Хирург на районе (Записки районного хирурга) - Правдин Дмитрий

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82

— Уверен?

— Еще бы. Я в институте и в ординатуре наукой занимался, так что с этой кухней знаком не понаслышке. Пошли в центральный журнал статью, и все! У тебя наблюдений много?

— Пока три, а сколько надо?

— Ну, чем больше, тем лучше. Плохо, что такие переломы не каждый день попадаются, да и Ермаков запретил.

— Ну, я повременю, может статься вновь куда уедет!

В течение года мне удалось «подпольно» сделать еще три операции по своему методу — когда уезжал Ермаков. После я написал статью в «Травматологию и ортопедию России», и вместе с ней отправил все снимки, которые у меня были.

Месяца через три пришел ответ: дескать, мысль хорошая, но мало наблюдений, занимайтесь, держите нас в курсе и тренируйтесь на деревянных моделях, публиковать пока рано. Тут как назло закончились пациенты с переломами надколенника, да и заведующий перестал уезжать. Одним словом, от этих операций я временно отошел.

Примерно через два года Ермакову передали информационное письмо из одного головного НИИ травматологии и ортопедии.

— Дима, вот смотри! Не один ты такой умный! — заведующий протянул мне текст, напечатанный на хорошей бумаге с угловым штампом учреждения. — Читай! Вот теперь можно оперировать, это проверенные и научно обоснованные рекомендации!

Я быстро пробежал глазами письмо и почувствовал, как кровь приливает к голове: неизвестные люди подробно описывали мою операцию трехлетней давности, немного дополнив ее. Текст был подписан несколькими фамилиями, и моей среди них не было.

— Да это же плагиат! — выпалил я. — Это ж моя операция!

— Почему твоя? — улыбнулся Леонтий Михайлович. — Раз ты до такого додумался, то что, в целом мире больше никто не мог эту операцию изобрести?

— Может, и мог, но я не верю в совпадения!

— В какие совпадения?

— Леонтий Михайлович, я вам не говорил, но я отослал в журнал и описание операции, и все снимки. А после получил ответ, что тема хорошая, но требует доработки и наблюдений, тогда меня не опубликовали, а сейчас уже ряд авторов посылает рекомендации по больницам с предложенной мною операцией. Совпадение?.. Возможно, кто-то взял мою идею, развил ее, написал диссертацию — и доволен! А я тут… как лох.

— А почему ты мне ничего не сказал?

— Ну вы тогда так ругались!

— «Ругались», — скривился заведующий. — Ты думаешь, я не знал, что ты за моей спиной продолжаешь оперировать?

— Вы знали?

— Ну конечно! Я потом уже остыл, прикинул, что к чему, и понял, что твоя операция — неплохая идея.

— А почему вы тогда мне запретили?..

— Ну, во-первых, на самом деле нельзя работать без официального одобрения. А во-вторых, я уже запретил — что же мне, терять лицо? Надо было тебе все-таки оформить рацпредложение! Эх, не подсказал вовремя! Жалко!

— И что, сейчас нельзя ничего сделать?

— А что ты сделаешь? У них наверняка есть все разрешающие документы! Все они авторы. А у тебя даже ни одного снимка не осталось, ты все им выслал. Остается только работать.

— Беспредел!

— Беспредел, а ничего не попишешь. В следующий раз, если чего изобретешь, обязательно оформи авторство!

Несколько месяцев после этого я не мог даже смотреть на «Травматологию…». А потом притерпелся — все-таки это был наиболее доступный и относительно недорогой журнал, в котором появлялись все последние достижения в травматологии и ортопедии. Сертификата по травматологии у меня не было, а больных — хоть отбавляй. Пришлось наступить на собственные амбиции.

В дальнейшем я придумал около десятка различных методик и усовершенствовал ряд операций. Учтя печальный опыт с надколенником, я оформил их как рацпредложения в местном мединституте. Как и предсказывал Иван, мне добавили с пяток соавторов и вдобавок мою фамилию в «Свидетельстве о рацпредложении» напечатали последней.

Ребра срастались тяжело, ноющая боль не давала спать, любая смена положения тела давалась с трудом. Днем я еще как-то отвлекался, читая и записывая, а ночью готов был лезть на стенку.

Новое тысячелетие я встретил дома, в кругу семьи. Конечно, эти праздники оказались самым горячим временем для хирургов. Люди словно с цепи сорвались: пили как в последний раз, дрались как бессмертные — и отправлялись в больницы, как и положено. Леонтий Михайлович и Саныч первые трое суток нового века почти не выходили из операционной. Я не выдержал и пришел в отделение, желая помочь, но Ермаков похлопал меня по груди, покивал, глядя, как я морщусь от боли, и отправил восвояси:

— Оклемаешься — вернешься. Нам в операционной не нужны инвалиды!

— Леонтий Михайлович, но я здоров!

— Дмитрий Андреевич Правдин, — перешел на официальный тон заведующий. — Вы еще не поправились, поэтому покиньте операционную и ступайте домой лечиться! Я понятно высказался?

— Более чем! — грустно ответил я и пошел домой.

— Дима, не переживай! На твой век подвигов хватит! — услышал я вслед.

Проклятые ребра продолжали ныть, но острой боли уже не было. Но в конце января, проснувшись однажды утром, я вдруг осознал, что спал на больном боку. «Ура! Я здоров! Боль отступила! Все, хватит прохлаждаться, и так почти полтора месяца в четырех стенах просидел, чуть не заржавел». Быстро собравшись, я почти бегом отправился на прием закрывать больничный.

Саныч поначалу заупрямился:

— Дима, давай я тебе до конца месяца больничный продлю?

— Саныч, все, я здоров! Давай выписывай на работу!

— По снимку видно, что переломы еще не срослись окончательно, давай еще пару недель отдохнешь?

— Саныч, может, они еще месяц срастаться будут. Что ж мне, по-твоему, еще месяц на больничном сидеть? Не понимаю, все просят продлить — а мы закрываем; я прошу закрыть — а мне отказывают! Чудеса, да и только!

— Дима, ты не ругайся, — понизил голос Саныч. — Но только Ермаков приказал больничный тебе не закрывать. Он мне голову снимет!

— Не снимет, ты закрой сейчас потихоньку, а я завтра на работу выйду. Поставим его перед фактом — никуда не денется!

Скрепя сердце, Саныч подписал листок нетрудоспособности, и я, окрыленный, помчался домой.

— Саныч, это кто? — указал на меня заведующий, когда я на следующее утро появился в ординаторской. — Я же просил не закрывать больничный Правдину!

— Леонтий Михайлович, это я попросил Саныча.

— А, черт с вами, делайте что хотите! — махнул рукой Ермаков. — Только учти, Дима, если к старости будешь мучиться от болей в ребрах, — ты сам не долечился.

— Так что за лечение дома сидеть?

— Тебе покой нужен! Покой! Сейчас опять начнешь больных таскать, у стола операционного стоять, напрягать грудные мышцы, а они куда прикрепляются? К ребрам! А ребра еще толком не срослись и будут постоянно травмироваться! Вырастет большая костная мозоль и будет беспрестанно давить на нервы, вызывая хроническую боль. Я ясно выражаюсь?

— Вполне. Только я здоров.

— Раз здоров, принимай больных! — заведующий протянул мне пачку историй болезней. — С возвращением, доктор Правдин.

— Спасибо! — расплылся я в широкой улыбке.

Ермаков оказался прав на все сто, только ошибся в сроках. Уже к сорока годам я систематически при смене погоды чувствую тупую боль в местах переломов.

Во время обхода я увидел, что палаты переполнены, а в некоторых стоят дополнительные кушетки.

— С новогодних праздников загорают, — пояснил Ермаков.

— Жарко у вас тут было.

— Не то слово! — поддержал Саныч.

Заведующий старался меня беречь: отдал с десяток не особо тяжелых больных. Пара пациентов после аппендэктомии, пара после ножевых ранений живота, остальные с разного рода гнойниками.

Среди последних выделялся суровый мужчина с пролежнями и трагической судьбой. Он работал инженером у военных, но на гражданской должности, зачастую допоздна задерживался на работе. Его молодая и красивая жена не работала и через какое-то время заскучала в одиночестве, но ненадолго. Пока муж укреплял обороноспособность страны, ремонтируя боевую технику, его супруга укрепляла свои отношения с симпатичным молодым соседом.

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82