Охотник на демонов 2 (СИ) - Шимохин Дмитрий

За несколько секунд комната стала пустой.

Мое тело все еще вибрировало от вырывавшейся на волю силы. Ярость, кипевшая во мне, начала медленно остывать, уступая место чему-то другому.

Я стоял один посреди почерневших стен, тяжело дыша.

Рев собственной силы все еще стоял у меня в ушах.

А потом меня повело и я рухнул, голова раскалывалась, я едва мог пошевелиться. А потом я услышал голоса.

Голоса пробивались сквозь вату в ушах, искаженные и далекие, как эхо со дна глубокого колодца.

— Саня… жив… — женский голос, в котором облегчение смешалось с первобытным ужасом. — Что они с ним сделали?..

— … твою же… что здесь, нахрен, произошло?..

— Тащите его! Немедленно!

Меня поволокли. Мир превратился в бессмысленный калейдоскоп ощущений: шершавая стена тоннеля, о которую меня приложили плечом. Ледяные брызги грязной воды, резкий рывок вверх, будто меня забросили на что-то твердое и вибрирующее. А потом — тишина и темнота.

Я открыл глаза и увидел над собой потертый фанерный потолок. Я лежал на чем-то твердом, и меня качало. Рядом со мной на коленях сидела Лиса. Ее лицо было бледным, в глазах, освещенных тусклым светом, плескался страх. Она что-то говорила, но я не слышал слов. Ее губы двигались, а я снова проваливался в темноту…

Резкая остановка. Дверь со скрежетом отъехала в сторону, впуская полосу тусклого света и запах сырого асфальта. Две пары сильных рук — я узнал хватку Грома и Кайла — подхватили меня и снова куда-то поволокли. Скрип ступеней под ногами, чей-то приглушенный голос… и снова мрак.

Яркий свет ударил по глазам. Я лежал на чем-то мягком. Надо мной склонились несколько размытых силуэтов. Голоса были уже четче, но все еще казались далекими. — … не сработает, я же сказал. — Но это лучшее, что у нас есть… — Его природа изменилась… Я чувствовал, как что-то холодное коснулось моего виска, зашипело и тут же испарилось. Следом тоже самое произошло с рукой. Боль не ушла. Темнота снова позвала меня, и я не стал сопротивляться.

Пробуждение. Когда я открыл глаза в следующий раз, свет был уже мягким, приглушенным. Я лежал на старой кушетке в незнакомой комнате, пахнущей травами и антисептиком. Надо мной склонился пожилой мужчина в заляпанном халате. Он молча изучал меня поверх очков.

Я попытался сесть, но тело было свинцовым.

— Где я? — прохрипел я, и собственный голос показался чужим. — Что… что случилось?

— Тише, тише, молодой человек. Резкие движения вам сейчас ни к чему, — сказал тихий успокаивающий мужской голос.

Рядом с кушеткой, в старом, потертом кожаном кресле сидел пожилой мужчина. На вид ему было около шестидесяти: аккуратно подстриженная седая борода, густые волосы с проседью, зачесанные назад, и глубокая сеть морщин у глаз. Но стариком он не казался. Прямая спина, широкие плечи, которые не мог скрыть даже свободный свитер, и спокойный, невероятно пронзительный взгляд говорили о человеке, привыкшем к дисциплине и действию.

Он резким движением поднялся и подошел ко мне, после чего помог приподняться и подложил под спину подушку. Я огляделся. Мы были в просторной комнате, похожей на библиотеку или кабинет. Стены от пола до потолка были заставлены книжными стеллажами, забитыми как современными медицинскими справочниками, так и древними, обтянутыми кожей томами без названий.

Я опустил взгляд на свои руки, и сердце пропустило удар. На правом предплечье, там, где меня коснулись щипцы монаха, кожа была сморщенной и белесой, как у столетнего старика. Уродливый, мертвый шрам. В памяти тут же вспыхнула картина: я стою посреди пепла, а из моих рук рвутся жгуты черного пламени.

Я потряс головой, отгоняя видение.

— Где я? И кто вы такой?

Глава 4

Глава 4

— Тише, молодой человек. — сказал тихий, но властный мужской голос.

Рядом с кроватью, в старом кожаном кресле сидел пожилой мужчина. На вид ему было около шестидесяти: аккуратно подстриженная седая борода, густые волосы с проседью и спокойный, невероятно пронзительный взгляд.

Он поднялся, и я увидел, что под его свитером угадывались широкие плечи.

— Меня зовут Арсений Игнатьевич, — ровно ответил он. — А вы — в безопасном месте. Большего вам пока знать не нужно.

Дмитрий Сергеевич… Кайл. Воспоминания о спасении были рваными, как в лихорадке. Я помнил их голоса, но были ли это они? Или мое воображение, отчаянно цепляющееся за надежду?

Я попытался сесть. Тело отозвалось такой слабостью, что голова закружилась. Арсений Игнатьевич сделал шаг и, легко перехватив мою руку, помог сесть. Его хватка была твердой, как сталь.

— Сколько я здесь? — спросил я, отбросив вежливость. — Здесь — сутки. До этого трое — у Волконских провел, — хмыкнул он. — Дмитрий Сергеевич доставил тебя вчера ночью. Они скоро вернутся.

Я перевел взгляд на окно. Сквозь щели в шторах виднелась зелень деревьев. Решеток не было. Это немного успокоило.

Значит, точно они. Не бросили. Рискнули и вытащили идиота. Да еще и к Волконским отвезли лечиться.

— Вставай, — неожиданно приказал Арсений Игнатьевич. — Прогуляемся. Воздух пойдет тебе на пользу.

Он протянул мне небольшой пузырек с мутной, пахнущей травами жидкостью. Я с недоверием посмотрел на склянку. — Что это? — прохрипел я. — Стимулятор. Поможет и поставит тебя на ноги, — коротко пояснил он.

Я залпом осушил пузырек. Горький, с привкусом болотной тины и чего-то еще, неописуемо отвратительного. Шмурдяк. По телу тут же разлилось тепло, прогоняя слабость.

Спустя пару минут мне полегчало. — Пойдемте, — сказал я уже более твердым голосом.

Опираясь на его плечо, я вышел из дома. Мы оказались на небольшой веранде, спускающейся в ухоженный сад. А за садом начинался густой сосновый лес. Воздух был чистым и прохладным, наполненным пением птиц. После каменных мешков монастыря эта тишина и покой казались почти нереальными.

Арсений Игнатьевич довел меня до старой деревянной скамейки под раскидистой сосной и отошел обратно к дому, оставшись стоять на веранде. Он не уходил. Он наблюдал.

Я опустился на скамейку. Тишина. Этот мирный пейзаж казался кощунством после того ада, из которого я вырвался. Я закрыл глаза, и картины из пыточной камеры тут же встали перед глазами. Черное пламя, срывающееся с моих рук. Лица, искаженные ужасом за мгновение до того, как превратиться в пепел. Валаам, оседающий на пол…

Я убил их.

Это осознание было холодным и тяжелым. Я убивал и раньше, но это всегда были демоны. Та сила, что вырвалась из меня, была дикой, неконтролируемой.

Неужели тот «дефект», который мучил меня всю жизнь, исчез? Или… или церковники были правы, и они своими пытками просто сняли сдерживающую печать, выпустив на волю нечто ужасное?

Я сосредоточился, пытаясь дотянуться до своего источника. Я почувствовал отклик — слабую, едва заметную искорку где-то в глубине. Но это было все. Сила была там, но она была истощена. Как пересохший колодец после засухи. Та яростная вспышка осушила все резервы. Я вспомнил лекции из Академии: на пороге смерти магия инстинктивно сжигает себя, поддерживая жизнь дольше, чем у обычного человека. Похоже, именно это со мной и произошло.

Арсений Игнатьевич встретил меня на веранде и, ничего не спрашивая, помог дойти до кровати. Я рухнул на нее и он протянул мне еще одно зелье и выпив его, я почти мгновенно провалился в тяжелый сон без сновидений.

Проснулся я от приглушенных голосов. Солнце уже стояло высоко. У моей стояла целая делегация, вся команда. Лиса, Гром, Ворон и Кайл.

— Саня! — первой прореагировала Лиса. На ее лице была смесь безграничного облегчения и все еще не прошедшей тревоги. Она бросилась ко мне и крепко, но осторожно обняла.

— Ты живой… Мы так волновались.

Гром по-отечески хлопнул меня по плечу. Даже Ворон, вечно невозмутимый, позволил себе слабую тень улыбки. Они были рады, что я жив.