Я прикинул, у кого из моих знакомых день рождения в ближайшие дни — на ум приходил только один…
— Ты прикалываешься? Что я там забыл? В мудаческой берлоге!
— Можно подумать, — фыркнула Марианка, — мне он нравится больше, чем тебе!
— Так зачем вообще туда идти? — резонно заметил я.
— Просто хочу поддержать лучшую подругу, — протянул этот демон, невинно потупив глазки. — На тот случай, если там вдруг случится что-то такое… что ее расстроит…
И сказала еще так лукаво, что не понятно, расстроит ли это ее саму или, наоборот, обрадует.
— А ты думаешь, — хмыкнул я, — там может случиться хоть что-то, что ее расстроит?
Нервы у твоей лучшей подруги, насколько я знаю, бетонные, а терпение железное — по крайней мере, во всем, что касается этого мудака.
— Уверена, — с загадочной усмешкой выдала моя белокурая демоница, — что там случится что-то, что ее расстроит. Сколько можно ходить по минному полю не подорвавшись… Ну так как, пойдешь со мной? Пожалуйста… — она просяще заглянула мне в глаза. — Рядом с тобой в этой мудаческой берлоге мне будет гораздо спокойнее…
Такое ощущение, что анимешных няшек с огромными глазами, которые проникновенно говорят: «сэмпай, рассчитываю на тебя», срисовывали с Марианки.
— Ладно, — вздохнул я не в силах отказать девушке, которой так нужна моя помощь.
Тем более если там и правда вдруг случится что-то, что расстроит Катерину, то я просто обязан на это посмотреть — в смысле, на расстроенную Катерину. Неплохо для разнообразия.
В общем, исключительно любимой сестренки ради я согласился на эту авантюру, мысленно готовясь к неприятному вечеру в компании неприятного мне именинника и его заразы. Забегая вперед, это был лучший праздник года, самый веселый, самый смешной, просто ржака настоящая. Кто-то наконец получила свое — то, на что давно уже напрашивалась…
Несколько дней спустя мы с Марианкой взяли такси и отправились в район элитных особняков. Водитель, чуть не окосевший за дорогу то ли от божественного вида моей спутницы на заднем сидении, то ли от завистливых взглядов, которые кидал на меня, наконец остановился у въезда со шлагбаумом — крайне нужным, чтобы обитателей этого оазиса роскоши не тревожили простые смертные на своих простых тачках, которых они зачем-то сами зазывают на свои помпезные торжества.
— Признаться, — сказал я, проходя остаток пути ногами по свежевыпавшему снежку, — хотя ты и так это знаешь, я не особо его переношу. Иду только ради тебя.
— Знаю, мой герой, — Марианка звонко чмокнула меня в чуть подмерзшую щеку и тут же вытерла следы помады пальчиком. — Я тоже его не переношу. Иду только ради Катерины.
Тянуло на тост: «я пришел сюда ради кого угодно, но только не ради именинника, которого не переношу». А может, и он решит так же? И, как и в прошлом году, сам не заявится на собственное торжество? Было бы неплохо.
— Я всегда поддержу подругу, когда ей это нужно, — добавила наша Венера. — Может, она уже наконец научится выбирать правильно.
— Да уж научилась бы, — со смешком заметил я, — если бы ей это было нужно.
— Да он же просто как вирус, геморрой! — неожиданно завелась моя спутница. — Вцепился в нее, как клещ, и никого к ней не подпускает! И так с самого детства… Знаешь, что он сказал, когда она нас познакомила? Отозвал ее в сторонку и сказал: «эта кукла тебе не подходит». Как будто он, козлина, ей подходит! Душит ее не отпуская…
— Ее, по-моему, все устраивает, — сказал я, подходя к знакомым воротам с кучей выцветших членов и признаний в любви одному мудаку.
— Только потому, что она душит еще сильнее…
За разговором об этих душнилах мы незаметно добрались до белоснежного современного особнячка не меньшего, чем дворец Катерины по соседству — на этой улице вообще все любят хвастаться размерами. И только подходя к крыльцу, я вспомнил, когда и при каких обстоятельствах был внутри в последний раз — одной новогодней ночью, которую я провел один и взаперти — по вине одного лицемерного мудака.
— Хватит! Хватит!.. - донесся из глубин памяти голос одной не менее лицемерной заразы. — Прекратите оба! Что вы тут устроили?..
Уйди, уйди ненужное воспоминание! Я же тебя давным-давно вычеркнул, сократил, заменил другим — но чем ближе я был к порогу этой обители зла, тем ярче вспоминалось то, о чем бы я не очень хотел вспоминать. Стараясь заглушить непрошеный голос из прошлого, я позвонил в дверь, за которой уже вовсю гремела музыка.
Пара мгновений — и входная дверь широко и громко, будто ее пнули с той стороны, распахнулась, и по другую сторону порога появился именинник. «Счастливый именинник» — как обычно говорят в таких случаях, но в данном это было бы неправдой. Мишель, уже явно приложившийся к бутылке, выглядел хмурым и злым, будто его заманили обманом на собственный праздник. Зато в отличной майке с отличной надписью на всю грудь: «REAL PLAYBOY». И что это, напоминание о былых заслугах? По-любому нашел с уценкой в каком-нибудь британском секонд-хенде — вот и носит теперь после настоящего плейбоя, чей член остался в его штанах, а не перешел в цепкие руки его властной подружки. Надо бы этому «риэл плейбою» что-нибудь и из своих вещей подкинуть.
Пока я с ухмылкой изучал его прикид, его взгляд мрачно мазнул по моей футболке, выглядывающей из-под распахнутой куртки — тоже с надписью на всю грудь — абсолютно честной, идеально подходящей случаю: «Меня заставили». У нас тут сегодня что, конкурс смешных маек? Ну если так, его-то несомненно смешнее…
— О, Барби, — хмыкнул хозяин праздника, чему-то неожиданно обрадовавшись, — смотрю, ты сегодня с Кеном. Что, надоело играться с другими Барби?
— Катерин! — вместо ответа крикнула Марианка вглубь дома.
Мишель закатил глаза.
— А, ну да, куда ты без нее? А это твой подарок, да? — кивнул он на меня. — Охрененный подарок, в твоем духе! — уже изрядно залитые очи сфокусировались на мне. — Ну а где твой подарок, подарок?
— То, что я сюда пришел, — сказал я, поправляя майку «Меня заставили», — уже для тебя подарок.
— Как будто это я тебя заставил… Что, счастье мое пришел забрать? — бросил он и криво ухмыльнулся. — Да вы тут все сдохнете от такого счастья!..
— Что здесь происходит? — холодно отчеканило за его спиной его убийственное счастье.
И в этот миг — глядя на нее, надменную и злую, и глядя на него, бухого, взвинченного и не менее злого, в угрюмой майке-эпитафии по утерянному бурному прошлому — я понял, что пришел не зря и праздник удастся. По крайней мере, для меня…
* * *
Конец 7-го тома.
