Охотник на демонов (СИ) - Владимиров Алексей Владимирович

Остаток дежурства тянулся невыносимо медленно. Как назло, в городе воцарилась тишина. Ни одного серьезного вызова. Мы просто сидели в кабинете, и это бездействие, зная, что у меня тикает таймер до боя с Воротынским, сводило с ума. Я чувствовал себя запертым в клетке.

Когда смена наконец закончилась, я пулей вылетел из отдела. Рев «Цербера» был единственной отдушиной. Дорога до общаги, на которой я позволил себе немного скорости, чуть охладила голову.

Я рухнул на кровать не раздеваясь и вырубился.

Проснулся ближе к обеду. Тело гудело, но голова была ясной. Первой мыслью, острой и неприятной, стала Светлана.

Я схватил коммуникатор. Нашел ее номер. Нажал вызов.

Гудки. Длинные, безразличные гудки. Она не взяла. Я подождал и набрал снова. Тот же результат.

Отшвырнул коммуникатор на кровать.

Ладно. Личная жизнь подождет.

Снова взял в руки свиток «Молниеносные шаги». Заклинание было сложным. Я мог потратить всю неделю и в лучшем случае научиться не врезаться в стены.

Где бы найти учителя?

Того, кто смог бы объяснить все нюансы заклинания, показать, как правильно концентрировать «искру», как гасить инерцию. С учителем я бы освоил его за пару дней и избежал десятков глупых ошибок.

Первая мысль — Кайл. Но я тут же отмел ее. Кайл и так сделал для меня слишком много. Он прикрыл перед Мазафакой, он достал этот свиток. Такие заклинания на дороге не валяются, это редкая и ценная вещь. Лезть к нему еще и с просьбой найти репетитора было бы верхом наглости.

Нет. Это мой бой и моя проблема.

Оставался вопрос — где? Снова пойти в спортзал отдела? Я поморщился. Ясно, что нет. Даже если бы он был пуст, я не смог бы там нормально тренироваться. Там люди, все дела. Кто-нибудь обязательно войдет, начнет отвлекать, задавать вопросы. Я не мог себе позволить светить новую способность перед всем отделом.

Вот хорошо быть в богатом роде. У какого-нибудь Воротынского или Строганова наверняка есть фамильные полигоны, целые гектары земли под магическими щитами, где можно хоть цепными молниями жонглировать. У них есть личные учителя, которые с детства вбивают в них знания.

А у меня? У меня есть неделя и злость.

Что ж, придется обходиться тем, что имею.

Выйдя, я оседлал «Цербера» и поехал в единственное место, где меня бы никто не тронул — в старые промзоны на окраине города, уж там точно можно найти подходящий тихий уголок.

Я потратил почти два часа, колеся по разбитым дорогам. Первый заброшенный склад, который мне попался, оказался заперт наглухо и, судя по свежим следам шин, использовался контрабандистами. Второй был просто грудой развалин.

Наконец, я нашел его. Огромный, выпотрошенный цех бывшего тракторного завода. Ворота были сорваны с петель, заборы — повалены.

Закатил «Цербера» внутрь, и гулкое эхо мотора отразилось от высоких потолков. Здесь было достаточно места. Но имелась и проблема. Внутри царил почти полный мрак, свет едва пробивался сквозь заколоченные окна. Тренировать скоростное заклинание в темноте — верный способ свернуть себе шею.

Поставив «Цербера» на подножку, включил дальний свет. Мощная светодиодная фара ударила в темноту, как театральный прожектор, выхватив из мрака огромный участок площади. Идеально.

Тут же вскрылась вторая проблема. Пол цеха в свете фары был завален мусором: битым кирпичом, камнями, кусками ржавой арматуры и стекловатой.

Я выругался. Если собираюсь носиться здесь, используя взрывное ускорение, я не имею права даже на малейшую ошибку. Запнусь — и расшибусь насмерть.

Пришлось поработать. Я потратил еще час на банальную уборку. Пинками откатывал камни, оттаскивал в угол ржавые балки, расчищая себе арену — ровную бетонную площадку метров пятьдесят в длину, ярко освещенную фарой моего мотоцикла.

Только убедившись, что полигон безопасен, я позволил себе сесть на кучу битого кирпича и снова развернуть свиток, после чего с полчаса изучал его и проверял, правильно ли все запомнил.

Затем встал посреди расчищенного цеха в пятне света «Цербера». Закрыл глаза. И представил не конечную точку, а сам процесс — как мое тело на долю секунды превращается в чистую энергию и выстреливает вперед. Я почувствовал, как сила собирается внутри, звеня, как натянутая струна, и произнес ключевое слово:

— Проблеск!

Мир взорвался белым светом. Раздался оглушительный хлопок, как от удара кнута. Меня швырнуло вперед с силой пушечного ядра, я пролетел метров пятнадцать и, запнувшись, ударился головой об пол, а потом меня еще пару метров протащило.

Перед глазами плясали искры, а в ушах звенело. Но за болью пришло дикое, пьянящее ликование.

— Получилось!

Следующая неделя превратилась в адскую тренировку. Оказалось, «Проблеск» — это как дать гранату обезьяне. Он работал. Но я им не управлял.

Первые два дня я учился останавливаться. Проблема была не в том, чтобы «выстрелить», а в том, чтобы задать вектор и конечную точку, гася инерцию в последний момент.

— Проблеск!

Я промахнулся. Меня унесло левее, и я кубарем прокатился по бетонному полу, сдирая кожу с ладоней. Снова.

— Проблеск!

Я не рассчитал силу и врезался прямо в кучу мусора, которую сам же и собрал. Десятки раз я падал, кубарем катился, набивая синяки поверх старых.

К среде я наконец нащупал баланс. Перестал думать и начал чувствовать.

— Проблеск! — И я у ржавой бочки.

— Проблеск! — И я уже на другом конце цеха, а в воздухе остался лишь легкий запах озона.

— Проблеск, проблеск! — Я двигался прерывистыми, непредсказуемыми рывками, появляясь и исчезая, словно сбой в реальности.

К пятнице я начал совмещать «Проблеск» с мечом. Это было сложнее всего. Требовалось не просто переместиться, а сохранить боевую стойку и нанести удар в той же точке, где ты появился. Мой первый удар после «Проблеска» ушел в пустоту, отчего я чуть не вывихнул запястье. Тело и разум работали на разных скоростях.

Час за часом. Удар за ударом. Я учился совмещать мысль о перемещении с мыслью об ударе. Они должны были стать одним целым.

— Проблеск! Вспышка, хлопок, и мой меч с визгом оставил на бетонной стене глубокую борозду. Это был не просто бег. Это был новый способ ведения боя. Танец на грани возможного.

В день поединка мы с Лисой встретились у «Ямы». Атмосфера гудела.

— Нервничаешь? — спросила подруга, когда мы проходили контроль.

— Немного, — признался я. Руки были ледяными, но внутри горел огонь.

Мы едва успели подняться на верхний ярус, как нас перехватил Строганов.

— Зверев, — с ядовитой ухмылкой произнес он. — Смотрю, тебе здесь понравилось. Выступишь сегодня? А я на тебя поставлю, деньжат мне принесешь.

— Выступлю, — так же ухмыльнулся я. — Сегодня моим противником будет Егор Воротынский.

Улыбка Строганова мгновенно испарилась. Челюсти сжались, а в глазах полыхнула чистая, незамутненная ненависть, но направлена она была не на меня.

— Воротынский? — прошипел он. — Эта тварь… У наших родов давняя вражда. Хорошо. Он кивнул своему охраннику, и тот протянул мне пачку денег. — Здесь сто тысяч, — сказал Строганов. — Это не ставка. Это оплата. Я хочу, чтобы ты его не просто победил. Хочу, чтобы ты его искалечил. Сломай ему что-нибудь. Руку. Ногу. Позвоночник. Заплачу бонус.

Я посмотрел на деньги, потом на его перекошенное от злобы лицо. Я был сиротой и знал цену деньгам. Но не был псом на поводке.

— Я не наемник, — спокойно ответил, отодвигая его руку с деньгами. — Это мой бой. И дерусь я за себя.

Строганов на мгновение замер, а потом побагровел.

— Да ты… — начал он, срываясь на ругань, но тут же осекся, взял себя в руки. Он понял, что я не шучу. И сдержался. — Ладно. Гордый, значит, — процедил он. — Победи его. Просто победи. Тогда с меня подарок.

Когда Строганов ушел, Лиса шумно выдохнула.

— Смотрю, ты себе друга завел. Или поклонника твоего таланта…

Я лишь хмыкнул и продолжил перевранный разговор.