Десять ли персиковых цветков - Ци Тан

Мы отправились вдвоем с Чжэ Янем. Два больших часа мы летели на благовещих облаках и наконец прибыли к одиноко стоящей посреди леса горе бессмертных. Гора Куньлунь не походила на Цинцю и персиковой лес, мне она показалась весьма необычной.

На горе нас встретили слуги и провели в просторный главный зал. На возвышении сидел мужчина в темном одеянии; он сидел, подперев щеку рукой. Его равнодушное лицо можно было назвать женоподобным.

На самом деле я не совсем понимала, что можно считать женоподобным, но однажды слышала, как мой Четвертый брат между делом упомянул, что лицо Чжэ Яня – совершенная мера красоты. Бессмертные, уступившие Чжэ Яню в красоте, считались обладателями посредственной внешности, а превосходившие – женоподобной. Почему-то пристрастное суждение Четвертого брата намертво врезалось в мою память. Я всегда слушала его, ведь именно он занимался моим воспитанием. Когда он сказал, что выдуманный нами и запечатленный Вторым братом на картине образ – невероятная красота, недоступная пониманию заурядностей, я сразу ему поверила. Мне отчаянно не хотелось прослыть заурядной. Поэтому, когда Чжэ Янь привел меня на гору Куньлунь и поприветствовал облаченного в темное одеяние красавчика словами: «Мо Юань! Семь тысяч лет не виделись!», – я была поражена. Раскосые глаза этого бога действительно могли видеть на тысячу ли вокруг? А его изящные уши – слышать все недоступное простому уху? Мог его голос звучать громче жужжания комара, воодушевляя и ведя за собой? И могло ли это худощавое тело удержать меч Оси Мироздания, второй по мощи божественный артефакт, один взмах которого способен потрясти все восемь пустошей?

Я подумала, что сказители, описавшие великие деяния Мо Юаня в книгах, бесстыже соврали, все мои надежды рухнули в пустоту, и я, глубоко расстроенная, невольно схватила Чжэ Яня за руку.

Когда он передавал меня на попечение Мо Юаню, то наговорил кучу глупостей:

– У этого ребенка нет ни отца, ни матери. Я нашел его, почти бездыханного, лежащим на дне ущелья. Его шерсть покрывал слой грязи, поэтому, только отмыв его, я смог разглядеть, что это детеныш белой лисы. Я воспитывал его на протяжении пятидесяти тысяч лет, но теперь он становится все красивее и красивее, и моя семья приревновала. У меня не было другого выбора, кроме как отправить его к вам. Из-за того, что этот ребенок изрядно хлебнул горя, я баловал его. У него весьма дурной нрав, и я надеюсь, что вы сможете перевоспитать мальчишку.

Я понимала, что Чжэ Янь выдумывает небылицы, чтобы одурачить Мо Юаня. Хотя меня придавило печалью, я опасливо прислушивалась к болтовне высшего бога. Мо Юань молча внимал.

Чжэ Янь успешно выполнил возложенную на него задачу, поскольку Мо Юань взял меня в ученики. Одержав безоговорочную победу, Чжэ Янь собрался покинуть гору и попросил меня проводить его. Когда мы достигли горных врат, он сказал:

– Хотя теперь у тебя тело юноши, ни в коем случае не мойся с другими учениками. Не забывайся и не ведись на их уговоры – ты все еще девушка и должна сохранять приличия.

Я опустила голову в знак того, что его наставления услышаны.

Мо Юань с первого дня заботился обо мне, но мне всегда казалось, что он недостаточно храбр, и потому я не ценила его благожелательность. Мне никогда не хватало должного почтения к наставнику – пока я не столкнулась с первым препятствием в своей жизни, заставившим меня пересмотреть все былые убеждения.

И началось все с вина, изготовленного Чжэ Янем. Он готовил отличное вино и, поскольку благоволил Четвертому брату, постоянно приносил ему на пробу. А Четвертый брат очень любил меня, поэтому Чжэ Янь не особо возражал, когда я наведывалась в лес Десяти ли персиковых цветков, уделяя винному погребу особое внимание. Постепенно я пристрастилась к выпивке. Я чувствовала себя виноватой из-за того, что выпивала так много. Всякий раз, когда случалось застолье, будь то большое празднество или маленькая пирушка, я возносила хвалу Чжэ Яню перед друзьями. В те времена его навыки виноделия были очень хороши, но все еще далеки от совершенства. Будучи юной и простодушной, я несколько преувеличивала его мастерство. Если что-то заслуживало вежливого «неплохо», я твердо говорила «отлично», а то, что можно было счесть «отличным», я щедро описывала как «восхитительное»

Частенько расхваливая вино Чжэ Яня, я добилась того, что моя болтовня стала вызывать неодобрение со стороны других бессмертных, которые тоже любили выпить. Они упоминали, что есть еще один именитый винодел, вино которого не хуже, чем у Чжэ Яня, и этим охлаждали мой пыл.

На горе Куньлунь был один бессмертный – Шестнадцатый ученик по имени Цзы Лань. Другие соученики, зная, что юнцы часто хвастливы, с улыбкой выслушивали мои похвалы в адрес Чжэ Яня. Но Цзы Лань вел себя иначе: он надувал губы и, с пренебрежением фыркнув, бросал:

– Неужели его вино лучше, чем то, что делает наставник?

Конечно, он имел в виду Мо Юаня. Поскольку в то время я недолюбливала наставника, мне не нравилось, когда бессмертные прославляли его. Увидев недоверчивый взгляд Цзы Ланя, я пришла в ярость. Я решила: нужно найти способ заставить его признать перед всеми соучениками, что вино Мо Юаня не такое хорошее, как вино Чжэ Яня. Чтобы признал: высший бог войны ни на что не годен, полное ничтожество!

Придуманный мной способ тоже ни на что не годился: я решила украсть кувшин вина наставника из погреба на горе Куньлунь и отнести его Чжэ Яню, чтобы тот, получив образец соперника, мог изготовить напиток, что будет в сто раз лучше вина Мо Юаня. Кувшин с усовершенствованным вином я отдам Цзы Ланю: пусть сам во всем убедится.

Винный погреб не очень строго охранялся, поэтому я смогла легко добыть кувшин. Я понимала, что в конце концов поступаю подло. Мне было слишком стыдно идти через главные ворота, поэтому я решила отправиться в обход, через персиковый лес, что располагался на дальней стороне горы, а затем спуститься на облаке к дому Чжэ Яня.

В лесу Десяти ли персиковых цветков я сбилась с пути. Я очень устала, и мне ужасно хотелось пить. Поскольку у меня с собой был только кувшин с вином Мо Юаня, я открыла его, чтобы утолить жажду. Первый же глоток совершенно сбил меня с толку. Всего лишь небольшой глоток, и обжигающая струйка ароматной жидкости приятно защекотала горло. Да, такого уровня мастерства Чжэ Яню еще предстоит достичь! Откуда у Мо Юаня такие способности? Я очень расстроилась и разочаровалась. Похищенный кувшин с вином оказался бесполезен для достижения цели: даже если я отдам его Чжэ Яню, это не поможет. После вспышки раздражения я быстро осушила весь кувшин. Я не сразу осознала, насколько в самом деле прекрасно это вино: оно оставляло сильное послевкусие. У меня закружилась голова, и я, прислонившись к цветущему персиковому дереву, вскоре заснула.

Мое пробуждение отличалось от привычного: я проснулась не сама, разбуженная звуками колотушки Старшего. Кто-то выплеснул на меня таз холодной воды. Тот, кто это сделал, видимо, имел большой опыт в таких делах. Он знал, с какой силой и куда именно лить воду. Я пришла в себя, совершенно протрезвев после первого же тазика. Это был снежный день ранней весны, и меня, должно быть, окатили талой водой. Моя одежда промокла насквозь, и я тут же принялась громко чихать.

Передо мной в кресле из черного дерева, с чашей чая в руках, сидела женщина. Сделав глоток, она поставила чашу на столик и холодно посмотрела на меня. По обе стороны от ее кресла стояли две служанки, с прическами, формой напоминавшими тыкву.

В тот день, когда я стала учеником, Старший сказал мне, что я никогда не должна ссориться с женщинами, которые ходят с подобной прической, и что, даже если они ведут себя бессовестно, я, как ученик с горы Куньлунь, все равно должна вести себя дружелюбно. Девушки с такими прическами часто приходили прогуляться на нашу гору. Многие из них были служанками высшей богини Яо Гуан.