И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ) - Стешенко Юлия

Бабингтон приняла этот залп как самую естественную в мире вещь.

- Отличное начало. Вы сказали, что играли в хоккей. Значит, сейчас вы не играете?

- Нет. Хотел сходить на игру посмотреть, - Стэн снова оглянулся на Деллу, теперь уже виновато. - Но не получилось.

- Почему?

- Сначала матчи были скучные, потом дела появились. Как-то так.

- Это были очень серьезные дела? – Бабингтон уперлась подбородком в полные мягкие руки.

- Один человек попросил меня о помощи.

- И вы отказались от развлечения, чтобы поддержать ближнего? Это очень благородно. Неужели вы совсем не жалели?

- Жалел, конечно, - смущенно передернул плечами Стэн. – Но я думаю, что дело важнее развлечения.

- Какое же важное дело вы выполняли?

Делла вертела головой, увлеченно наблюдая за этим вербальным пинг-понгом. Бабингтон подхватывала какую-то часть из реплики Стэна, преобразовывала ее в вопрос и возвращала обратно, задавая направление беседе. Реплики были совершенно не значимыми. Бабингтон не интересовали душевные терзания Стэна, его взаимоотношения с родителями и хроника развития эдипова комплекса. Разговор тек словно бы сам собой, легкий и ни к чему не обязывающий. Но через десять минут Стэн рассказал, что постоянно видит кошмары. Сам. Словами. И Бабингтон не использовала пыточные заклинания.

- Что именно вам снится?

Стэн надолго замолчал, сцепив руки в замок. Бабингтон ждала, величественная и терпеливая, как человеческое воплощение Матери-Богини.

- Разное. Обстрелы. Обычно это обстрелы, – Стэн оторвал взгляд от собственных рук и повернулся к Делле. Знаешь, когда работает артиллерия, это как… как… как будто ты муравей. Крошечный и ниху… ничего не можешь. Только молишься, чтобы пронесло. Чтобы не в тебя, а мимо. Там, правда, тоже люди, но главное, что не в тебя. Херово звучит, но когда слышишь в небе свист, мысли именно такие. А потом снаряд падает, и все, что было в радиусе пятисот футов, разматывает в хлам. Машины разлетаются на части, а люди… это просто фарш. Буквально – всмятку. Мы сидели в окопах и слышали это «ВИИИУ - БДЫЩ». Это даже не громко, это… это вообще не звук. Земля вздрагивает, колышется, стены окопа осыпаются, и за шиворотом песок, на голове песок, на зубах. Нихуя не видишь, нихуя не слышишь, нихуя не понимаешь, кроме одного: живой. Еще живой. А потом опять – ВИИИИУ – БДЫЩ. И ты нихера не можешь сделать с этим. Вообще нихера.

Стэн замолчал и медленно, словно преодолевая сопротивление, повернулся к Бабингтон.

- Так правильно? Или еще подробнее надо? Может, рассказать, как выглядят люди, у которых осколком голову разнесло, или как кровь из сонной артерии хлещет? Попробуйте кран открыть, а потом пальцем легонько зажать. Получится маленький такой фонтанчик. Вот и с артерий та же херня, только фонтанчик красный.

- Мистер Паттерсон… Вы не против, если я буду так к вам обращаться? Или лучше по имени?

- Все равно. Хотя… Неформальное обращение формирует доверие, так же вроде пишут? Тогда, конечно, по имени. Доверительные отношения – это очень важно.

- Хорошо. Тогда я буду звать вас Стэн. Стэн… - Бабингтон положила пухлые руки на стол, будто хотела показать, что в них нет оружия. – Сейчас вы не на войне. Это не бой, и я не враг. Вы совершили мужественный поступок, и я благодарна вам за доверие, но не ломайте себя. Говорите, если вам хочется говорить, погружайтесь так глубоко, как вы можете погрузиться, но не причиняйте себе боль. Вы когда-нибудь посещали психомага? Или аналогичного специалиста в Большом городе?

- Да. Я общался с психотерапевтами. Когда поступал на службу, во время плановых обследований и при увольнении.

- Неужели в Большом городе такая вынужденная откровенность – это обычная практика? – Бабингтон смотрела на Стэна, как на кролика, чудом вырвавшегося из лап вивисекторов.

- Нет, наверное. Но я подумал, что нет никакого смысла тянуть. Мы же про всякое такое говорить должны? Ну вот, мы говорим. Чем быстрее все обсудим, тем быстрее получим результат, - Стэн вскинул подбородок, сжимая в нитку рот.

- Простите, если разочарую, но психомагия работает не так. Я не буду врываться к вам в голову, словно грабитель, взламывая замки и выжигая двери. Я всего лишь выслушаю то, что вы мне расскажете. Конечно, иногда вам придется делать усилия. Человеческий мозг защищает себя, как раковина-жемчужница. Вы знаете, как образуется жемчуг?

- Песчинка попадает в моллюска, и там ее обволакивает слоями перламутра.

- Именно так, Стэн, вы совершенно правы. Моллюск защищает себя, преобразовывая песчинку, превращает ее в нечто совершенно иное. Точно так же и наш мозг трансформирует травмирующие события: прячет их под слоями ложной памяти, скрывает драпировками идей и убеждений. Если вы чувствуете, что на какую-то тему не хочется говорить, если убеждаете себя, что это не имеет значения, не причиняет боли и даже правильно – вероятно, вы обнаружили серьезную проблему. И ее нужно обговорить. Но это не означает, что вы должны ранить себя.

Бабингтон огладила ладонями стол, словно большое спящее животное.

- Сейчас ваша психика похожа на комнату, усеянную скрытыми проклятиями. Вы садитесь в кресло – и оно загорается, делаете глоток кофе, а в горло льется ртуть. Главная цель нашего общения – выявить все проклятые зоны и обезвредить их. Это потребует времени, настойчивости и терпения. Довольно часто вам будет неприятно. Иногда – страшно. Иногда – больно. Но вы всегда можете остановиться и передохнуть, вы можете не говорить, если не готовы говорить – я имею в виду, по-настоящему не готовы. Вы же чувствуете разницу?

Стэн утвердительно наклонил голову – всего один раз, едва заметным движением.

- Как вы думаете, мы сможем работать в таком режиме?

Еще один кивок, уже более выраженный.

- Я рада, что мы достигли взаимопонимания. Может, у вас есть ко мне какие-то вопросы? Не стесняйтесь, задавайте. Это ваша терапия – значит, вы имеете право узнать все.

Собираясь с мыслями, Стэн нахмурился и затих.

- Я могу приходить на терапию с Дел… то есть, с мисс Ругер?

- Конечно. Вы можете делать все, что вам удобно и не причиняет ущерба другим людям. Если вам комфортнее в компании, я буду счастлива видеть мисс Ругер на сеансах.

- Как долго все это продлится?

- Не могу сказать. Каждый случай индивидуален, тут нет универсальных ответов.

- Мы будем только разговаривать? Или вы назначите какое-то лечение? Таблетки, магия – не знаю.

- Уверена, что лечение будет. Какое именно, я пока что не знаю. Мы встретимся еще несколько раз, я соберу достаточное количество информации и подберу терапию. Думаю, вам сейчас приходится очень трудно. Пробовали что-нибудь принимать?

Стэн промолчал, но обернулся к Делле с таким неуверенным выражением лица, что ответ был очевиден.

- Да. Седативный эликсир, - призналась в контрпродуктивной инициативе Делла.

- В качестве временного средства, облегчающего основные симптомы, вполне допустимо, - во взгляде Бабингтон Делле померещился тщательно скрываемый скепсис. – Но сейчас я попрошу вас не принимать препараты, корректирующие эмоциональный фон, мышление или память. Чтобы поставить диагноз и назначить лечение, я должна видеть точную, ничем не искаженную картину. Стэн, вы справитесь? Хотя бы несколько дней?

- Ну раньше ведь как-то справлялся, - презрительно изогнул губы Стэн – героический и несгибаемый. Если бы Делла не видела, как его трясет на фоне медикаментозной абстиненции, то наверняка бы поверила.

- Отлично! Я постараюсь не затягивать процесс. Встретимся завтра, в то же время?

Синхронно кивнув, Делла и Стэн поднялись с дивана, попрощались и вывалились в коридор, взъерошенные и растерянные.

- Ох черт! – Стэн привалился к стене, вжимая кулаки в лоб. – Пиздец. Меня как будто в мозг выебали.

- Ну… Наверное, в этом и смысл? – предположила Делла, которая ни разу не была на приеме у психомага. – Ты молодец.

Она потянула за напряженные запястья, и Стэн опустил руки. Лицо у него было растерянным и по-детски обиженным. Привстав на цыпочки, Делла поцеловала его в крепко сжатые губы. Напряженный рот тут же утратил нервически-каменную твердость. Стэн отвечал на поцелуй яростно и жадно, прижимая к себе Деллу совершенно бесстыдным образом.