О чем мы солгали - Уэй Камилла

– Думаю, мы поняли, что не стоило этого делать.

– Но… разве не … я хочу сказать, полицию разве не привлекли к расследованию?

Он понурил голову.

– Она ушла сама по доброй воле. И мне кажется, это особенно ранило моих маму и папу – в записке говорилось, что она уходит, но не объяснялось, куда и почему. Отец говорил мне, что нанял тогда частного детектива, чтобы попытаться разыскать ее, но безрезультатно. – Он пожал плечами. – Она словно испарилась.

В этот момент Клара поняла про Люка то, что до сих пор оставалось загадкой. Нет-нет, да мелькала за его смехом и шутками, его потребностью быть живительной силой и душой любой вечеринки едва уловимая печаль, которую Клара до сегодняшнего дня не могла распознать.

– Какая она была? – тихо спросила Клара.

Он улыбнулся.

– Классная. Забавная, милая, но немного неистовая, что ли… Тогда я был десятилетним мальчиком, и сейчас не могу быть объективным, но мне кажется, такие люди редко встречаются. Ее страстно увлекали многие вещи, все эти собрания и марши за спасение китов, права женщин… да что угодно. Сводила с ума родителей, не могла спокойно усидеть на месте, просто выполняя школьные домашние задания. Я был ребенком, но ее принципиальность, уверенность в том, что правильно, а что – нет, даже в то время вызывали у меня восхищение. Свободный духом человек, понимаешь? – Он вздохнул и почесал лицо. – Может, у нас дома ее слишком ограничивали, а ей хотелось свободы? Кто знает? По-видимому, поэтому она и ушла.

– Мне так жаль, – мягко сказала Клара. – Не могу представить, каким ударом это стало для всех вас.

Он встал, прошел по комнате, достал с полки книгу и протянул ей. Тоненький том с детскими стихами: Т. С. Элиот, «Практическое котоведение».

– Она отдала ее за несколько месяцев до своего исчезновения, – сказал Люк. – Читала мне, когда я был маленьким. Это было… – Он прервался. – Так или иначе… это все, что у меня от нее осталось.

С благоговением Клара открыла книгу и прочла вслух надпись на чистом листе в начале: «Шаромыге от Разваляхи [1]. Люблю тебя, мелкий. Целую, твоя Э.».

– Шаромыга? – удивилась Клара, и он улыбнулся в ответ.

– Это имена котов в одном из стихотворений, ее любимом.

Он немного помолчал, прежде чем сказать: «В любом случае, все в прошлом», – взял книгу из рук Клары, притянул ее к себе и вновь начал осыпать поцелуями, лишь бы – как ей показалось – она перестала задавать вопросы. Когда бы впоследствии Клара не пробовала говорить об Эмили, Люк только пожимал плечами и менял тему разговора, пока она, наконец, не сдалась, хотя мыслями часто к ней возвращалась – пропавшей сестре ее парня, однажды ушедшей из дома, о которой больше не было слышно.

С внезапной решительностью Клара сказала Маку:

– Я еду туда.

Он удивленно вздернул брови:

– В Саффолк? Сколько это занимает времени?

Она озиралась в поисках ключей и сумки.

– Час-полтора, не больше. По крайней мере, я буду что-то делать. Не могу просто сидеть здесь и ждать, мне кажется, я схожу с ума. Думаю, ты прав – я найду его там. Он так близок с отцом и матерью. И если он уехал, испугавшись писем, пусть сам скажет мне об этом, глядя в глаза.

– О’кей, – протянул Мак. – А если его там нет?

Она посмотрела на него.

Мак кивнул и похлопал по сумке с ноутбуком.

– Конечно, у меня полно фотографий, которые нужно отредактировать – мне все равно, где работать.

Она помедлила.

– А ты не обзвонишь госпитали?

– Клара, я не думаю, что…

– Тогда я позвоню в полицию – еще одна причина, почему сначала я хочу предупредить Роуз и Оливера. Ты останешься здесь на случай, если он все-таки вернется? Пожалуйста, Мак!

Он обезоруживающе развел руками.

– О’кей, сделаю.

Клара села в машину и сразу же позвонила в офис, переключив телефон на громкую связь, прежде чем отправиться на другой конец города в сторону трассы М11. Она немного не доехала до Северной окружной дороги, а ее редактор уже согласился, хотя и неохотно, предоставить ей еще один выходной ввиду «личных обстоятельств». После этого она связалась с Лорен, которая подтвердила, что от Люка весь день не было новостей. В конце разговора Клара попросила соединить ее со службой безопасности и поговорила с Джорджем, охранником, дежурившим в прошлую ночь. Тот рассказал ей, что Люк покинул здание через служебный выход около 7.30 вечера, они перекинулись парой слов о футболе, ничего необычного Джордж не заметил.

– Ты же знаешь Люка, – хмыкнул он, – всегда с улыбкой на лице.

Проезжая по лондонским улицам, она думала о родителях Люка. Клара помнила, как сильно волновалась в тот день, когда Люк впервые привез ее в «Ивы», дом его детства в Саффолке. Роуз и Оливер произвели большое впечатление на Клару – преисполненные жизненной силой, они так мало походили на ее собственных маму и папу.

Это было утром в конце мая. Они подъехали к одиноко стоящему дому, застывшему перед суровой красотой Саффолка: равнинные поля, казалось, тянулись бесконечно, а безбрежное небо над ними было синим и безоблачным. Они обошли дом и Люк провел ее в сад с длинными извивающимися дорожками; по краям были высажены кусты, поражавшие воображение многообразием красок, посередине росла белая сирень, ее ветки сгибались под тяжестью цветов, а в воздухе чувствовался сладковато-пудровый аромат.

– Ух ты, – прошептала она, и Люк улыбнулся.

– Гордость и радость моей мамы. Ты бы видела вечеринки, которые она устраивает здесь каждым летом – собираются все деревенские жители, просто какое-то безумие!

Роуз стояла на коленях перед клумбой в дальнем краю сада с секатором в руке. Она поднялась, заслышав их голоса, и у Клары скрутило живот от страха. Что подумает о ней эта культурная, образованная женщина, в прошлом хирург? Понравится ли ей Клара, сочтет ли она ее достойной своего сына?

Но Роуз улыбнулась, пошла им навстречу и в тот самый момент Клара поняла, что все будет хорошо. Эта стройная, симпатичная, моложавая женщина в летнем розовом платье абсолютно не выглядела устрашающе. Наоборот, Клара была сражена обаянием Роуз, тем, как сверкали ее глаза, когда она улыбалась, той искренней теплотой, с которой Роуз обняла Клару. Энтузиазм, звучащий в ее голосе, был заразителен. В тот день Роуз провела Клару на кухню и, похлопав по руке, сказала: «Давай выпьем чего-нибудь, и ты мне все о себе расскажешь… я так рада тебя видеть».

Оливер, отец Люка, вынырнул откуда-то из глубин дома, – высокий мужчина крупного телосложения, широкоплечий бородач, похожий как две капли воды на своего сына; их роднило и великолепное чувство юмора, и доброжелательный взгляд практически одинаковых карих глаз. Оливер преподавал в университете, написал несколько книг по истории искусства. Немного застенчивый, он был деликатнее и сдержаннее своей жены, и Клара сразу же прониклась к нему симпатией.

В тот день она полюбила все, что было связано с Лоусонами: красивый, беспорядочно спланированный дом, спокойную привязанность, которую они демонстрировали, даже их манеру спорить и шутить, добродушно высмеивая недостатки друг друга – неряшливость Оливера и его склонность к ипохондрии, перфекционизм любившей покомандовать Роуз или неспособность Люка хоть в чем-то уступить и при этом не дуться. Для Клары, выросшей в доме, где даже малейший намек на неуважение к окружающим мог привести к неделям обиженного молчания, такое положение дел стало откровением. В тот первый визит в «Ивы» у Клары возникло странное чувство дежавю, как будто она вернулась после долгого отсутствия в знакомое место, предначертанное ей судьбой.

В первое время Клара тайком выискивала хоть что-нибудь, что указывало бы на пропавшую сестру, но ничего не находила. Эмили не было ни на одной из фотографий, стоявших в гостиной, на стенах в кухне висели, любовно размещенные, лишь старые дошкольные рисунки Тома и Люка, подписанные детским неровным почерком. В рассказах Люка Эмили представала сильной и яркой личностью – теперь даже в ее комнате на чердаке ничего о ней не напоминало. Чем старательнее семья пыталась уничтожить память об Эмили, тем ощутимей было ее присутствие – так тогда показалось Кларе. Она все размышляла о том, что случилось с сестрой Люка; как кому-то могло прийти в голову оставить любящую семью так внезапно и потом будто раствориться в воздухе. Этот вопрос занимал ее, ведь несмотря на искреннее радушие Лоусонов, уют и комфорт их великолепного дома, она чувствовала тоску, прячущуюся по темным углам комнат.