Император Пограничья 6 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— Облигации? — я почесал щёку. — А, вы про те бумажки! Мне сказали, что это как-то поможет заработать, но я, честно говоря, мало что в этом понимаю. Давайте я лучше вас со своим бухгалтером сведу? — простодушно добавил я и отправил в рот кусок омлета.

Демидов издал звук, похожий одновременно на рык и стон. Массивное тело задрожало от едва сдерживаемой ярости.

— Или… или наоборот, — он явно делал над собой титаническое усилие, чтобы говорить спокойно. — Я выкуплю весь выпуск по двойной цене. Двести тысяч рублей прямо сейчас. И никаких обязательств с вашей стороны, кроме одного — эксклюзивные поставки Сумеречной стали в наш адрес.

Вот это уже серьёзное предложение. Двести тысяч — огромные деньги. Демидов действительно обеспокоен появлением нового игрока на рынке. Но эксклюзивность означает полную зависимость от него. Цены, объёмы, условия — всё будет диктовать он. Нет уж, спасибо.

Я присвистнул:

— Двести тысяч? Это ж сколько коров можно купить! Целое стадо! Правда, стали у меня нет, но за такие деньги можно и поискать… А медь вас точно не устроит? Старики болтают, была там где-то жила…

Магнат сверлил меня тяжёлым взглядом несколько секунд, затем наклонился вперёд:

— Хватит ломать комедию, Платонов.

Шрам на его лице побелел — верный признак крайней степени бешенства.

— Гон приближается, — процедил он, и в голосе появились зловещие нотки. — Две недели максимум. Многие погибают во время таких… катаклизмов. Особенно те, у кого не хватает боеприпасов. Кстати, как у вас с поставками? Фадеев, кажется, поднял цены вдвое?

Переход к прямым угрозам. Скучно…

Я изобразил беспокойство:

— Да, дороговато стало. Но ничего, сэкономим на чём-нибудь. Может, картошки поменьше посадим…

— Я могу обеспечить вас всем необходимым, — вкрадчиво произнёс Демидов, но пальцы его подрагивали от напряжения. — Порох, патроны, даже артиллерию, если потребуется. Цены в три раза ниже рыночных. Но только для партнёров.

Морковка после кнута. Классическая тактика. Сначала запугать дефицитом, потом предложить решение.

— Артиллерия? — восхитился я. — Прямо пушки? А бомбарду мне достанете? Всегда страсть как хотел из неё пострелять!

— ХВАТИТ! — взревел Демидов, вскакивая.

Несколько посетителей обернулись. Он тяжело дышал, пытаясь взять себя в руки, затем медленно опустился обратно.

— Я пришёл сюда лично, чтобы сделать вам одно финальное предложение. От которого нельзя отказаться. Пойдёте под мою руку — выживете и неплохо заработаете. Мы можем быть очень щедрыми к тем, кто с нами. Будете упрямиться — закончите где-нибудь в отвесном гезенке со сломанными конечностями, слушая, как снаружи горит всё, к чему вы приложили руку.

Маска окончательно сброшена. Прямая угроза убийством и уничтожением всего, что мне дорого. Что ж, Демидов показал своё истинное лицо. Пора и мне приоткрыть карты. Не все, конечно.

Я отложил вилку и посмотрел на него холодным, оценивающим взглядом, потеряв всякие намёки на веселье.

— Знаете, Никита Акинфиевич, у нас в Пограничье земли много. На могилы всем хватит.

Лицо Демидова из багрового стало почти пурпурным. Вена на виске вздулась, а шрам побелел от напряжения.

— Ты понимаешь, с кем говоришь, щенок? — прошипел он.

Переход на «ты» и оскорбления. Мой визави окончательно потерял самообладание. Это опасно — разъярённый магнат может наделать глупостей.

— Конечно понимаю, — кивнул я. — С очень важным и богатым человеком. Который почему-то угрожает заурядному воеводе из глуши. Знаете, я человек простой — на добро отвечаю добром, на зло — злом. Всегда по справедливости. И вот что скажу — если ваши бойцы соберутся пожаловать в Угрюм, пусть захватят современное оружие. Какие-нибудь новинки. А то моим ребятам до сих пор приходится польскими винтовками пользоваться. С прошлого раза остались.

Намёк был понятен — до тебя уже приходили одни умники, все полегли.

— Мой род настолько могущественен, что бросать нам вызов — всё равно что подписать себе смертный приговор! — проревел он, привлекая внимание всего зала.

В этот момент я понял — игра окончена. Демидов не верил ни единому слову. Может быть, не верил с самого начала, а может, распознал обман в процессе разговора. Неважно. Раз он готов устраивать сцены на весь ресторан, значит, считает меня серьёзной угрозой. А если так, то дальнейшие попытки изображать простодушного боярина не принесут никакой пользы. Пора показать истинное лицо.

Я спокойно откинулся на спинку стула:

— Вы знаете, что отличает по-настоящему могущественного человека от того, кто только изображает силу? — спросил я, наклонившись вперёд. — Первому не нужно об этом кричать. Ему достаточно посмотреть.

И я посмотрел на него.

Мой визави замолчал на полуслове, словно кто-то резко перерезал ему глотку. Его багровое лицо начало стремительно бледнеть, а глаза расширились от внезапного, животного ужаса. Императорская Воля разлилась по залу невидимой волной, подавляя его жалкие потуги на значимость.

— Никита Акинфиевич, — произнёс я тихо, но мой голос прозвучал так, словно прогремел над самой его душой, — вы так и не поняли, с кем разговариваете. Если я сейчас прикажу, ваше сердце остановится. Просто перестанет биться.

Демидов издал сдавленный хрип, хватаясь за грудь. Пот градом заструился по его лицу, а губы посинели от ужаса. Он понял — это не пустая угроза. В его глазах отразился первобытный страх травоядного перед хищником.

«Не делаю этого только потому, что здесь слишком много свидетелей, — подумал я, не сводя с него взгляда, но периферийным зрением, отмечая обращённые на нас любопытствующие взоры посетителей. — Иначе твоя остывающая туша уже лежала бы на полу».

— Встаньте, — приказал я.

Магнат дёрнулся, словно марионетка, и резво подскочил с места. Мой приказ миновал его разум, зарывшись сразу в мышцы. Его массивное тело тряслось, а с губ сорвался сдавленный хрип. Пот градом катился по широкому лицу.

— Попросите прощения за неподобающее поведение.

— Про… прошу прощения, — прохрипел он, едва ворочая языком.

— А теперь убирайтесь из моего ресторана, — приказал я, и в моих словах прозвучало эхо древней власти, перед которой склонялись целые народы. — И больше не смейте появляться передо мной, пока не научитесь себя вести.

Демидов попятился к выходу на заплетающихся ногах. Его величественные манеры растворились без следа, оставив лишь жалкого, перепуганного толстяка. У двери он обернулся, и я увидел в его глазах то, что хотел увидеть — понимание того, кто здесь настоящий хозяин.

Усилием воли я развеял вложенный приказ.

Несколько мгновений он смотрел на меня, тяжело дыша. Затем выпрямился, одёрнул пиджак, попытавшись вернуть себе остатки утраченного самообладания, и рявкнул:

— Мы больше не увидимся, Платонов.

— Отчего же? — улыбнулся я. — Ещё непременно встретимся. Мир тесен.

Собеседник развернулся и тяжёлой походкой покинул гостиницу. Я проводил его взглядом и вернулся к остывшему омлету.

Итак, бывшие покровители Тимура раскрыли его обман. Это меняло многое. Теперь они знали, что я не простой выскочка, и это делало их в разы опаснее. С другой стороны, личный визит главы рода говорил о том, что они всё ещё не уверены в моих возможностях. Иначе действовали бы жёстче и решительнее.

Я отпил остывший кофе. Нужно было срочно связаться с Тимуром и предупредить его. А ещё — готовиться к визиту «гостей» в Угрюм. Демидовы не из тех, кто прощает непокорность.

С этими мыслями я откинулся в кресле лобби отеля, наблюдая за потоком людей в холле. Внезапно в кармане завибрировал магофон. На экране высветилось имя Артёма Стремянникова.

— Прохор Игнатьевич? — в голосе банкира слышалось едва сдерживаемое возбуждение. — У меня для вас отличные новости!

— Слушаю вас внимательно, — ответил я, выпрямляясь в кресле.