Княжич Юра V (СИ) - Француз Михаил

И именно это я проделал в первую свою попытку, не сказать, что легко, но и без существенных сложностей: создал водное лезвие и, зажмурив глаза, прикусив губу, сжав анус, полоснул им по своей руке.

Было, блин, больно! И стрёмно. Ведь, даже понимая, что сможешь всё вернуть, как было, решиться на такое членовредительство… тяжело. Всё ж, запреты на подобные действия вшиты на нашу подкорку очень и очень глубоко и усилены тысячами последующих болезненных подкреплений, набранных каждым человеком за годы его жизни.

Больно! Больно, блин! Очень больно!

Однако, всё получилось: кисть оказалась отрезана, браслет освобождён, кровь собрана и кисть приживлена на штатное место. Не больше минуты на это потребовалось. И то: я дольше колебался, чем действительно работал.

— Незачёт! — заявила Катерина, снова защёлкивая браслет на только что восстановленной руке. — Лоб ты свой так же собираешься пилить?

Пришлось тяжело вздохнуть и признать её правоту. Всё ж, задание, и правда, было другое, по-другому сформулированное, хоть результат и был идентичный. После чего снова пытать… ся. Пытать себя в попытках заставить своё тело понять, что же такое я хочу, чтобы оно сделало. И даже не тело, а, в первую очередь, разум, ведь я и сам никак сообразить не мог, что и как надо делать, чтобы кожа, жилы, мышцы, сосуды и кости взяли и расступились перед жёстким недружелюбным металлом… Тормозил и клинил. В голове не укладывалось.

Пытался долго: несколько часов. Сотни минут прошли, прежде чем у меня начало хоть что-то получаться. Прежде чем я догадался, но более того: прочувствовал, что Водой можно не только соединять клетки моего тела, но и раздвигать их. Причём, делать это куда аккуратнее, чем происходит при воздействии «Водного лезвия», ведь то не раздвигает, а рассекает ткани прямо по клеткам, повреждая их. Способ же с раздвиганием, клетки не повреждает. А при некоторой сноровке и приложении усилий, можно добиться даже того, что кровь не вытекает из разделённых сосудов сразу. То есть не после того, как рассечение уже произошло, а сразу, в момент или ещё перед моментом «разреза». А, если ещё немного постараться, то и болевой сигнал, уходящий по нерву к мозгу от «раны», можно… обмануть. То есть, фактически, отключить на это время боль…

Но как же это стрёмно, противно и противоестественно смотрелось, когда металл браслета медленно погружается в плоть руки. Врастает в неё, как верёвка или проволока в кору перетянутого ей дерева, погружается глубже, глубже, а потом продвигается, продвигается, продвигается… Брр! И буэ! Было бы чем, стошнило бы…

Однако, проделав этот трюк раз десять и, более-менее, привыкнув к нему, я решил нынешний урок завершить. Переходить к следующему его усложнению, как хотела Катерина, не стал. Решил, что на сегодня с меня самоистязаний хватит. Так, что этому её предложению я воспротивился непреклонно: пропускать ещё что-то «твёрдое» через своё тело в ЭТОЙ комнате я был категорически не согласен! Ни под каким видом. Совершенно чётко и однозначно — не моя это тема. Не моя.

Пришлось брать «домашнее задание». Буквально. Я растворил ту клетку, которая стояла в подвале и «перелил» её в симпатичный монолитный металлический дипломат, который, по завершении урока, унёс из него с собой. Катя его ещё, для смеха, в качестве маленькой невинной проказы, мне к руке теми же наручниками пристегнула, словно курьеру, перевозящему особо важный груз.

Я посмеялся. Она тоже. На том и расстались. Посреди борделя.

Эта… вредная женщина даже и не подумала меня подвозить на своём спорткаре обратно, туда, откуда взяла. Помахала ручкой и ускользнула, как водяной пар в форточку. Вот она была, а вот её уже и нет…

Ругаться я не стал. Очень хотелось, но я сдержался, ведь велик был шанс того, что мою ругань Катерина услышит, а это уже чревато: фантазия у неё богатая и нрав… лёгкий, незлобивый, вообще: приятная во всех отношениях женщина!

Однако, опыт был новый и необычный: из борделей я ещё не выходил. Так-то я и не входил в них раньше, как-то не было такой потребности у меня. Даже мимолётного желания такого не возникало. Я этой потребности и сейчас, блин, не испытываю! Тем более, что ещё и хозяин этого места нарисовался, принявшись трясти с меня деньги за «оказанную услугу» — Катерина, оказывается, смылась, не расплатившись! Вот ведь… ладно, сказал ведь уже, что не буду ругаться.

Пришлось-таки раскошеливаться и оплачивать аренду пяти часов БДСМ-комнаты. И… всей выменянной наличности на не хватило! Это оказался ОЧЕНЬ дорогой бордель, по-настоящему элитный. А у меня ни карточки с собой, ни своего телефона — специально же не брал, чтобы «следов не оставлять».

И мог бы я вляпаться в весьма неприятную, дурно пахнущую ситуацию… если бы вовремя не вспомнил, что, вообще-то — Менталист. Один хрен, это факт установленный, скрывать который уже нет никакого особого смысла. Один хрен, об этом все, кому надо и не надо, уже знают. Так пусть уж эта сила хоть какую-то пользу приносит, не только вред и неприятности…

В общем, хозяин решил сделать мне скидку в сто процентов и остался этим своим решением чрезвычайно доволен — всё ж с «тонкостью» воздействий у меня не очень, банально: опыта не хватает. Вот и получается так топорно. Настолько, что оставшийся невероятно довольным мной хозяин заведения, ещё принялся уговаривать меня заходить ещё. И даже специальный «показ» своих работниц устроил в главной гостиной. Всех лучших пригласил. А после, ещё намекнул, что, если ни одна из этих мне не приглянется, то у него есть ещё контакты «индивидуалок» вообще на любой, самый взыскательный вкус… и под любые предпочтения. Даже самые «особенные».

Я не просил его об этом! И в своё внушение таких вводных параметров не вкладывал. Он сам захотел. По своей личной инициативе, так как, принял меня за очень уж перспективного и важного клиента… Блин! Не представляю, как бы перед женой оправдывался, попади она каким-то способом в этот мир! Ведь вообще же никакая отмаза бы не прокатила! Нечем мне было бы оправдываться, ведь… что ни говори, каким пуританином не будь, а работницы тут были красивые — элитный же бордель, как-никак. И умеющие себя подать с самой выигрышной стороны. Тут и святой бы поплыл, наполнившись греховными мыслями…

Вот только всё игривое настроение мигом улетучилось, когда я, приложив титанические волевые усилия, из здания-таки вышел и вспомнил о своём нынешнем положении. О том, что могут сделать с этим заведением и всеми его работницами из-за меня… Только за то, что я вообще тут был. Делал с кем-то что-то или не делал — не важно. Совсем не важно. Тем людям (или нелюдям), которые будут принимать решение по зачистке, достаточно будет и только вероятности того, что МОГ сделать.

И… что теперь? Как быть дальше? Как жить, понимая, что я-то уйду, а их всех… из-за меня…

И ещё один неприятный вопрос: зачем Катерина это сделала? Зачем выстроила ситуацию таким образом? Ведь понимала же, обладала всей полнотой информации… Зачем? Чего от меня хотела? Какого действия? Чего добивалась?

Важный вопрос, но не главный. Главным оставался, на данный момент, лично для меня, первый: что делать?

Кто виноват, можно будет порешать и потом. Так же, как и поразмышлять о целях, которые он преследовал. Потом, когда будет время. Но, что делать сейчас?

Нет, опять не так. Не так формулирую вопрос: что я могу сделать, чтобы спасти этих людей? Пусть, к «невинным» их отнести можно с трудом — не совсем та профессия, но живых людей, которых могут очень скоро сделать мёртвыми… ни за что. Просто так, на всякий случай.

Я стоял на улице перед входом в здание, спиной к этому входу и пытался думать. Выходило плохо. И думать выходило плохо, и варианты выходили плохими.

Скрыть свой визит сюда… невозможно. Даже, если я сейчас самого себя превзойду, превозмогу, выше головы прыгну и накрою своим Ментальным воздействием весь район, да пусть и весь город, что вовсе, думаю, нереально, стерев любой след своего присутствия и память о нём во всех головах сразу, это ничего не изменит, ведь информация о моём посещении, однозначно, уже ушла за его пределы ко всем заинтересованным лицам. Не могла не уйти за пять-то часов. А то, что следили и за мной, и за Катериной — тоже, совершенно однозначно. Причём, наверняка, по несколько дублирующих и подстраховывающих друг друга групп.