Творящие любовь - Гулд Джудит

Княгине Марчелле ди Фонтанези исполнилось пятьдесят семь. Она была настолько же красивой и изящной женщиной, насколько значителен был ее высокий лысый муж. Теперь Шарлотт-Энн стало ясно, от кого Луиджи унаследовал свою внешность. Высокий рост, крепкое атлетическое сложение, тело, послушное его воле, достались ему от отца, а скульптурно вылепленные черты лица — от матери. Княгиня — миниатюрная женщина — отнюдь не казалась беспомощной малышкой. Напротив, она выглядела очень крепкой: отлично уложенные седые волосы, строгий черный костюм и простая нитка великолепного грушевидного жемчуга на шее. Такие же темные глаза, как у Луиджи, только больше и проницательнее. Но Шарлотт-Энн вдруг поняла, что ее величественное спокойствие обманчиво: перед ней злобная, напряженная и суровая женщина. Именно от нее Луиджи унаследовал этот вид пантеры, готовой к прыжку.

— Вы очень красивы, мисс Хейл, — начала княгиня, оставаясь стоять и пристально глядя на Шарлотт-Энн. — Я понимаю, что в вас так привлекло моего сына.

Молодая женщина подняла голову и, не моргнув, встретила пронизывающий взгляд темных глаз.

— Моя фамилия теперь не Хейл, княгиня, — мягко возразила она, — я теперь ди Фонтанези.

Свекровь посмотрела на нее и не удержалась от раздраженного жеста.

— Это зависит от точки зрения, мисс Хейл, — прямо заявила она. — У вас был пароходный роман, скороспелая гражданская свадьба. Женщина может носить фамилию ди Фонтанези только в том случае, если ее брак получит благословение Римской католической церкви.

— Так вот как вы представляете себе это? — воскликнула шокированная Шарлотт-Энн. — Пошлый пароходный роман?

— Ну-ну, не стоит обманывать себя, мисс Хейл.

Шарлотт-Энн резко вздернула подбородок.

— Мы с Луиджи любим друг друга, — с силой проговорила она, гордо и спокойно. — И наша любовь продлится вечно.

Слабая улыбка тронула губы хозяйки дома:

— Вот оно что. — Она пересекла комнату, прислонилась к небольшому бюро и сложила руки на груди, по-прежнему улыбаясь. — Сколько вы хотите?

Шарлотт-Энн в изумлении широко открыла глаза:

— Простите, что?

— Я спросила, — терпеливо повторила княгиня, — сколько денег вы хотите за то, чтобы этот глупый брак был аннулирован?

— Вы хотите откупиться от меня? — не веря своим ушам, выговорила Шарлотт-Энн.

— Ну, если вас это устраивает. Одни хотят денег, другие драгоценностей, третьи покровительства. У каждого человека своя цена. Каждый выбирает сам, по какому курсу он получит.

— Я не могу поверить, — сказала молодая женщина, поднимаясь. Она прошла через комнату и теперь возвышалась над миниатюрной свекровью. — Мне кажется, вы не расслышали, — продолжила она. — Мы уже женаты.

Княгиня откинула голову назад, ее взгляд оставался пронзительным.

— Неужели? Вы в этом уверены?

Шарлотт-Энн кивнула:

— Конечно, уверена.

Марчелла ди Фонтанези грустно покачала головой, словно пытаясь справиться с упрямым, непослушным ребенком.

— Вы забыли об одном обстоятельстве. Вы теперь в Италии, мисс Хейл, — спокойно произнесла она. — Мы католическая страна, и законы здесь другие. Свадьба на борту парохода для нас — ничего не значащий ритуал.

Шарлотт-Энн нахмурилась.

— Что ж, для меня это не так, — бросила она.

— Значит, вы обманываете сами себя, а жаль.

Выражение лица нежеланной невестки не изменилось.

— Так вот что вы пытаетесь сказать мне? Что бракосочетание недействительно?

— Вот теперь вы попали в точку.

— А Луиджи знал, что оно не будет законным?

— Не думаете ли вы, что мой сын не знает законов своей страны и своей церкви?

Казалось, дух борьбы оставил Шарлотт-Энн. Она неожиданно почувствовала, что у нее закружилась голова. Молодая женщина не знала, правду ли ей сказали, но она испугалась.

«Это не может быть правдой, — сказала она себе. — О Господи, почему я должна общаться с этой женщиной наедине? Почему Луиджи не мог быть со мной рядом все время?» Ее плечи опустились, глаза защипало.

Княгиня решила воспользоваться моментом, ошибочно приняв разочарование и боль Шарлотт-Энн за поражение.

— Оставьте его сейчас. Сейчас как раз самое время сделать это, — хрипло прошептала она. Ее пальцы впились в руки невестки. — Вы всего лишь влюблены друг в друга. Но любовь? Что можете вы знать о любви? Вы слишком молоды. Когда станете старше, вы будете благодарить меня за то, что я не дала вам совершить этой ошибки.

Шарлотт-Энн отступила назад, освобождаясь от болезненной хватки пожилой женщины. Она медленно покачала головой, все еще находясь в состоянии шока. Теперь ей стало ясно, насколько она недооценивала родителей Луиджи. Она не ожидала, что ее встретят с распростертыми объятиями, но даже в самых страшных ночных кошмарах ей не представлялось сражение, подобное этому.

Молодая женщина с вызовом подняла подбородок:

— Княгиня, мне кажется, в одном мы пришли к согласию, — ее голос дрожал, — я не нравлюсь вам, а вы не нравитесь мне. Пусть будет так. Тем не менее я люблю Луиджи. — Шарлотт-Энн сморгнула подступившие слезы, грозившие залить щеки. — Я люблю его так, что буду сражаться за него до последнего вздоха, и всем сердцем верю, что он сделает то же самое ради меня. Насколько я понимаю ситуацию, у вас два пути. У ди Фонтанези есть власть и влияние. Либо вы принимаете нас и подтверждаете законность нашего брака, либо вы потеряете единственного сына. Мне не нужны ни ваши деньги, ни ваши милости. Меня не волнует, что вы там придумали. От меня вам не откупиться.

— Называйте это как хотите. — На лице княгини появилось выражение холодной самоуверенности. — Но все так, как сказала я. У каждого своя цена. Вам надо только назвать свою.

— Черт бы вас побрал, я не продаюсь! — взорвалась Шарлотт-Энн, несмотря на подступавшие слезы. — Можете вы это понять?

— Ну, зачем же столько эмоций.

С пылающими щеками, тяжело дыша, Шарлотт-Энн повернулась и бросилась прочь из комнаты.

— Куда вы направились? — крикнула ей вслед княгиня.

Молодая женщина бросила не оборачиваясь.

— Наверх, я иду собирать вещи. — Она помолчала, вцепившись пальцами в ручку двери. — Как только я с этим закончу, мы с Луиджи возвращаемся в Рим. Я вижу, нам здесь не рады.

Хозяйка дома рассмеялась:

— Вы блефуете.

— Я? — Шарлотт-Энн отпустила ручку, уперла руки в бока и вернулась к матери Луиджи. — Что ж, испытайте меня, — бросила она ей вызов. — Кроме того, нам будет намного лучше в Риме, чем в этом… этом ледяном дворце. Видите ли, вы по-своему не в себе, как и прадед Луиджи. Этот мавзолей иссушил ваш мозг. — И, помолчав, медленно добавила: — Поверьте мне, мы с Луиджи будем счастливы в Риме.

— А как же карьера Луиджи? — Княгиня справилась с минутным страхом. Ее голос снова стал мягким и хорошо поставленным. — Как быть с дуче? Дуче известил нас, что у него большие планы насчет нашего сына.

— Ну и что? Луиджи нравится летать и участвовать в автомобильных гонках. Он будет рад заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Дуче хочет отправить его в армию. И что дальше? Он либо возьмет его, либо оставит в покое. В любом случае, судя по тому, что я видела, для Луиджи же будет лучше, если он постарается держаться подальше от этой своры фашистов-убийц.

Княгиня задохнулась, ее лицо посерело.

— Вы сошли с ума, — прошипела она. — Вам бы следовало держать ваши политические взгляды при себе. Вести такие разговоры небезопасно.

— Неужели? — Шарлотт-Энн позволила себе улыбнуться. — Что ж, в таком случае мне лучше покинуть этот морг и поделиться моими мыслями с теми, кто их разделяет. А потом я буду переезжать из деревни в деревню, из города в город.

— Успокойтесь, пожалуйста, спокойно попросила ее пожилая женщина.

Шарлотт-Энн хотелось плакать и смеяться одновременно. «Ну и фарс же мы тут разыгрываем», — подумалось ей. Она обнаружила два слабых места княгини: во-первых, ее рост — поэтому-то она и не садилась, а во-вторых, что более важно, ее безмерный ужас перед фашистами. Очевидно, могущество ди Фонтанези не простиралось так высоко.