Чехов. Последнее дело (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

Фраза прозвучала почти как комплимент, но с лёгким налётом недоверия.

Мы поднялись, встали в полный рост, обменялись рукопожатием. Я невольно отметил: ладонь у Дубинина сухая, без нервной влажности, а сам жест получился крепким. Может даже чересчур. Не из желания впечатлить, а скорее — напомнить, кто в городе держит третье отделение.

— Присаживайтесь, — предложил я, жестом указав на свободный стул напротив.

Дубинин криво усмехнулся. Вроде бы не возражал, но и не спешил изображать дружелюбие. Сел, аккуратно закинул одну ногу на другую.

Суворов тем временем спокойно поднял руку, подал знак официантке, которая почти сразу направилась к нам.

Через пару минут перед нами уже лежала чайная карта, и каждый из нас мог выбрать себе напиток, достойный разговора.

— Помнится, по телефону вы говорили, что у вас есть доказательства преступлений «Содружества», — без лишних прелюдий начал Дубинин, едва перед нами поставили чашка, а официантка отошла от стола.

Голос у него был спокойный, но в нём ощущалась та самая нить напряжения, которую умеют держать только люди, привыкшие к сложным разговорам.

Я молча кивнул, подтолкнул папку к нему. Сделал это аккуратно, будто выкладывал карту на игральный стол.

— Вот, — сказал я.

Дубинин прищурился, глядя на папку, но внешне остался всё тем же — сдержанным, собранным, почти ленивым. Он взял её, словно невзначай, как будто таких досье ему приносят по три штуки перед обедом. Раскрыл аккуратно, без спешки. Начал перелистывать страницы.

Листы шелестели глухо, будто переговаривались между собой, обсуждая, как много они могут испортить жизнь тем, чьи имена там значились.

А я, не торопясь, отпил чай и, краем глаза, наблюдал за выражением лица начальника третьего отделения.

Спустя пару страниц, его равнодушие дало первую трещину. Сначала появился лёгкий интерес. Едва заметное движение бровей. Тот самый взгляд, когда человек ещё делает вид, что просто читает, но уже про себя считает: сроки, связи, риски. Что ж, значит, не зря мы сюда пришли. И не зря взяли с собой копии.

— Ну надо же… — протянул Дубинин, не поднимая головы, скользя взглядом по строкам так, словно проверял не просто документы, а сценарий драмы, где все герои обречены. — А вы, Павел Филиппович, оказывается, не только клиентов умеете из могил вытаскивать.

— Та девушка, которую я привёл на допрос, была не из могилы, — спокойно пояснил я, делая глоток чая.

Эта фраза заставила начальника третьего отделения наконец оторваться от страниц. Он настороженно посмотрел на меня в упор, нахмурился, будто не до конца понял, шутка это или откровение.

— Что? — уточнил он, чуть тише, чем раньше.

— Да так, — отмахнулся я. — Не берите в голову. Главное, что этих бумаг вполне должно хватить, чтобы инициировать проверки по старым делам «Содружества».

Дубинин хмыкнул, но на этот раз без насмешки. Скорее, с пониманием, что разговор выходит из разряда «любопытного» в «опасно продуктивный».

Дубинин откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди, затем сцепил пальцы в замок.

— Допустим, я поверю, — произнёс он медленно, словно размышляя вслух. — Хотя, если уж на то пошло, это всего лишь копии. А значит, вполне может оказаться, что всё это — аккуратный муляж, сделанный на старенькой машинке в подвале какого-нибудь борца за справедливость.

Я пожал плечами.

— У меня есть свидетель, — сказал я. — Мертвый. Репортёр, который передал мне эти бумаги лично. Да, ситуация из тех, что в официальных отчётах пишутся с пометкой «по показаниям нестандартного характера». Но Алексей Михайлович видел эти документы и может подтвердить, что оригиналы существуют. И что я их не нарисовал.

Дубинин перевёл взгляд на Суворова, словно хотел убедиться, что тот готов подтвердить сказанное мной.

Алексей коротко кивнул.

— Подтверждаю, — произнес он. Просто и без нажима. И этой фразы было достаточно, чтобы Дубинин понял: либо верит обоим, либо признаёт, что втянулся в разговор с двумя соавторами театральной постановки.

Дубинин молчал несколько секунд — не просто тянул паузу, а будто взвешивал каждое слово, просчитывая возможные последствия.

Потом, не спеша, закрыл папку. Постучал по ней указательным пальцем.

— Хорошо, — наконец произнёс он. — Допустим, всё так, как тут написано.

Хотя, откровенно говоря, ваши бумаги уж слишком хорошо сложены, чтобы принять их за правду без малейшего подозрения. И…

— Я предлагаю вам совместное дело, — спокойно перебил я, не дожидаясь, пока он снова закопается в риторику. — Мастер Суворов начнёт проверки по имеющимся материалам. Вы же откроете следствие по факту махинаций с землями империи, совершённых группой лиц. А там уже, как водится, следствие покажет. Кто знает, что всплывёт в процессе.

Я сделал паузу, отпил глоток остывшего чая и добавил, уже чуть мягче, почти между делом:

— Говорят, некоторые помещики, которые отказывались продавать землю, умирали… скажем так, при весьма странных обстоятельствах. Так что формальный повод у вас есть. А неформальный — он, как известно, всегда найдётся, если посмотреть под нужным углом.

Дубинин слегка нахмурился, будто пытался понять, то ли я его уговариваю, то ли мягко подталкиваю в нужную сторону. Я же просто ждал. Иногда самые важные дела начинаются с короткого кивка.

— Вы предлагаете нам выйти с этим против крупнейшего агрохолдинга? — с усмешкой уточнил Дубинин, откинувшись на спинку стула и сцепив пальцы в замок. — Увы, ваши оригиналы, которые, напомню, я даже не видел, вполне могут оказаться обычной макулатурой. Красиво напечатанной — но всё же макулатурой. Так что…

— Я просто предлагаю сделать то, что в интересах Империи, — спокойно перебил я, не повышая голоса, но и не давая увести разговор в сторону. — А уж каждый волен решать, как это называть: патриотизм, амбиции, или просто желание спать спокойно.

Дубинин усмехнулся в ответ, но на этот раз усмешка была иной. Словно он вдруг заметил, что перед ним сидит не очередной кабинетный болтун, а собеседник с вполне себе железным хребтом. И, пожалуй, впервые за всю встречу в его взгляде мелькнуло нечто похожее на уважение.

— Адвокат, который ратует за Империю… — протянул он, словно пробуя сочетание слов на вкус. — В интересное время мы живём, Павел Филиппович.

Он снова бросил взгляд на Суворова, затем вернулся ко мне.

— Что ж, ваше предложение может быть весьма… занимательным. Если мастер Суворов действительно начнёт проверку, я с радостью присоединюсь к делу. А там посмотрим, кто кого первым выведет из равновесия — мы агрохолдинг, или они нас. Мне остается надеяться, что вам хватит связей, чтобы нас не раздавили в первый же понедельник. Вы же понимаете, что «Содружество» попытается на вас надавить?

— И на вас, — напомнил я.

— Мне не привыкать, — отозвался Дубинин и наконец улыбнулся. — Сделаю все, что смогу.

Я кивнул. Потому что именно этого ответа и ждал. Холодной войны не получится. А вот хорошая прокурорско-жандармская операция — почему бы и нет.

Особенно если на кону не только правда, но и старые долги перед Империей.

Глава 27

«Эгоист»

Мы еще некоторое время посидели, а затем Дубинин коротко попрощался и покинул заведение. Мы же допили чай, а когда чайник опустел, Суворов сам вызвался отвезти меня домой, несмотря на то, что я уже тянулся к телефону, намереваясь вызвать такси. Его реакция была мгновенной: он покачал головой с видом человека, который уже мысленно представил сводку криминальных происшествий.

— Я бы не стал на твоём месте вызывать машину, — сказал он. — Неизвестно, кто окажется за рулём.

Я приподнял бровь и с лёгкой усмешкой уточнил:

— Думаешь, на меня организуют покушение?

Я хотел свести все к шутке, но Алексей ее не оценил. Напротив, посмотрел так серьёзно, что даже остывший чай в моей чашке будто стали менее ароматным.

— Думаю, что «Содружеству» хватит влияния, чтобы не только организовать твоё убийство, но и попытаться избавиться от твоего призрака, — сухо отозвался он. — Достаточно будет свернуть с моста в реку — и тебя не станет.