- А вы меня все больше и больше удивляете, Тимофей Александрович! Мало того, что экзамены сдали на самый высокий бал, так теперь еще и это!
- Что это? – я заерзал, пытаясь удобнее усесться на жестком деревянном стуле. – Не понимаю, о чем вы, Марк Федорович.
- Я о вашей магии, мой друг. Вы нас приятно удивили своим потенциалом.
- Неужели?
- Вижу, вы не понимаете. Дело в том, что такой же потенциал был всего лишь у нескольких наших студентов после интенсивной работы над ним в течение первых двух курсов. А вы уже пришли с такими данными!
Я едва удержался, чтобы не присвистнуть. Вот это новость. Я пока не знал, что мне делать с этой информацией, поэтому продолжал слушать Зябликова.
- Если будете прилежно заниматься, то сможете достичь невероятного уровня в магии. Что даст вам право служить самому императору.
От этих слов меня замутило. Нет, это мы уже проходили. В этой жизни я был намерен служить только самому себе.
- Одним из таких талантливых студентов был ваш дядя, и его талант приглянулся государю, - понизив тон, продолжил ректор. - Полагаю, вы унаследовали его способности. Как и его перстень.
- Что? – почему-то слух зацепился за последние слова ректора.
- Перстень Николая Никольского – это же он, фамильный?
У Никольского тоже был перстень? Это значит, что неслабый запас силы может храниться где-то у меня под носом?! Вот это удача!
- Простите, Марк Федорович, я плохо знаком с историей рода. Допустим, этот перстень мне достался по наследству. Могли бы вы рассказать о нем подробнее.
- Эх, молодой человек, - прокряхтел, поднимаясь, ректор.
Он подошел к одному из шкафов, и достал оттуда огромный фолиант. Водрузив на стол, Забликов открыл его почти на середине. На самом деле книга оказалась альбомом с фотографиями. Ректор с минуту аккуратно переворачивал листы, а потом подозвал меня.
- Смотрите, - он указал на довольно крупный снимок, на котором пятеро мужчин примерно одного возраста возложили руки на огромный глобус.
- Кто эти люди?
- Это члены экспедиции, которую, будучи еще студентом, организовал ваш прадед для поиска метеорита, упавшего в тайге. Эти люди стали настолько крепкой командой, что по завершении операции изготовили себе одинаковые памятные кольца. Вот это, - ректор указал на первого справа мужчину, - это ваш прадед. Следующий за ним – князь Разумовский, дальше – граф Рытов. К сожалению, его нынешний потомок пропал без вести лет десять назад. Он был игрок. Поговаривали, что за долги его и того. Рядом с ним князья Беркутов и Дорохов. Эта фотография приурочена к десятилетию той экспедиции. Да, в те времена никто и подумать не мог, что эти семьи будут занимать столь значительное место в обществе.
Я внимательно всмотрелся в снимок. Он был очень четким, несмотря на то, что сделали его почти сто лет назад. Я без труда разглядел на руках всех мужчин одинаковые перстни. Приятный холодок возбуждения пробежал вверх по позвоночнику к затылку. Значит, существовали еще несколько перстней! Дыхание перехватило, а сердце забилось чаще. Мико, детка, если и оставшиеся перстни являются артефактами, это как же я тебя раскормить могу!
- А вы не знаете, кто и из чего делал эти перстни?
- К сожалению, такой информацией не обладаю, - развел руками ректор.
Я еще раз взглянул на фотографию, запоминая лица и фамилии.
- Какой у вас интересный альбом! – задумчиво протянул я
- Да, его собирал не только я, но и мои предшественники. Тут почти вся история Университета. Хотите на мой выпуск посмотреть?
- С удовольствием, - поддержал я запал ректора.
Он вновь с той же осторожностью перевернул страницы и нашел нужный снимок.
- Вот, - гордо предъявил он мне.
И я увидел точно такую же фотографию, которая висела в кабинете Маргариты.
- Вот я, в нижнем ряду второй слева, - с гордостью сказал Зябликов.
- Марк Федорович, а кто эта женщина, - указал я на ту, лицо которой показалось мне знакомым.
- Оля Адашкина – одна из лучших выпускниц нашего потока. Геологи мы. С вашим дядей, кстати, некоторое время работала, пока он наукой занимался, ассистенткой его была. А потом, как он на службу к государю императору пошел, так и пропала она. Вот уж лет двадцать про нее никто не слышал.
Я смотрел на красивую женщину, которую звали Оля, и теперь уже без труда узнавал в ней мать Тимофея. Шестеренки в моей голове отчаянно завертелись, пытаясь определить, когда Александр Никольских, никогда с младенчества до смерти брата не покидавший деревню, смог обрюхатить ассистентку своего брата. Но, как мой мозг не старался, картинка не складывалась.
