Я держал оборону уже на автомате — шаг в сторону, скальпель вверх, короткий укол по суставу, блок потока через локтевой нерв… снова отскок.
Освобождённый пер, как огромный комбайн в поле, полном ржи. Уколами я попросту не мог нанести ему серьезного вреда. Я понимал, что как только ослабну, он приблизится и сотрет меня в порошок. Это была как игра в кошки-мышки…
Чтобы отвести каждый его удар, приходилось отдавать всего себя без остатка. Мышцы гудели, пальцы немели. Я понимал, что в таком темпе протяну ещё минуты две, а потом руки перестанут слушаться.
Так каков же план?
Да до смешного простой — дождаться, когда ублюдок на секунду отвлечётся, и в этот миг ударить.
Я уже видел, где его каналы присасываются к «организму» здания и где прорывают защиту. Мне оставалось лишь встроиться в эту же систему. Я хотел не разрушить — я хотел защитить и защититься.
Я встал в такт, и поток каменных «сосудов» сам потянулся ко мне. Мощь входила в меня, пробираясь в мышцы, в сухожилия, в самые кончики пальцев.
В спину упёрлась невидимая стена энергии, и я понял… ПОРА.
— Начали, — шепнул я
В ответ по позвоночнику пошла волна… В этот момент я был не человеком, а продолжением каменных стен и деревянных перекрытий. Каждое их напряжение, каждый треск балки был и моим движением.
Я ушёл вниз, почти целиком вжимаясь в каменный пол, и ощутил, как через него во мне колышется та же сила, что шла в стены и перекрытия. Не мои мышцы работали — балки и каменные арки двигали меня вперёд.
Сабля Освобождённого просвистела над головой. Я вогнал импульс туда, где в его «анатомии» шёл магистральный канал — в бедро. В этот момент в него вошёл кусок живой, пульсирующей мощи приюта.
Я видел, как энергия разрезает его «мышечное волокно», и чувствовал, как оно перегорает, оставляя пустоту.
Освобождённый впервые за бой сделал полшага назад. Лёгкая, но заметная хромота показала, что я попал.
— Ага… почувствовал? — выпрямился я, в голосе уже не было усталости. — Это только первый надрез.
Я уже собирался врезать по второму колену Освобождённого, когда в потоке приюта почувствовал резкий сбой… Взгляд скользнул в сторону, и я увидел, как Рома Ивлев рванулся вперёд. Его шаги шли против ритма «пульса» приюта, а в руках блеснул короткий кинжал. Он шёл ко мне, целясь в бок.
— Предатель… — выдохнул я, и стены словно подтвердили это низким гулом.
Из тени вынырнул Влад. Он не убежал с другими, он остался здесь. Одним выверенным движением Влад вогнал свой кинжал под рёбра Ивлеву — точно в печень. Воздух вырвался из лёгких Ивлева с сиплым «хх…», он согнулся, уставившись в лицо Владу. Но вместо слов изо рта пошла кровь, и его шаги сбились с пульса приюта навсегда. Он рухнул на песок.
Освобождённый снова двинулся вперед, но теперь я видел, что правая нога у него не держит стойку — этому гиганту приходилось прихрамывать.
Он сделал широкий замах левой саблей. Потоки приюта хлынули ко мне из камня, проходя через стопы, голени, позвоночник. Они слились в единый нервный импульс в руке, сжимающей скальпель.
Секунда.
Я — сосуд, через который бил сам приют. А враг в замахе открыл шею. Так вот он — мой шанс.
Я рванул вперёд, чувствуя, как клинок в руке горит от перенапряжения. Резанул по линии, где сходились жизненные каналы ублюдка. Скальпель вошёл в шею Освобождённого с чистотой идеального надреза, без лишнего сопротивления.
Поток энергии, перерезанный этим движением, взорвался, вырываясь наружу ослепляющим светом и ударной волной. В них смешались моя сила и ярость приюта, оскорблённого этим вторжением. Тем, что его пытались выпить, выжать досуха. Освобождённого теперь разрывало изнутри, его собственная мощь обратилась против него.
В тот же миг, когда перерезал его главную энергетическую магистраль, я понял, что потянул за нитку, пришитую к самому сердцу приюта.
Потоки, что ещё секунду назад били в меня из стен, обмякли, ушли в пустоту. Камень под ногами стал глухим, будто мёртвым.
Приют застонал. Балки над головой хрустнули, трещины побежали по стенам, как надрывы по коже. Факелы вырвало из держателей, огонь расплескался, взметнулись языки пламени.
— Пригнитесь! — успел я крикнуть тем, кто ещё держался на ногах.
Волна обрушения прошла, и меня самого отбросило к стене.
Я уже знал, что только что вырезал опухоль, но вместе с ней умер и весь организм…
…Я стоял посреди того, что ещё утром было живым организмом — Приютом.
Теперь это был лишь труп: камни, как обломанные ребра, балки, чёрные от огня.
Потоки, которые я чувствовал в нём час назад, изникли окончательно.
Скальпель всё ещё был в руке, но в нём не было нужды.
— Ну что, доктор… приём окончен, — тихо сказал я, глядя на пустое место, где был главный вход.
Теперь там зияла рана в теле мёртвого здания.
Я медленно обвёл взглядом остатки, угадывая очертания лестницы, контур зала, и двор, где когда-то стояла тренировочная площадка.
Всё.
Конец.
В груди было странное чувство — пустота, как после долгой операции. Когда пациент умер на столе, и ты понимаешь, что отдал всё до последней капли. Но всё же этого оказалось недостаточно.
У каждого врача есть, как известно, собственное кладбище.
* * *
Обломки ещё тлели, в углях шевелился жар.
Прямо из центра этой серой воронки медленно поднялась фигура. Сначала это был силуэт в дыму. Затем появилась обгоревшая одежда. Лицо, покрытое сажей, с растрескавшейся кожей и в крови.
Роман Ивлев поднял голову и посмотрев перед собой вздрогнул.
— М-мои глаза… — зашипел он.
Он понял, что ослеп.
Белые, мёртвые, без зрачков — его глаза переполняла та самая холодная ярость Освобождённого.
От автора:
Берём одного аристократа-балбеса и меняем его на более компетентную копию. Я должен был стать только фигурой в чужой игре, но решил сам стать игроком: https://author.today/reader/478322
