Перед тем, как он ее застрелил - Джордж Элизабет

— Хорошо. Перейдем к сути. Наши возможности здесь, в Учебном центре, ограничены. Когда мы исчерпаем их в работе с Тоби, нужно будет решать, что с ним делать дальше.

— Вы о чем? Не можете помочь Тоби? Вы его выгоняете? — Джоэл почувствовал ужас.

— Нет, конечно. Что ты! Я просто хочу составить для него специальный план, но для этого требуется дополнительная информация. Назовем этот план… план обследования. Мне нужны разные мнения — школьного учителя Тоби, сотрудников Учебного центра, врача, его родителей. Знаю из личного дела, что ваш папа умер, но хотелось бы встретиться с вашей мамой. Для начала я попрошу тебя передать ей кое-какие документы, их нужно прочитать.

— Она не может, — выдавил Джоэл.

Мальчик представил, как мама приходит сюда, в этот кабинет, к этой женщине. От одной мысли он пришел в ужас, хоть и понимал, что это неосуществимо. Кароль не выпустят из больницы одну, и, даже если Джоэл заберет ее, Кароль не выдержит и пяти минут в обществе Люси Чинаки.

Люси посмотрела на Джоэла. Она пыталась осмыслить его ответ, сопоставить с той информацией о его семье, которой располагала. Сведения были скудны не по ее вине — члены этой семьи неохотно о себе рассказывали.

— Почему не может? Твоя мама не умеет читать? Прости, я не знала. Ведь тут стоит ее подпись…

Люси поднесла листок ближе к глазам, чтобы внимательно рассмотреть подпись.

— Это подпись тети Кен, — сообщил Джоэл.

— Вот как! Значит, Кендра Осборн — это твоя тетя? Она твой законный опекун?

Джоэл кивнул, хотя понятия не имел, законный или нет.

— Твоя мама тоже умерла, Джоэл? Ты это подразумевал, когда говорил, что она не может?

Джоэл отрицательно покачал головой. Но обсуждать с Люси мать он не мог и не хотел. Его мама жива и умеет читать. Но в данном случае это неважно.

Он взял у Люси бумаги и дал ей единственно возможный, с его точки зрения, ответ:

— Я сам прочитаю. Я сам позабочусь о Тоби.

— Послушай… — Люси снова подыскивала слова. — Тут требуется обследование, и только взрослый может взять ответственность… Хорошо, будем называть вещи своими именами… Тоби требуется всестороннее обследование, и поэтому…

— Я сам отвечаю за Тоби! — крикнул Джоэл, прижимая бумаги к груди.

— Но Джоэл…

— Я сам!

И Джоэл выбежал из комнаты, оставив Люси в состоянии удивления и замешательства. Рука женщины потянулась к телефону.

Глава 13

В тот день, когда Несс рассталась с братьями на Паддингтонском вокзале, она не сразу отправилась по своим делам. Остановившись за киоском с сэндвичами, она собралась прикурить сигарету, которую заблаговременно стащила у Кендры. Роясь в сумке в поисках зажигалки и посматривая по сторонам, Несс держала магазин в поле зрения. Там было много народу, но она без труда вычислила Джоэла. Тот с серьезным видом перебирал журналы. Плечи его были, как всегда, опущены. Тоби был возбужден и вел себя соответственно.

Несс подождала, пока Джоэл с покупками в руках не занял очередь в кассу, после чего отправилась гулять. Она не разглядела, какой журнал выбрал брат, но не сомневалась, что для матери подходящий, поскольку знала характер брата — обязательный и ответственный до ужаса. И еще Джоэл мог сдерживать себя и приспосабливаться изо дня в день. Что касается ее, то она с притворством покончила. Притворством ничего не добьешься, делу не поможешь. Какой в нем прок хотя бы сейчас, когда ее что-то переполняет под самую завязку и она вот-вот лопнет!

Если бы Несс спросили, она не смогла бы объяснить, что именно ее переполняет. Она не могла бы сказать просто: сейчас лопну от злости, от тоски, от радости. Но и более сложных выражений она не употребляла, как то: меня переполняет любовь по отношению к беззащитному ребенку или невинному котенку; благородное негодование на несправедливость; я в ярости из-за насмешек судьбы. Несс понимала одно: она лопнет, если не предпримет чего-либо, что избавит ее от внутреннего напряжения, которое постоянно испытывает; а после того, как она, сама не своя, выскочила из зала, где по сцене порхали балерины, это напряжение и вовсе возросло.

Несс жаждала действий. Может, побежать, или опрокинуть мусорное ведро, или выхватить ребенка из коляски, чтобы его мать бросилась вдогонку, или столкнуть старушку в канал Гранд-Юнион и смотреть, как несчастная барахтается? Что угодно, лишь бы выпустить пар. Покинув пункт наблюдения возле киоска с сэндвичами, Несс направилась к дамскому туалету.

Вход стоил двадцать пенсов. Деньги у нее были, но ей показалось возмутительным, что на вокзале требуют плату за естественные надобности. По мнению Несс, это уже ни в какие ворота не лезло. Она так разозлилась, что ударила по турникету, после чего проползла под ним. Девушка даже не оглянулась — а вдруг у ее незаконного проникновения в туалет имеются свидетели? Если бы таковые нашлись — она с удовольствием дала бы выход своему возмущению. Но ее никто не видел, так что Несс беспрепятственно вошла в кабинку и пописала.

Затем она исследовала свой облик в зеркале и внесла в него необходимые коррективы. Сначала она хорошенько заправила топик в джинсы, обнажая грудь почти до сосков. Потом Несс решила, что лицо имеет достаточно темный цвет, но губам не хватает яркости. Она вынула из сумочки тюбик губной помады, который недавно стащила в «Бутс»,[20] и тут же вспомнила о Сикс и Наташе; мысль о прежних подружках вызвала новый всплеск напряжения. У Несс даже руки задрожали. Пытаясь накрасить губы, она сломала помаду и от досады чуть не разрыдалась.

Слезы сняли бы напряжение и принесли облегчение, но Несс этого не знала. Она считала слезы признаком поражения, последним утешением для слабых и побежденных. Сдержавшись, Несс выбросила помаду в мусорное ведро и вышла из туалета.

Из-за причуд лондонского транспорта ей пришлось минут пятнадцать дожидаться автобуса номер 23. Когда он наконец пришел, Несс отпихнула двух женщин с колясками и забралась первой, а когда те сделали ей замечание, послала их к черту. В автобусе было тесно и жарко, но Несс не поднялась на второй этаж, как обычно делала вместе с братьями. Она протиснулась в хвост и встала у самых дверей. Там можно было глотнуть свежего воздуха на остановке. Когда автобус трогался с места, Несс хваталась за поручень. Рядом с ней оказался старик-пенсионер, у которого из ноздрей торчали седые волосы, а уши напоминали маленькие спутниковые антенны.

Он улыбнулся ей, вполне по-отечески, но тут его взгляд упал на грудь девушки и надолго задержался на ней. Затем пенсионер снова поднял глаза и посмотрел Несс в лицо. Он провел языком сначала по верхней губе, покрытой каким-то белым налетом, потом по нижней, потрескавшейся, и подмигнул Несс.

— Пошел ты! — громко сказала Несс.

Ей хотелось отвернуться, но тем самым она потеряла бы старика из виду и стала бы беззащитной. Она должна быть наготове, если тот что-нибудь сделает.

Но старик просто полюбовался еще раз ее грудью, пробормотал: «Ну и дела!» — и, развернув газету, стал разглядывать «девушку номера». «Старый пердун», — подумала Несс.

Она вышла, когда автобус остановился на Квинсуэй.

Идти было недалеко. По дороге на Несс обращали внимание. На Квинсуэй было многолюдно, но Несс выделялась из толпы чересчур откровенной одеждой — местами короткой, местами обтягивающей, надменным выражением лица и вызывающей походкой. Она казалась девушкой, которая отправилась на охоту. Производимое впечатление отпугивало прохожих и служило защитой, чего Несс и добивалась. Если она захочет, то сама познакомится, а к ней никто не смеет приближаться.

Несс поравнялась с аптекой и вошла внутрь. В зале было полно народу. Косметику разместили как можно дальше от входа, но для Несс это не составляло проблемы. Она направилась прямиком к стойке с помадой. Оценив цветовую гамму, девушка выбрала темно-бордовый цвет. Даже не потрудившись оглядеться, Несс бросила тюбик в сумочку в тот самый момент, когда другой рукой потянулась за другим тюбиком. Еще немного времени Несс с колотящимся сердцем покрутилась по аптеке, после чего вышла на улицу. Дело сделано, теперь «Уайтлиз».