Прикладная рунология (СИ) - Грей Дайре

Бездна и элементали! Такое только по молодости и скажешь. Когда в голове ни ума, ни понятия, а одни мечты с иллюзиями вместе. Оказывается, у всех они одинаковые. И неважно, где приходится жить.

— Да, глупость, — Ульрике глотнула настойки и сверкнула глазами. — Кристиан тогда посмотрел так, что даже страшно стало немного. А потом ушел. И я поняла, что на любовницах не женятся.

Конечно, не женятся. Их заводят не для долга, а для души. Для свободы. И для Великого герцога, если Милисент что-то в этой жизни понимала, его рыжая воровка была нужна именно такой, какая она есть. А не идеальная и обученная. Вот он и помрачнел. А развод… Если бы брат императора развелся, все бы поняли, но его сразу же женили бы снова. И уж точно не на девице из Веселого Двора.

— Хватит обо мне… — хозяйка дома тряхнула непокорной гривой и взглянула на нее в упор. — Часть твоей истории я знаю, но можешь рассказать, как все началось.

Все правильно, не стоит говорить о себе слишком много. Во всем должна быть взаимность. И Милисент заговорила:

— Я родилась на севере, в деревне на берегу океана…

Так прошел день и вечер, спать они свалились еще до полуночи, все же не стоило столько пить. Следующий день промелькнул мимо в мучении похмельем. А поздним утром вторника напротив домика остановился знакомый автомобиль. Темно-синий, громоздкий для узкой улицы, но такой родной, что сердце неожиданно защемило.

— Торопится, — прокомментировала Ульрике, отодвигая занавески. — Следовало бы подождать пару дней.

Из авто как раз выбрался Герхард, достал с заднего сидения букет лилий, поправил упаковку и направился к дверям.

— Думаешь, не стоит ехать? — спросила Милисент, не в силах отвести взгляд от знакомой фигуры и ощущая, как сердце начинает биться быстрее, а губы расплываются в широкой и совершенно неуместной улыбке.

— Конечно, не стоит — так говорит здравый смысл, но Его Светлость заявилась сюда с букетом и твоим автомобилем. Какая женщина устоит перед искушением?

Стоило бы ответить что-то столь же ироничное, но язык присох к горлу, а ноги сами понесли в прихожую, где уже распространился аромат лилий. Нужно послушать разум, остаться здесь, в безопасности, еще немного подождать. Но когда Герхард взглянул на нее своими слишком серьезными глазами и протянул цветы, стало ясно, что глупость — она не только у двадцатилетних.

Глава 30

О бедном бароне замолвите слово…

Центральный госпиталь встретил запахом лекарств и спирта. В приемной толпились люди, пришедшие навестить родных, пострадавших во время беспорядков. Газеты последние дни только и делали, что публиковали материалы о происшествиях и списки погибших и пострадавших с указанием мест их временного пребывания. Все больницы столицы оказались забиты, и выбраться из особняка я рискнула лишь ближе к концу недели, надеясь, что станет свободнее. Просчиталась.

— Фройляйн, вы кого-то ищете? — обратилась ко мне усталая сестра милосердия, дежурившая в холле.

— Конрад Рохфогель. Маг огня. Он поступил с огнестрельным ранением из Музея Естествознания, — выдала я всю известную информацию.

Бросить огневика валяться в больнице без посещения не позволяла совесть. Конечно, еще стоило бы довести дело с помолвкой до конца, но после сцены в Музее первоначальные намерения стали не столь важны.

— Конрад Рохфогель, — сестра быстро просмотрела списки с пометками. — У него сейчас посетитель. Барон Рохфогель. Пройдете или подождете?

— Благодарю, я зайду в другой раз, — улыбку на лице удалось удержать, хотя при упоминании барона внутри поднялась знакомая уже злость. Уже не столь сильная, как раньше. И не такая острая. Стоило признать, что последний месяц перевернул мою жизнь с ног на голову.

Сестра лишь пожала плечами и отвернулась, возвращаясь к своим бумагам. Мне оставалось только удалиться, что я и собиралась сделать. Но…

— Фройляйн Ланге, какая радость встретить вас снова. Как себя чувствуете?

Герр Шенбек с самой безмятежной улыбкой на лице преграждал мне дорогу к выходу. Сегодня он выглядел соответствующе своему статусу. Серый костюм, рубашка, шейный платок с булавкой, шляпа в тон — столичный повеса, в котором вряд ли узнаешь работягу, встреченного в Музее. Вот ведь…

— Добрый день, простите, я спешу, — я попыталась обойти мужчину справа, но он сделал скользящий шаг в сторону, снова становясь у меня на пути.

— Куда же вы спешите? Разве ваш герой не требует к себе хотя бы мимолетного внимания? Разве он не заслужил благодарности, на которую вы можете быть столь щедры?

Губы Юстаса продолжали улыбаться, но глаза оставались холодными. Что там говорил герцог о своем кузене? На дуэль он меня не вызовет, но все равно отомстит? Выходка в карете уже давно перестала казаться удачным решением, но только теперь я начинала понимать, чем именно она может обернуться.

Оставалось лишь улыбаться. Улыбаться, несмотря ни на что.

— Неужели вы опуститесь до столь низкого поступка, как напоминание девушке о ее слабости? Не думала, что приемный сын Великого герцога способен на подобное. А что скажет ваша матушка? Она ведь столь воспитана и старомодна.

Мы стояли близко друг к другу, пожалуй, неприлично близко для двух едва знакомых мужчины и девушки, несвязанных родственными узами. Но здесь на нас никто не смотрел, люди вокруг были слишком озабочены своими горестями.

— А что скажет барон Рохфогель, когда увидит вас? — лицо герра Шенбека даже не дрогнуло. Он явно наслаждался происходящим. — Давайте узнаем прямо сейчас.

Широкая ладонь сжала мое запястье, не позволяя ускользнуть, но позволить мужчине себя увести я не могла. Поэтому уперлась в пол каблуками и вздернула подбородок.

— Если вы меня не отпустите, я закричу, — собственный голос больше походил на шипение. — И объясняться на счет домогательств в этот раз вы будете с жандармами, а не с герцогом.

— Но тогда, моя дорогая фройляйн, вы привлечете внимание, — лицо Юстаса оказалось совсем близко. Он никуда не торопился идти, просто держал меня за руку. А улыбка… как бы я хотела стереть ее с его лица. — И барон Рохфогель, который наверняка скоро покинет внука, вас увидит. А увидев, узнает, не так ли?

Вкрадчивый шепот, от которого по коже побежали мурашки. Встречаться с бароном раньше времени действительно не входило в мои планы. Здесь разведчик угадал. Все же сообразительности ему не занимать. А жаль…

Если выиграть невозможно, остается только с достоинством проиграть.

— Чего вы хотите от меня? — не будь того происшествия в Музее и сцены в карете, я попыталась бы сопротивляться и дальше, но сейчас у меня не осталось сил на игру. Да и в целом… Сама игра перестала казаться увлекательной.

Мужчина чуть отстранился и разыграл разочарование:

— Как быстро… Признаться, я ожидал большего. Но ладно. Раз уж вы решили заговорить, то расскажите мне всю правду. Про Рофхогелей. И что вас с ними связывает.

— А разве вы еще не все разузнали, господин разведчик? — удержаться от шпильки было выше моих сил.

Он коротко рассмеялся и перехватил меня под руку, а затем повел куда-то в сторону от центрального входа.

— Вы неподражаемы, фройляйн. Разузнай я все, было бы совсем скучно. Конечно, у меня есть подозрения и даже теория, но в ней не хватает существенных деталей, которые я и желаю получить из первых рук. Ваших.

Я молча шла рядом, позволяя увести себя к запасному входу, и прикидывала, стоит ли говорить все или обойтись парой несущественных деталей. На слезы Юстас не поведется, уже видел. Обморок тоже вряд ли поможет. Остается либо правда, либо невинность.

Я покосилась на строгий профиль мужчины и отмела вариант с невинностью. Нет, после случая в карете тоже не поверит. Сбежать? И где гарантии, что барон Рохфогель не получит письмо от анонимного доброжелателя, сообщающего некоторые подробности их жизни внука? Конрад с дедушкой переписывался мало, поэтому вероятность раскрытия моего существования до официальной помолвки оставалась маленькой. А теперь… Теперь, игре, кажется, пришел конец.