Право крови - Кнаак Ричард Аллен

Прежде, чем Ахилий успел ответить, в коридоре снова раздался жуткий треск – на сей раз уж точно из-за дверей Ульдиссиановой спальни. Охотник, развернувшись туда, бросился на шум. Серентия рванулась за ним.

– А вы здесь останьтесь! – крикнул Ахилий. – Делайте, что говорю!

Послушаются его, или нет, он не знал, однако надеялся, что Мендельну, по крайней мере, хватит здравого смысла не соваться под руку и удержать от того же Кирову дочь. Как Мендельну удалось расправиться с грозным морлу, для Ахилия оставалось загадкой, что именно Мендельн проделал с ним – тоже, однако охотник всем сердцем надеялся, что в случае нападения та же сила выручит их из беды. Как знать, сколько еще в доме этих подлых тварей…

По лестнице взбежали наверх двое стражников, очевидно, направлявшихся туда же, куда и он. Первый, дотянувшийся до дверей, стиснул дверную ручку…

Из спальни, соседствовавшей с покоями Ульдиссиана, выскочил в коридор еще один великан-морлу. Тараном врезавшись в изумленных стражников, он сбил одного с ног, и тот кубарем покатился вниз. Второй стражник развернулся навстречу врагу, однако чудовищный воин рассек его грудь топором, обрызгав все вокруг кровью. Мертвое тело рухнуло на спину, глаза злополучного стражника, не мигая, уставились на Ахилия снизу вверх.

Охотник уже приготовил и натянул лук, но прежних неудач отнюдь не забыл. Быстрый расчет, помноженный на чутье, отточенное необходимостью учитывать направление ветра и внезапность прыжков лесного зверья – и стрела, наконец, сорвалась с тетивы.

Согласно логике, стрела должна была пролететь далеко мимо цели, однако в последний момент, как Ахилий и надеялся, вильнула вбок. Теперь он не сомневался: на его лук наложены какие-то чары, хотя когда это могло произойти, сказать бы не смог. В последнее время, кроме него самого, к луку прикасался только Ульдиссиан, да еще мастер Итон…

Стрела угодила точно туда, куда он и хотел. Взвыв, морлу потянулся к древку, торчащему из темной глазницы.

К этому времени Ахилий снова натянул лук, не мешкая, выпустил во врага вторую стрелу и с мрачным удовлетворением усмехнулся: стрела вонзилась прямиком во вторую глазницу.

Закованный в латы гигант осел на колени. Рука, потянувшаяся к древку первой стрелы, обмякнув, упала на пол, за нею последовала и другая, сжимавшая обагренный кровью топор, но падать и замирать морлу не спешил.

Подбежав к демоническому воину, Ахилий подхватил оброненное им оружие. Морлу вяло, из последних сил потянулся к нему, однако охотник отскочил прочь, закинул лук за спину и поднял топор повыше.

Еще миг, и лезвие топора глубоко вошло в шею морлу, с одного удара отсекло вражью голову. Лишь после этого тело морлу ничком рухнуло на пол.

Держа топор наготове, Ахилий взглянул в сторону Ульдиссиановой двери. К немалому его смятению, там, у порога, уже стояла Серентия с остроконечным обломком перил в руке, а рядом с ней – Мендельн.

– Я же велел вам держаться подальше…

Вопреки его предостережению, Серентия распахнула дверь настежь. В страхе за жизнь Кировой дочери, Ахилий рванулся за ней.

Вбежав в спальню, они обнаружили там Ульдиссиана и еще одного морлу, вцепившихся друг другу в горло. Серентия, ахнув, бросилась к морлу со спины. Ахилий ожидал, что она ударит врага обломком перил, словно дубиной, однако девушка развернула обломок острым концом вперед и вонзила в незащищенный загривок.

По справедливости, ее оружие должно было сломаться, не причинив противнику никакого вреда, или, в самом уж лучшем случае, нанести неглубокую ранку. Однако, как только Серентия налегла на деревяшку всей тяжестью, острие вспыхнуло, засияло ослепительной белизной… и вошло в шею морлу, будто нож в масло.

Противник Ульдиссиана закашлялся, разжал руки, отчаянно вцепился в обломок, но, не успев выдернуть его из раны, упал на колени.

До глубины души пораженная собственным подвигом, Серентия подалась назад. Ульдиссиан же, напротив, попросту склонился над морлу, ухватил деревяшку покрепче и с силой повернул так, что едва не оторвал голову врага от тела.

Морлу упал.

– Голова… самое главное – голова, – объявил Ульдиссиан, подняв взгляд. – Лилия! Лилия с вами?

– Нет! – тут же откликнулась Серентия.

– Один из этих дьяволов искал ее, – добавил Ахилий, – но здесь, поблизости, ему, видимо, не посчастливилось.

– Ничего не понимаю… хотя…

С этими словами Ульдиссиан, растолкав товарищей, бросился к двери.

– Должно быть, она меня искать пошла! И, верно, направилась в кабинет… где я оставил Малика!

За братом и остальными, бросившимися аристократке на выручку, Мендельн не побежал. Нет, разумеется, он был вовсе не прочь пособить им, но что-то заставило его задержаться и вновь приглядеться к морлу – и к только что поверженному, и к оставшемуся в коридоре. Едва он подошел к ближайшему, в сердце зашевелились дурные предчувствия. Казалось, несмотря на безжизненный вид, в ужасающем мертвом теле все еще теплится искорка… искорка… нет, не жизни – скорее уж, некоего потустороннего жизнеподобия.

Сам не зная, зачем, он простер руку над спиной мертвого тела. Перед мысленным взором тут же возникли странные письмена. На сей раз Мендельн смутно понимал, что они означают, а произношение, как и прежде, вспомнилось само по себе.

Стоило прочесть письмена вслух, из развернутой книзу ладони заструилась прохлада. Тело морлу под рукой озарилось неярким, вроде лунного света, сиянием, содрогнулось, будто вот-вот поднимется на ноги. Устоять на месте оказалось непросто, однако некое внутреннее чутье предупреждало: отскочишь – не миновать беды.

Поверженный морлу забился в отчаянных судорогах, а затем над его телом поднялось, заклубилось черное облачко не больше яблока в величину. Ненадолго зависнув в воздухе, облачко устремилось к ладони Мендельна… и, едва коснувшись ее, тут же рассеялось.

Морлу вновь замер. Казалось, мертвое тело слегка осело, сдулось, будто опустошенный бурдюк, а внутри него Мендельн больше не чувствовал ничего.

Подойдя к лежавшему в коридоре, он повторил над ним тот же ритуал, оглянулся и пригляделся к первому, которого застал за схваткой с Ахилием. Как поднялся с кровати, как оказался в коридоре, отчего этот морлу рухнул к его ногам – ничего этого младший из Диомедовых сыновей не помнил. Наверняка Мендельн знал лишь одно: после слов, сказанных этому морлу, ритуалов, подобных исполненному над двумя предыдущими, не требуется.

Что самое любопытное, еще Мендельн вдруг вспомнил, что, расправляясь с этим созданием, чувствовал, будто он не один. Он мог бы поклясться: нужные слова шепнул ему на ухо некто, стоявший позади, за плечом, и как раз вовремя.

«Но кто это мог быть? – спросил себя самого Мендельн. – Кто?»

И тут ему пришло в голову, что воинов в жутких шлемах вполне могло быть гораздо больше. А вдруг остальные где-то затаились, или сочтены мертвыми? Нет, он, Мендельн, должен взглянуть на каждого и над каждым проделать тот же ритуал. Лишь после этого можно будет не волноваться: ни один из них вновь не поднимется.

Содрогнувшись от этой мысли, Ульдиссианов брат поспешил следом за остальными.

В кабинете, наверняка в кабинете… Сам не зная, почему, Ульдиссиан не сомневался: Лилия отправилась туда. И, не колеблясь, уверенная, что возлюбленный там, обсуждает с мастером Итоном какое-то дело, переступила порог.

Ну, а Малик, конечно же, не преминул схватить ее, чтоб, угрожая ей, подчинить себе Диомедова сына. Знает, подлый: Ульдиссиан сделает что угодно, только бы Лилии не причинили зла!

От ярости в жилах Ульдиссиана вскипела кровь. Ну, если с ней сделали хоть что-то дурное…

Странно, но двери в кабинет оказались затворены – при том, что по всему дому сломя голову носятся, пытаясь разобраться в происходящем, стражники и прислуга. То, что ни один в поисках нанимателя не заглянул в кабинет, не предвещало ничего хорошего: от всего этого явственно пахло проделками церковника.