Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59

Выйдя на помост, Маркел осмотрелся. Начинало смеркаться, во дворе почти что никого не было. Сейчас быстро темнеет, март месяц, подумал Маркел, и это его почему-то обрадовало. Маркел подступил к Параскиной двери и постучался. Рука у него сильно дрожала, стук получился не ахти какой. Но Параска сразу же откликнулась:

– Открыто!

И голос у нее был веселый, как показалось Маркелу. Он вытер ноги об порог и вошел в сени. В сенях был сладкий дух. Может, она какие травы сушит, подумал Маркел, а рассмотреть ничего не сумел, потому что там было темно. Маркел на ощупь отыскал вторую дверь, толкнул ее и вошел.

Параска стояла возле печи и держала руки у груди. Одета она была очень хорошо, даже богато, как будто ждала гостей, и щеки у нее горели. А глаза сверкали! Нюську Маркел вначале совсем не заметил (а она сидела за столом), Маркел видел только Параску. А говорить совсем не мог!

– Дело какое? – спросила Параска.

– Э! – только и сказал Маркел, разводя руками.

– А мы тебя, Маркел Петрович, ждали! – сказала Параска. – Мы теперь по гробовую доску твои должники. Если бы не ты, не знаю, что бы я делала. Пропала бы моя дочушка. Храни тебя Господь, Маркел Петрович, долгие тебе лет, богатства и еще всего, чего ты желаешь! – И она поклонилась Маркелу.

Тут из-за стола выскочила Нюська, встала рядом с матерью и тоже поклонилась.

– Да что вы, в самом деле? – со смущением сказал Маркел. – Да как я мог иначе! Не по-христиански это было бы.

– Вот в том-то и беда, Маркел Петрович, – сказала Параска, – что вокруг как будто все христиане, а только, случись беда, так и поклониться некому. – И тут же спросила: – Голодный? И не отнекивайся даже! Мы тут всего уже тебе принесли – с царицыного стола! Нарочно в платок увернули, чтобы не остыло, пока донесем. Садись, Маркел, садись, небось не чужие люди – живем через стенку.

Маркел отступил к столу и сел. Параска и Нюська засуетились, стали накрывать на стол. Маркел, пока было время, осматривался. У Параски было чисто, уютно, по-городскому и даже немного по-иноземному: шкаф со стеклянными дверцами, мирская парсуна на стене возле божницы – там был нарисован город, а по краям скакали иноземные бояре, плыла рыба-кит и лежала девка с неприкрытым срамом. Маркел покраснел и отвернулся.

Но тут ему как раз подали пироги – один с грибами, второй с рыбой, а третий с дичиной.

– А пить будешь чего, Маркел Петрович? – спросила Параска.

– То же, что и ты, – сказал Маркел.

– Так что я? – ответила Параска. – Я женщина скромная. Я, может, только винца пригублю. – И вдруг засмеялась и сказала: – Оно у меня особое, немецкое, называется мальвазия. Слыхал про такое?

– Пивать такое не пивал, – сказал Маркел, – но нашивал.

– Как это нашивал?

– А так: аглицкому гентельману Баусу, королевину послу, бояре мешок мальвазии пожаловали, ну, я и отнес.

– У нас, конечно, целого мешка не будет, – сказала Параска, присаживаясь рядом, через угол от Маркела, – но по чарочке нальем. Нюся, принеси бутылочку.

Нюська принесла, поставила на стол и села рядом с мамкой.

– Наливай, – сказала Маркелу Параска.

– Так как же мне… – начал было Маркел.

– Да ладно ты, Маркел Петрович! – весело сказала Параска, и глаза у нее еще ярче засверкали. – Чего уж там! От судьбы не уйдешь… Наливай!

Маркел налил по самый верх и даже немного с горкой и еще, через верх, на покрывало, на так называемую камку. Вино было красное, как кровь! Маркел сглотнул слюну и громко (громче, чем хотел) сказал:

– Ну, с Богом!

И быстро, одним махом выпил. Вино было очень сладкое, и сразу захотелось огурца. А Параска пила медленно и поверх чарки поглядывала на Маркела. Взгляд у нее был такой, что просто сшибал с ног! Маркел аж зажмурился.

А когда открыл глаза, Параска уже выпила и теперь только облизала губы. Губы у нее стали блестящие…

И тут Нюська вдруг заговорила:

– Ты же, дядя Маркел, еще не знаешь, как меня украли. Я же тебе не рассказывала. Это я мамке рассказывала, и там всем во дворце, а ты ничего еще не слышал.

– Ну и что? – недовольно сказала Параска. – Расскажешь еще. – И, опять повернувшись к Маркелу, продолжила: – Напугали девчонку нелюди… Она там, во дворе, возле колодца, играла, и как они откуда подскочили, просто непонятно. И сразу в охапку ее, в полушубок увернули и бежать. И дальше через тын. Посреди двора все это было! И время было не такое позднее. Но хоть бы одна свинья заступилась! Или хоть бы мне сказала. Я же тут бегала, кричала, я же сколько тут слез пролила, и хоть бы кто словечко замолвил. А ты говоришь…

И вдруг повернулась к Нюське и сказала:

– А ты чего уши развесила? Посмотри, что за окном! Ночь черная! Иди, приляг. Прошлую же ночь и глаз, наверное, не закрывала.

– Не закрывала, – согласилась Нюська.

– Вот и иди закрой. А если что, я тебя позову.

Нюська смотрела на Параску и не шевелилась.

– Чего смотришь? – сказала Параска. – Я тебе ясно сказала? Вот как сладкий пирог резать буду, так сразу позову. А сейчас иди, иди!

Нюська с очень недовольным видом поднялась, вышла из-за стола и медленно ушла за печь. Стало тихо. Параска сказала:

– Жалко мне ее. Ох жалко! Сиротиночка моя.

Маркел тоже молчал, не зная, о чем говорить. Потом, немного осмелев, налил еще по чарке.

– Ох, грех какой! – тихо сказала Параска, но чарку взяла, чокнулась и выпила – уже быстрее первого. И покраснела!

– Что ты такая невеселая? – спросил Маркел.

– Так у нас сегодня бабка померла, – сказала Параска.

– Какая бабка?

– На службе. Нянька царская. Ей было сто лет! И все жила, жила… Думали, она никогда не помрет. А как государь преставился, загоревала она. Не ела, не пила. Говорила: «Извели Ванюшу злые люди». А сегодня утром померла.

– А! – сказал Маркел. – Видел я эту няньку. – И, помолчав, продолжил: – А я думал, что у тебя на службе, может, какая беда.

– Нет, на службе, слава Богу, тихо, – сказала Параска. – Не едем мы в Углич. Телятевская, моя боярыня, похлопотала. Я же, говорит, царицына боярыня, никуда я не поеду. И к своему Яшке. А ее Яшка, младший сын, он при покойном государе с большим саадаком стоял, это же какая сила! И Яшка сразу к Годунову. И Годунов сказал: ладно. Теперь мы при новой государыне, Ирине. Супруге государя Федора. А знаешь, кто эта Ирина? Годунова родная сестра! Вот почему он теперь всем заправляет. Что Ирине скажет, то она Федору в уши и вложит, и он то и говорит. Вот кто у нас теперь истинный царь! И все это знают.

– А Бельский что? – спросил Маркел.

– А что ему? – ответила Параска, усмехаясь. – Скользкий змей! Его голыми руками не возьмешь. А уже казалось, Годунов его сейчас раздавит, уже на хвост наступил. Но тут бояре смотрят, что Годунов уже слишком много силы взял, и стали понемногу подаваться к Бельскому. И полки стали шататься! Ну, и Годунов не стал своего счастья испытывать и помирился с Бельским. Больше для виду, конечно. Теперь Бельский едет воеводой в Нижний. А Нагие – не такие ловкие, и их вместе с царевичем отправят в Углич. Жалко государыню Марию, а еще жальче царевича. Ну да у каждого своя судьба. И это их царское дело. А наше с Нюсей дело маленькое: никуда не едем, остаемся здесь. Так что если желаешь, то можешь столоваться у меня. Я много не возьму.

– Ну, я, – сказал Маркел. И не договорил, смутился.

– Чего ты все время краснеешь? – спросила Параска. – Может, тебе еще налить? Так я налью!

Она уже сама взяла бутылочку и налила и себе, и Маркелу. Они чинно чокнулись и выпили. Теперь они оба пили медленно и поверх чарок смотрели один на другого. У Маркела закружилась голова. Он отставил чарку и сказал:

– Помнишь, я тебе говорил, что куплю тебе бусы? Так что мне теперь бусы! Я теперь, знаешь, кто? Да я теперь такой, что я тебе не только бусы, а еще шубу куплю. Какую пожелаешь! А вот здесь… – И Маркел повернулся к стене. – Ковер повесим! Персиянский, я такие видел. Лавки парчой обобьем. А…

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59