинчиком в руках.

- Поутру пей, три глотка, не более, - прошамкала, впихивая ей в руки зелье.

- А-а-а…

- Нечего глаза таращить. Ведьма я, знаю поболее, чем иные. Да и медвежьим духом от тебя смердит, - сморщила крючковатый нос. – А теперь иди отседова, не мешай мне по хозяйству хлопотать.

- Эм-м-м… Спасибо.

Марьяна развернулась и на негнущихся ногах пошла обратно к калитке. Нюх у ведьмы, как же! А вот мавку не почуяла… Или это из-за того самого «медвежьего духа»? И ничего Дар не смердит. А пахнет как… как… мужчина! Крепким ароматом чистого тела и еще лесом. Вечность бы дышала!

- Сегодня меня в гости не жди, - ударило в спину, - через денек приду…

И хлопнула дверью. Что ж… Марьяна уже привыкла, что настроение у Ягши меняется со скоростью света, поэтому обижаться на такой прием не стала. Вместо этого как только вышла за калитку, выпила положенных три глотка зелья.

Теперь можно не волноваться о последствиях и наслаждаться любовью. Марьяна кашлянула, вытирая с губ горькие капли. Хватит похабных мыслей. У нее работы по горло. Не до князя и всяких там сердечных метаний.