Хозяин теней. 5 (СИ) - Демина Карина

Или ему согласовывать не надо?

Главное, время. Времени совсем мало. А мне отсюда выбраться. Найти его. Рассказать. Убедить, что не вру. Хотя он мне верит. Только… не захочет ли воспользоваться шансом? Да и будет ли он вообще на месте? А если не будет, тогда к кому?

— Не знаю, зачем вам врать. Но знаю, что вы врёте, — спокойно ответила Татьяна. — За силу спасибо. Что до прочего, то не тратьте слова попусту. Я понимаю, что живой мне не выйти. Надеюсь только, что Господь есть и вам воздастся по заслугам.

Есть.

Подтверждаю. А что до воздаяния… воздадим. Сполна. Может, не всем, но до кого дотянусь, тому от души достанется.

Только делать-то что?

— Стынь! — визгливый женский голос сделал вопрос ещё более актуальным. — Стынь, ты тут? Прошка…

Чтоб. Чем больше людей внизу, тем оно сложнее.

Думай, Громов.

Думай, мать твою… Тьма оглянулась. Она чуяла ещё людей. Раз, два… с полдюжины. Нет, она готова убить всех. И в целом я не возражаю, но чем больше народу, тем сложнее уследить за всеми. Кто-то вырвется, поднимет тревогу. А всех я не перебью при всём желании. Тут же, что под землёй, что над нею — сотни, если не тысячи. Значит надо тихо.

— Явилась, — мрачный голос Стыни не предвещал ничего хорошего.

В коридорчике появилась широченная баба, голову которой украшал тюрбан. С тюрбана свисали цепочки, в центре же поблескивала драгоценными камнями брошь.

— Вы тут уже… — тонкие губы растянулись в притворной улыбке. — А мы вот нашим покушать несём…

Нет. Уходить нельзя.

Карпа Евстратовича я пока найду, если ещё найду. И при всём старании быстро мы не обернёмся. А тут мало ли. Всегда может что-то случится, что-то, что оборвёт жизнь этих девчонок.

И я двинулся к дому.

Я нырнул в подъезд и, прячась в тенях, двигаясь медленно, чтобы не разрушить и без того не слишком надёжный полог. Благо, с направлением вопросов не возникало: нить поводка ощущалась ясно.

— Покажите! — резкий требовательный голос Роберта Даниловича перекрывал шум, доносившийся из приоткрытых дверей. Бренчание пианино, голоса, пьяненький смех и женское повизгивание.

Бордель.

Бордель — тут данность бытия. Но ничего. Дальше идём. Вдоль стены, спокойно, не срываясь на бег, как бы ни хотелось. Спустимся, а там посмотрим, что да как.

— Что за помои⁈

— Так… супчик… как велено.

— Как велено? Из чего его варили? Почему от него тухлятиной разит⁈ Ты это им скормить хочешь?

— Так… — лицо женщины надувается от обиды. — Так чего… обыкновенно-то… чего всем, того и им!

— Ты, — лапища Стыни ныряет под складки подбородков, всех и сразу, нащупывая шею. И женщина, пискнув, замирает в ужасе. — Тебе чего велено было? Позаботиться!

— Так, а тут чего?

Женщину сопровождают две девицы и пара мужиков, которые и тащат вёдра. Роберт Данилович заглядывает в каждое.

— Вода холодная! Этим их мыть собираешь? Мыло… мыла нет? А одежда? Где хоть какая-то одежда? Одеяла.

— Так… — женщина сипит, когда Стынь приподнимает руку. Её тело растягивается, словно резиновое.

Думай, Громов.

Дождаться, пока Роберт со Стынью уйдут? Если уйдут… но ждать я могу хоть до рассвета. Ночи, правда, короткие и светлые, что плохо. И Танька беспокоится будет. Но это ладно. Я ей сказал, что за Робертом пойду.

И Метельке сказал.

Надо было его с собой взять, но тогда-то думалось, что только помешает. Или… двоих я бы тенью не прикрыл. Да и через Вяземку одного я бы его не отправил. Рисково это. Значит, всё правильно.

Более менее.

— Так а на кой им! Так… им же ж всё одно осталось до завтрева жить! Перетопчутся! — когда Стынь разжал руку, женщина отшатнулась, едва не шлёпнувшись на крупный зад. И затряслась, и заверещала на весь коридор. — Чего тратиться…

— Заткнись, — Роберт Данилович отвесил ей затрещину, и та смолкла. Он же повернулся к Стыни. — Видишь? Я сейчас к Королю пойду. Пусть поглядит, что тут творится. А то мне он претензии предъявляет.

— Ай, мамочки… ай, что ты говоришь… я же ж…

Стынь молча запер дверь, отгораживаясь от ехидного смеха княжны Одоецкой.

Значит, ещё и Король.

И не один придёт. И… всё-таки уйти? За Карпом Евстратовичем. Пусть поднимает по тревоге всех, до кого дотянется. И сюда. Или не всех? Не сомневаюсь, что в полиции у Короля свои люди имеются. Или у того, кто за Королём стоит. И донесут, доложат…

А он первым делом постарается зачистить свидетелей.

Даже если не доложат. Чутьё у таких людей звериное. Я знаю. Значит… значит, уходить нельзя.

— … да я ж себя не жалела, я…

— Заткнись, — голос Стыни тих. — Ты, доктор, останься. Ты…

Палец ткнулся в пришлого мужика.

— Иди. Найди Хаброго, пусть скажет Королю, что Стынь вниз зовёт.

Ну да, будет людновато. И как?

— Вода ледяная, — Роберт Данилович сунул палец в ведро. — Такой водой здорового облей, он заболеет. А девчонки и так еле-еле дышат. Она их угробит, а виноват буду я!

Тонкие губы бабы поджимаются.

Подбородки трясутся.

А я подбираюсь ближе.

Вот и дверь в подвал. Приходится отступить, чтобы не столкнуться с мужиком, который спешит за неведомым Хаброй. И теперь вниз. Призрак радостно ухает и, подпрыгнув к потолку, не удерживается, хватает тварь. Клюв его рассекает её пополам, и тварь верещит, а я морщусь от ощущения, что эта чешуя на моих зубах хрустит.

Надо как-то восприятие менять. Снижать полноту ощущений.

Твари приходят в волнение. Живой ковёр начинает двигаться. То тут, то там из него вырываются мелкие создания, похожие на стрекоз-переростков. Крылья их гудят, и это гудение бьёт по нервам.

А ещё я чувствую границу.

Вот как на месте пробоя… да что они тут делают⁈ Так, а если… граница истончена до крайности. Мелкие твари без труда просачиваются в неё, но кто-то более крупный пока не пройдёт.

А если…

Безумная мысль, конечно.

Охотник должен закрывать прорывы, а не наоборот.

Или…

Нет, прорыв — это чересчур. А вот видимость его я вполне могу создать. Твари имеются. Вытащить их в мир яви силёнок хватит. Тьму выдерну. Призрака. И мелочи ещё, которой окрест хватает. Пускай наводят суету. А они наведут.

Люди не рискнут воевать с тварями. Да и прорыв — не та штука, наличие которой кто-то захочет проверять. Нет, здесь к прорывам отношение однозначное.

Я остановился, принюхиваясь. Да, лилиями смердит так, что с трудом сдерживаюсь, чтобы не расчихаться. Но даже в этой вони ощутим тонкий запашок кромешного мира. Но тянет не отсюда. И это надо бы проверить. Так… Призрака дёргаю, пока он не увлёкся охотой. Вперёд. По следу.

Тот приоткрывает клюв, втягивая кисельный воздух, крылья его приоткрываются, чтобы после упасть на спину, прижаться к ней. А сам Призрак вытягивается в струну. И резко бросается в боковой коридор. Так. Спокойно! Идём.

Надеюсь, тут недалеко, потому что времени у нас не так, чтобы много.

Но проверить надо. Хотя бы для того, чтобы понять, что за спиной.

— Я жаловаться буду… — нервно верещит баба. А Стынь выталкивает их всех из коридора. И запирает дверь, в него ведущую. Чтоб. Замок примитивен, но справится с ним вообще без инструментов не получится. Значит, придётся добывать ключи. Стынь их в кулаке сжимает.

Ладно, я их всё равно грохнуть собирался. А то какой прорыв без жертв? Всё должно быть правдоподобно.

Призрак несётся скачками, мешая думать. И вонь становится отчётливей. Я почти не успеваю разглядеть, куда он идёт. Хотя… очередной коридор. Снова двери. Эти — без засовов. Некоторые приоткрыты. И заглянув за одну, я хмыкаю.

Красный ковёр.

Кровать.

И цепи, свисающие над ней. Извращенцы хреновы. Взгляд выхватывает стойку с хлыстами и плетями, ещё одну — с ножами, и к горлу подступает тошнота.

Ну и решительность. Эта не к горлу, эта в принципе.

А Призрак тянет дальше.

Коридор выводит в очередной подвал. Или правильнее сказать, пещеру? Хрен его знает. Главное, что потолок поднимается куполом. И вот купола этого почти не видать. Тварей здесь набилось… в два-три слоя точно. Они вообще воспринимаются одним уродливым творением больного разума. Живым, дышащим и щебечущим на все голоса. Твари сползают со стен, чтобы дотянуться до засыпанного песком пространства.