Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59

Маркел смотрел на птичку и молчал. Птичка чистила клюв. Потом чирикнула. И Маркел расстегнул шубу, залез под рубаху, нащупал там шахмату, сжал ее в кулаке, подступил к столу и протянул кулак, все еще его сжимая, к Бельскому. Бельский подставил под него ладонь, сказал:

– А ты отчаянный, Маркел. Я же мог тебя сперва и обыскать.

Маркел усмехнулся и ответил:

– Стал бы такой важный боярин об меня мараться. Быть не может!

Бельский улыбнулся в бороду. Маркел разжал кулак, цесарь упал на ладонь к Бельскому. Бельский только глянул на него и сразу сокрушенным голосом сказал:

– Так он обгорел же как! Головы совсем не видно.

– А что голова? – спросил Маркел.

Бельский ворочал на ладони цесаря, молчал. После опять заговорил:

– Если бы я знал, что он так обгорел, я бы о нем и не думал. Да и чего думать? Никто государя не травил. Он сам помер, без яду. Просто вот тут, где была голова, на короне стояла вот такая иголочка. Называется громовая стрела. Ну или чертов зуб. И такому зубу яд не нужен. Его только надобно наговорить, и тогда от него кровь леденеет. Так и тогда царь: как он только об этот зуб укололся, у него там, сперва только в пальце, кровь сразу стала, как лед, а после, как только эта ледяная кровь до сердца добежала, сердце сразу лопнуло. И все! Никакой доктор Илов ничего не сыщет. Скажет: удар с ним случился. Так что зря я тебе Нюську обещал. Обманул ты меня, Маркел! Обманул, ведь так же?

Маркел молча смотрел на Бельского и думал: взять грех на душу или не взять, взять или не взять, взять, не взять? Да и взял бы! А как Нюська? Что будет тогда Нюське? А Параске? И Маркел стоял столбом, не шевелился, а нож у него в рукаве как будто свинцом наливался и так и тянул руку вниз.

А Бельский, этого не замечая, усмехнулся и опять заговорил:

– Ловкий ты, Маркел, тут ничего не скажешь… Подсунул обгорелую деревяшку и еще взамен просишь девчонку. Совсем стыд потерял! Зачем тебе, такому бугаю, девчонка? А зачем Параска? Она же замужняя женщина! Как тебе не совестно, Маркел? Что ты себе позволяешь, в какой грех и себя и их вводишь? На тебе же крест, Маркел!

Маркел сжал зубы и начал читать Отче наш. Читать про себя, но очень громко. Потом прочел еще раз. А потом еще. А Бельский говорил и говорил! А Маркел его не слушал! Пока Бельский вдруг очень громко не сказал:

– Но если дал слово, то надо его держать!

Маркел очнулся, посмотрел на Бельского. А тот встал от стола, подошел к печи и бросил в нее цесаря. И кочергой подгреб уголья.

– А Нюська? – сразу же спросил Маркел.

– О! – сказал Бельский. – Верно… – Повернулся и позвал: – Ивашка! – Вошел челядин. – Приведи девчонку, – велел ему Бельский.

Челядин поклонился и вышел. Бельский вернулся к столу, сел и начал подсвистывать птичке. Птичка запела, но очень противно. Бельский замахнулся на нее, она умолкла. Бельский повернулся к Маркелу и опять заговорил:

– Не бойся за Нюську. И за себя тоже. Вы мне живые нужны. И вы мне еще послужите! Ведь же как только Годунов узнает, что ты мне шахмату отдал, так он сразу повелит тебя убить. И ты сам ко мне прибежишь. И я тебя приму. Я своих верных слуг никогда не бросаю. Вот даже взять лопаря. Помер – И стал никому не нужен. Валялся в леднике! А я велел, чтобы было все по их лопарскому обычаю, и его отнесли на пустырь и сожгли. В небо ушел, у них это так называется. Дикость, конечно, но у них такая вера. Прости, Господи! – И он широко перекрестился.

Вот как ловко, подумал Маркел, сжег последнюю зацепку, без ничего меня оставил! А Бельский уже продолжал:

– Я тебе много чего могу посулить. Ну да чего там! Ты лучше вот что: приходи ко мне завтра сразу поутру, я тебя к себе в настоящую службу возьму вместо Шкандыбина. А он получал немало. Я же своих слуг не обижаю. Не то что твой жаба Семен! Я…

Но дальше он досказать не успел, потому что тут открылась боковая дверь и челядин ввел Нюську. Она была одета по-домашнему, легко, но на плечах у нее для тепла, была накинута чужая шуба, очень ей великоватая. Зато ей в ней тепло подумал Маркел. Нюська смотрела в пол, молчала. Маркел подошел к Нюське и взял ее за руку. Рука у нее была холодная-холодная. Маркел тихо спросил:

– Тебя где держали?

– В погребе, – так же чуть слышно ответила Нюська.

Маркел, больше ничего не говоря, повел Нюську к двери. Челядин им открыл, они вышли.

За дверью их ждал первый челядин. Он повел их обратно. Когда они вышли на крыльцо, Маркел сказал, что дальше они сами. Челядин остановился. Маркел и Нюська сошли вниз, во двор, и пошли по задам, а после мимо служб. Маркел молчал, продолжая держать Нюську за руку. Нюська вдруг сказала:

– Я знала, что ты придешь.

Маркел повернулся к ней, усмехнулся и спросил:

– Откуда знала?

– Чуяла, – ответила она. После прибавила: – Ты ловкий.

А на Маркела не смотрела! Потом, также не глядя на него, прибавила:

– Я думала, ты придешь ночью.

– Почему? – спросил Маркел.

– Ночью было очень страшно, – ответила Нюська. И только теперь повернулась к Маркелу. Глаза у нее были грустные-грустные.

– Ночью я не мог, – сказал Маркел. – Зато утром пришел сразу. – Потом спросил: – А почему ты про меня думала?

– А про кого еще? – сказала Нюська. – Никого у нас больше нет. – Помолчала и добавила: – Был бы мой батюшка жив, разве бы я про тебя вспомнила? Да никогда!

И она опять отвернулась. А после даже руку вырвала. Они шли рядом. Шли к воротам. Маркел молчал. А что было говорить? Нюську было очень жаль, а сам он что, думал Маркел, сам он хоть…

И запнулся. Потому что вспомнил: шахмату он отдал, лопаря сожгли, Савву повесили, дядю Трофима зарезали, ведьму тоже. Кто еще? А, пищик Гриша! Ну, и государь, конечно, этого первей всех. Вот сколько свечек! И никакого проку. Правильно Бельский сказал: как только Годунов узнает, кому он отдал шахмату, так сразу скажет: на дыбу его! И кнута! Подумав так, Маркел аж заскрипел зубами и остановился.

– Ты чего это?! – сказала Нюська. – Что с тобой?

– Порча на меня нашла, – ответил Маркел в шутку.

– Так ты еще и порченый? – сказала Нюська. – Фу, какой!

– Винюсь, – сказал Маркел.

Они опять пошли молча. Подошли к воротам. Там у Маркела ничего не спрашивали, а загодя открыли, и они прошли на улицу.

По улице они шли вместе, но Маркел стал понемногу отставать, потому что куда теперь спешить, думал он, поздно спешить, и отставал, и отставал от Нюськи. Она то и дело останавливалась и поджидала его. Так они прошли мимо тына двора Бельского и теперь уже шли мимо князя Семена тына, а дальше был уже виден государев дворец и даже угол Куретных ворот. Нюська, уже в который раз остановившись, дождалась Маркела и спросила:

– Это тебе моя мамка сказала, что меня украли?

– Да, – сказал Маркел.

– А как меня украли, она знает?

– Нет.

– Чего ты такой вареный? – весело спросила Нюська. – Ведь все так славно обошлось! Айда к мамке, мамка будет очень рада. Она сейчас у боярыни, им об это время всегда калачи приносят и всякие другие сласти. Я тебя к ним проведу, я знаю один тайный ход.

– Нет, – сказал, улыбаясь, Маркел. – Мне нужно к князю Семену.

– А после?

– А после я к вам приду.

– Смотри, слово держи! – сказала Нюська. – А я побегу, мамка, наверное, вся извелась. Приходи скорей, а то все калачи съедим.

С этими словами она развернулась и побежала к Куретным воротам. Ей там сразу же открыли, и она пропала.

А Маркел прошел мимо этих ворот, на них даже не глядя. Потом так же прошел и мимо князя Семеновых ворот и остановился на крестце, на перекрестке, то есть. Куда теперь идти, думал Маркел. Куда ни поверни, везде беда. Одно спасение: вернуться, тихо вывести Милку, запрячь, пасть в сани – и по бокам, и по бокам ее вожжами, и так до самого Рославля. И тогда, пока князя Семена люди до туда доедут, можно будет много водки выпить.

Только Маркел так подумал, как вдруг сбоку послышался топот. Маркел оглянулся и увидел, что это Степан едет на коне, а за ним идут стрельцы, наверное, вся его сотня – все в белых шубных кафтанах, рожи у всех красные, злые. А у Степана злее всех. А как он заметил Маркела, так его совсем перекосило!

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59