Загрейн рассматривал лидера отряда грайдийцев, пытаясь понять, как с ним бороться. Огромный, мускулистый, с кожей, покрытой жуткими шрамами, как карта бесчисленных сражений. Его голова была обрита, на висках — глубокие порезы, зашитые грубыми нитями. Он медленно вытащил тяжёлый щербатый двуручный меч, который испещряли клейма жестоких побед.
— Никогда не ел Прóклятых, — хриплым басом произнёс он, облизав потрескавшиеся губы. — Твои жуки как семечки. Хрустят, но не насыщают. Надеюсь, мясо окажется лучше.
Резон в его словах был. Мухи Загрейна не могли пробиться через его Ауру, но могли ли они попытаться, если усилить их Атакой?
Миг спустя парень ринулся в бой. Удар оказался принят на плоскую сторону клинка. Аура Атаки столкнулась с Аурой Защиты. Звон разнёсся по пещерам. Нырнув под руку гиганту, Загрейн рассыпался роем, безболезненно пропуская сквозь себя пинок врага, и тут же собираясь воедино за его спиной.
Удар кулаком — в район правой почки, снова обращение в рой, игнорирование бешеного воя грайдийца, что развернулся, бессмысленно махнув мечом. Собраться снова — не полностью, лишь частично, как со львами, и ещё раз атаковать.
Каннибал заскрипел зубами, ощущая, что его Аура Защиты прогибается, не справляясь с противником. Ему пришлось окружить Аурой всё тело, ведь он не успевал реагировать на вёрткую цель, а Наблюдение у каждого было на плюс-минус одном уровне. То есть они оба «видели» будущее на чуть более половины секунды. Следовательно, действия каждого компенсировались равным ответом другой стороны.
Загрейн продолжал серии «телепортов», надеясь, что хватит энергии. Враг махал мечом, стараясь подловить оппонента. Тогда парень поступил хитрее и… перестал собираться, атаковав исключительно роем.
Рычащий людоед уничтожал мух, в которых Загрейн вначале влил почти весь свой запас энергии, а потом отключился от их контроля, разорвав с насекомыми всякую связь. Единственное, что осталось в их сознании, — заранее заданная программа.
Это было сделано по двум причинам. Первая: рою не хватало силы. Приказ Загрейна заставил насекомых переключить всю свою энергию на Ауру Атаки, игнорируя Защиту. Второе: если насекомое, не имеющее активной Ауры Защиты, получит удар с Аурой Атаки, то энергия перейдёт по связи до владельца и нанесёт урон уже ему.
Именно поэтому Загрейн запустил рой автономно. Это сделало мух более тупыми и примитивными, но зато они стали гораздо опаснее в прямом столкновении.
В должной мере ослабший от серии пропущенных ранее ударов грайдиец начал сдавать. Но пусть даже тысячи насекомых обрушились на его тело, вгрызаясь в плоть, он держался, старательно истребляя их. Челюсти и жала ломались, но какой-то урон всё равно проходил, энергия его Защиты постепенно тратилась.
— Ха-ха! — прохрипел людоед. — Не впечатляет!
Но Загрейн видел, что грайдиец уже сдаёт. На его шкуре начали появляться проколы, потекла кровь, а потом и вовсе в тело стали проникать тёмные точки. Они заползали под покрытую шрамами кожу, начиная разрывать его мышцы и кровеносные сосуды изнутри. Мужчина громко заорал, давая жужжащему потоку возможность залететь в рот. Миг спустя из глазниц брызнула кровь, рот залило тёмно-красной пеной.
Это была агония.
Он упал на колени, его руки сжались вокруг головы, пока насекомые разрывали его изнутри, по кускам. Кровь, части мозга и хрящи — всё превращалось в кашу, уничтожаясь злобно жужжащим роем.
Несколько секунд — и от главаря грайдийцев осталось лишь бесформенное кровавое месиво.
На этом этапе Загрейн вновь взял контроль над «автономным» роем, восстанавливая связь. Потратив ещё немного энергии, он создал новых насекомых, позволив им броситься на трупы врагов, терзая и пожирая их. Хрустели кости, раздирались мышцы и внутренние органы. Массы насекомых деловито шуршали и скрежетали, издавая пугающие до мурашек нечеловеческие звуки.
Небольшая «инвестиция», чтобы быстрее прийти в себя.
Пошатнувшись, Загрейн положил пальцы на виски. На миг закружилась голова. Моргнув, он перевёл внимание на своих подруг. Он отслеживал их во время боя, но очень слабо, фоном. Понял лишь, что те были ранены, а Ребис, тоже живой, сейчас возился где-то неглубоко под землёй.
— Это было… — пробормотала Вета, стирая с лица кровь. — Ха-а…
— Это было нужно, — привычно парировал Загрейн, чьи глаза горели холодной яростью. Он ощутил, как у него пересохло горло. Всё от недостатка энергии. На Ауру почти не осталось сил, энергии от Запретного Плода, несмотря на подпитку от насекомых, тоже был самый минимум.
— Я… понимаю, да… — Вета отвела взгляд.
Зана, будто собравшись с силами, поднялась на дрожащие от усталости и боя ноги. Посмотрела на Загрейна, а потом с некоторым трудом склонила голову.
— Прости меня, — сказала она. — Я была не права.
Загрейн уставился на неё как на восьмое чудо света. Он не успел ничего сказать, потому что проход, к его удивлению и ужасу, снова наполнился светом и звуками.
— Серьёзно? — дёрнулась Вета, уставившись вдаль. — Не-не…
— Вытаскивайте Ребиса, и бежим, — Загрейн махнул рукой. — В глубины шахты.
Глава 27. Предел
«Когда-то они спускались с небес, озаряя мир чудесами. Их голоса гремели в бурях, их взгляды зажигали звёзды. Они творили законы, судили народы, благословляли и карали.
Но потом пришли мы.
Не герои, не избранные, не святые. Просто те, кто осмелился поднять глаза и усомниться. Кто нашёл трещины в их бессмертии. Кто понял: если бог может умереть — значит, он не бог.
И мы проверили.
Теперь их троны пусты. Боги мертвы. Мы убили их… и теперь носим их короны. Ныне их имена — лишь прах в книгах. А их силу… их силу мы взяли себе. Не через молитвы, не через жертвы — через кровь и сталь.
И теперь, когда люди падают ниц, дрожа перед нами, мы улыбаемся. Потому что знаем правду: богов нет. Есть только те, кто осмелился занять их место».
Нортес, первый помощник Грейхорна «Истинного».
***
1138 год от сотворения мира, остров Миизар
Пыль висела в воздухе, как налёт на старой ране — будто сам мир гноился и шелушился, но не мог зажить. Она противно оседала на покрытую пóтом и кровью кожу. В шахте не было ветра, способного её сдуть.
Краем уха слушая, как Вета и Зана пытаются найти и вытащить Ребиса, провалившегося куда-то под землю, я наблюдал за приближением новых врагов. Всего четверо или пятеро… нам хватит.
Выругавшись, я постарался оценить запас своих сил, хотя знал его и без этого: нулевой. Я истратил практически всё. Ещё чуть-чуть — и упаду на пол, готовый принять свою смерть.
До этого лучше не доводить, а значит… Впервые за долгое время мне предстоит вести бой как обычному человеку.
Или сбежать? Не рисковать собой, поставить выживание во главу угла.
В конце концов, зачем мне нужна такая… такая команда и поддержка?
Недавно я думал дать им шанс. Шанс! Но разве не стоит в первую очередь посмотреть на себя? Нужно ли подобное именно мне? Мне, а не кому-то ещё!
Не уверен. Не думаю.
За время нашего путешествия я наслушался их разговоров — усталых, разочарованных. Насчёт всего не свете. Ещё даже до гор, даже до известий, что я Прóклятый. Кажется, одновременно миллион жалоб вкручивались мне в уши: про жажду, боль в ступнях, про тени, что движутся в пустыне даже тогда, когда солнце в зените.
«Почему идём сюда, когда вон там лучший путь?», «Почему идём днём, если нужно ночью?», «Почему ночью, если лучше днём?», «Почему вообще продолжаем этот путь?», «Почему вообще идём с ним?»
Со мной.
Днём — жар пламени, ночь — как ледяной саван. Стервятники жаждут нашей крови, летают над головами и визжат так громко, что можно поверить: они стоят в темноте прямо над твоим ухом.
Песок лезет в глаза, в рот, в уши.
