Цветок Жизни (СИ) - "Arisha Si"

— Могу я узнать ваше имя?

— Это нужно заслужить, — подмигнула Кристоферу я и посмотрела в его золотые глаза.

— Непременно заслужу, — впервые улыбнулся мужчина, посмотрев на меня с каким-то интересом.

Образ Кристофера стал рассеиваться, превращаясь в частички песка, осыпаясь на поле, которое вскоре тоже пропадало. Мгновение — и мрак вновь накрыл пространство своим чёрным плащом.

Запах дерева и горячего воска издали донёсся до меня. Открыв глаза, я оказалась в каком-то кабинете, где сидел Кристофер и король Генрих. Мужчины переговаривались, до сих пор обсуждая планы Эрина. Неужели до них так туго доходит, что его не остановить их обычной магией? Глупцы.

Я, находясь под иллюзией невидимости, посмотрела на Кристофера. Огонь от свечи красиво обрамлял его строгий профиль. Загадочный мужчина с потрясающей силой внутри такого хрупкого тела. Жители Ксеопы были для меня слабыми существами, но лишь Кристофер вызывал интерес.

— «Эрин хочет поработить всех человечков мира и вобрать их силу в себя, чтобы стать равным Богам, — сказала мысленно Кристоферу, чтобы он передал это королю. — Его не уничтожить вашей магией. Нужна сила Бога».

Кристофер передал Генриху суть моих слов, перефразировав по-своему. Они вновь обсуждали планы повышенными тонами, а я скучающе наблюдала за природой, стоя у окна. Красивые пушистые снежинки падали с небес. Какое красивое явление. Никогда раньше не видела ничего подобного. Ещё и воздух становился холодным. В моём мире с неба падал только чёрный пепел. И вечная жара, не позволяющая носить что-то на теле.

Одежда в Ксеопе мне очень нравилась, сегодня можно надеть платье, завтра брюки. На ногах они носили обувь, чтобы не замерзать и не травмировать кожу. Всё это было так странно, но до безумия интересно.

Закончив встречу, Кристофер открыл для невидимой меня дверь, и мы вышли из душного кабинета. Я глубоко втянула запах моря, исходящий от мужчины, и от тепла, прокатившегося по телу, прикрыла глаза. Кристофер заметил это и приобнял тёплой рукой за талию, прижимая к себе.

— Устала? — прошептал в самое ухо. — Пошли домой?

Я лишь кивнула в ответ и телепортировала нас.

Вихрь магии унёс в привычную чёрную бездну. Огонёк сознания метался по каким-то странным линиям чужих воспоминаний. Я это понимала. Знала. Ведь тем людям отвечала не истинная я! Нечто другое управляло телом. А я была словно наблюдателем.

В следующий миг я увидела кладбище. Тело было скованно, словно связанно невидимыми нитями. Знакомое место. Знакомый запах сырой земли и гнилых деревьев. Страха не было. Я знала, что он нашёл меня. Это было делом времени.

— Ну, привет, сестрёнка.

Гадёныш, добрался-таки до меня. Вот больно я ему нужна! У меня сегодня, между прочим, первое в жизни свидание намечалось.

— И тебе не хворать, братец, — произнесла я, в глубине души проклиная его.

— Успела соскучиться? — вновь прозвучал его голос.

— Что тебе нужно? — прошипела в ответ.

Он лишь противно рассмеялся. Ненавижу его смех. От него всегда мурашки по телу бегают, но за столько лет уже привыкла.

— Убрать конкурентов, милая сестра, — ласково сказал он и склонился надо мной. — Смотрю, тебе нравятся слабые людишки. Так и быть дам тебе время наиграться. Три дня хватит? Вот и отлично.

Я знала, что мне не спастись. Убегу сейчас — поймает снова. От судьбы не уйти. Поэтому со спокойной душой я приняла проклятье. Гадкая, тёмная магия скользнула по телу, оставляя после себя лишь пустоту. Отвратительное проклятье, которое разрушает любое существо изнутри, пожирая магические потоки.

В следующую секунду я стояла в середине поля, где шла ожесточённая и никчёмная битва. Всем было ясно, кто окажется победителем. Я не понимала, к чему это сопротивление. Эрин почти Бог по сравнению с местными магами.

Целью моего прихода сюда был Кристофер, сражающийся со всеми остальными. Проклятье, которое сжирало меня, начало добираться до последних капель жизненного резерва. Оно чёрной тенью преследовало меня, высасывая магию по крупицам. Поэтому мне надо было увидеть Кристофера. Я была обязана. Не знаю почему.

Странно, что в этом мире я вдруг стала испытывать чувства. И какие-то более необычные именно к Кристоферу. Наверное, меня просто поражало его ко мне отношение. Он был всегда заботлив, нежен, и никогда не отказывал в рассказах историй его мира.

В нашей с братом семье не было принято проявлять заботу и вообще лишнее внимание детям. Зато жестокость и строгую дисциплину мы воспринимали как знаки любви. Хотя… что такое любовь? Может, Кристофер именно это чувство и пытался показать мне?

И вот я стояла и искала его среди сотни магов. Нашла за пару секунд и понеслась со всех ног, не обращая внимания на происходящее вокруг. Его чёрный плащ скрывала сама ночь, а холодный ветер словно помогал в битве.

Ноги несли уже слабое тело к нему. И вот он обернулся и заметил меня. Золотые глаза округлились, брови взметнулись вверх. Да, я обещала оставаться дома. Но ждать своего конца вдали от него я не могла. Как здесь говорят — сердцу не прикажешь.

Мне оставалось сделать пару шагов, когда в живот вонзилось что-то. И я сразу ощутила внутри щупальцы проклятья. Тело обмякло в появившихся за секунду на моей талии руках. Я рухнула в объятья Кристофера и смотрела на него, изучая каждый миллиметр кожи. Он взял меня на руки и что-то кричал. Только я уже ничего не слышала. Моё внимание забрали золотые глаза, сверкающие, словно, само солнце.

— Элли, — сказала я, впервые называя собственное имя.

Одинокая слеза прокатилась по его бледной скуле. Дрожащей рукой я стёрла её и прижала ладонь к горячей щеке. Он уже ничего не говорил, а лишь с болью в душе смотрел на слабую меня.

Не знаю, что чувствуют человечки, когда умирают их знакомые. Но я впервые ощутила боль, которая не давала спокойно что-то сказать мужчине. Мне было горестно не из-за своей смерти, а оттого, что я больше не увижу его. Необычное чувство.

— Мне впервые так больно, — посмотрела в золотые радужки Кристофера и с моих глаз упала слеза.

— Мне тоже, — сказал мужчина и прикоснулся губами к моим щекам. — Мне тоже…

Теряя связь с реальностью, я в последний раз взглянула на Кристофера и заметила странность. Возможно, так умирают или у меня галлюцинации. Но в следующий момент золотые глаза мужчины стала поглощать тьма. Теперь Кристофер смотрел на меня чёрными сферами. В последний раз.

Боль исчезла вместе со мной.

Так исчезла я.

ГЛАВА 17

Мрак. Чёрная пропасть — это единственное, что я узрела после того, как боль в груди немного утихла. В месте солнечного сплетения зияла дыра, через которую будто гулял слабый ветерок, остужая края раны. Это было одновременно и отвратительно, и приятно. Как если бы тело помещали сначала в ледяную воду, а затем в тёплую, приятную, которая была способна избавить кожу от укусов мороза. Возможно, это чувство ещё можно сравнить с ожогом — тянущая боль, такая горячая и противная, но когда подуешь на обожжённое место, то на миг становится легче. Да, именно так можно описать то щемящее чувство в моём сердце, которое перестало функционировать. Оно билось, но не с тем рвением и желанием жить. Оно билось по привычке, которая уже не приносила удовольствия. Так бывает с никотином. Люди курят сначала для эйфории и какой-то лёгкости, затем для того, чтобы избавиться от стресса, а после потому, что пальцы уже привыкли держать тонкую сигарету с горящим фитилём.

Всё тело словно обгорело от внутренней магии. Кровь текла по пеплу и обугленным тканям, путаясь в направлениях, как и моё сознание. Магия отравила собственного носителя уничтожающей силой, превратив цветущий сад в поле боя, где не будет жизни долгие годы.

Я впервые ощущала свою душу, которая потратила все силы на борьбу. Только вот, не помню, за что именно она боролась… Раньше мне казалось, что души бывают двух видов: белыми — чистыми и нежными, и чёрными — грешными и грязными. Но моя была иной — яркая, как восход солнца, разрезающий пространство глубокой и чёрной ночи, — чистая, как ледниковая вода, — сильная, как величественные горы, не подвластные никому. Только вот… она изменилась. Как и я сама. На нас двоих легла тень. Вязкая, глубокая и беспросветная чернота поглотила меня, унося куда-то вниз. На самое дно. Смотреть оттуда наверх — не было смысла. Теперь нигде и ни в чём не было смысла.