Львиное Око - Вертенбейкер Лейла

А уж там она почувствовала себя как дома. Чтобы отыскать ее, мне понадобился без малого год.

Я решил застать ее врасплох, и это мне удалось. Отобрав пакет у мальчика-посыльного, едва Герши открыла дверь, я ворвался к ней в квартиру.

Первым моим желанием было тотчас уйти. В помещении, в котором царил беспорядок, я увидел неряшливую женщину в запачканной фланелевой юбке. Она взглянула на меня тусклыми глазами, губы у нее отвисли. Я коснулся тростью упавшей с дивана подушки и сердито отшвырнул ее в сторону.

Никто из нас не произнес ни слова. Герши опустила веки, но смотрела из-под густых ресниц. И тотчас стала бессознательно прихорашиваться: одернула юбку, провела пятерней по нечесаным волосам, закатала рукава и спрятала обтрепавшийся ворот кофты с глубоким разрезом на груди. Пытаясь сохранить былую форму, она носила бюстгальтер с китовым усом. Сняв стоптанные шлепанцы, пинком спрятала их под диван.

Оставшись босиком, она привстала на цыпочках. Потом сделала круг по комнате, останавливаясь, чтобы поправить подушки, ширму перед плитой и поставить на место стул. Наконец зажгла благовонную свечу и, вдохнув ее экзотический аромат, повернулась ко мне лицом и вскинула ресницы.

— Ну что, Мата Хари? — произнес я насмешливо.

— Я тебя боюсь, — сказала она просто.

И мой жеребец встал на дыбы.

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю, Мата Хари?

— Нет.

— Все, что мне взбредет в голову, черт побери!

Я шагнул к ней, но она с вызовом откинула назад голову. Не снимая перчаток, я спрятал руки за спину.

— Не трогай меня, — проговорила она.

— Я и не собираюсь. Охота мне покрывать жирную кобылу, щиплющую тощую траву. Лучше отправлю ее назад в конюшню, чтобы подготовить ее к удилам и шпорам!

— Будь ты проклят, ван Веель! Оставь меня в покое. Это ты загнал меня в эту дыру. Это по твоей милости я, Мата Хари, гнию в этом болоте.

— Больше ты не будешь здесь гнить. Ты вела себя как дура. Отныне ты будешь служить мне и моему делу, как и было мною задумано.

— Нет, не буду, — глубоко вздохнула Герши. Как и следовало ожидать, игры, в которые мы с Адамом играли, перепугали ее не на шутку. — У тебя есть сигарета?

Я протянул ей папиросу, и она жадно и благодарно затянулась.

— Нет, будешь.

Я знал, что выиграю. Она боялась, но и соблазн был велик. Какой интерес быть посторонним наблюдателем, когда кругом идет война? Кроме того, как я понял, она была в долгу, как в шелку, и успела заложить свои лучшие ювелирные изделия.

Адам фон Рихтер отдал распоряжение направить Х-21 в шпионскую школу. Распоряжение это никто не отменял. Проще всего было направить ее в Антверпен, а по окончании курса откомандировать в Париж.

Может быть, знакомство с доктором Эльспет Шрагмюллер, руководившей школой, окажется полезным для Герши. Эльспет была чудесной, всесторонне одаренной женщиной, Брунгильдой, немецкой Жанной д'Арк, горевшей бестрепетным чистым пламенем. В ее волевые голубые глаза я заглянул лишь однажды. Теперь я понимаю, что мне следовало бы полюбить ее, но я тогда не влюбился. Как и никто другой. Мы, мужчины, трусы. Женщин, достойных нас, мы боимся.

— Нет, Франц, — став сентиментальной и серьезной, сказала Герши. — У меня слишком большое сердце. Я любила французов, англичан и немцев. Любила тебя. Я не могу предать никого из тех, кого любила. Я должна быть верна собственному сердцу!

— Ты никого не предашь, если будешь служить нашему делу, — сказал я сурово. — Мы должны победить. Лишь Pax Germanica [104]может спасти этот разваливающийся Запад, эту так называемую цивилизацию. Настало время. Кроме того, — заметил я холодно, глядя на ее упрямо надутые губы, — у тебя нет иного выбора.

— Я голландская подданная, — задумавшись, ответила Герши. — Я свободна.

— Ха! Ты глубоко заблуждаешься. Свободна? Если не будешь выполнять мои распоряжения, я вынужден буду предать тебя. У меня хватит духу. Это не любовные забавы, а война. Нравится это тебе или нет, но ты агент Х-21, и я могу доказать. — Правой рукой я стал загибать пальцы на левой. — Голландцы приговорят тебя к пожизненному заключению за предательство. Французы посадят на двадцать лет за шпионаж. Немцы убьют как агента, перекинувшегося на сторону противника. Могут привлечь к ответственности и твою дочь.

— Я расскажу правду. Расскажу, как было дело в действительности.

— А кто тебе поверит?

Сдалась Герши удивительно изящно. Точно покладистый ребенок, она даже не стала упрекать меня. Подняв руки, протянула их мне, затем опустила на колени.

— У нас ищут шпионов под каждой кроватью, — невесело усмехнулась она, — а я нашла его в собственной постели.

Я переправил ее через границу под видом Елены, ее служанки. Свою роль она сыграла удивительно талантливо, и лишь позднее я убедился, что, вопреки моему строжайшему приказу, она спрятала свои любимые костюмы под шерстяным бельем.

Нас встретили на вокзале Антверпена и доставили в дом № 10 на улице рю де ля Пепиньер, вернее, привезли к черному ходу дома на рю де л'Армони. Привезли нас в лимузине с зашторенными окнами. Великолепный старинный особняк, расположенный в самом фешенебельном квартале города, несмотря на все предосторожности, обрел зловещую репутацию. Всякого прохожего, проявлявшего излишнюю любознательность, допрашивала полевая жандармерия, но парижские и лондонские агенты подговаривали детишек затевать на улице хитроумные игры, тем временем наблюдая за каждым, кто входил в особняк. Я предупредил Герши, чтобы она не показывала своего лица в ту минуту, когда шла от лимузина к дверям особняка, мгновенно открывшимся перед нею. Выходя из машины, она поцеловала меня дрожащими губами.

Как и остальных слушателей, ее проводили по сумрачным коридорам мимо закрытых дверей к спальне и заперли. У нее не было имени, был лишь кодовый номер, Х-21. Солдат, которому было запрещено разговаривать с Герши, приносил ей еду на подносе. Технические инструкторы могли появляться в любое время, чтобы обучать слушательницу чтению карт и составлению схем. Ее заставляли запоминать полковые знаки всех частей противника, учили различать типы кораблей, модели пушек — осадных, зенитных и полевых. Следующим этапом программы должно было стать шифровальное дело.

Курс обучения обычно составлял десять-пятнадцать недель. Если слушательница получала высокие оценки на экзаменах, фрейлейн доктор занималась ею лично, прививая здравый смысл и пламенный патриотизм. Бездарь могли послать на погибель, поставив заведомо невыполнимую задачу: Эльспет с такими не церемонилась.

Именно она отменила занятия в классах, куда слушательницы приходили в масках. Ведь существует уйма способов узнать того или иного человека не только по лицу. Кроме того, она понимала, что никакая система не помешает тому или иному количеству контрагентов проникнуть в интересующее их учреждение.

Поначалу она подозревала Мата Хари, но категорический отказ Герши трудиться поколебал в Эльспет уверенность, что новая ученица работает на противника.

Единственное, чему Герши обучилась, так это использованию невидимых чернил. По ее словам, это действительно настоящая наука. К остальным же дисциплинам она относилась как к забаве.

Спала по пятнадцать часов в сутки и начала толстеть. Во время своего первого экзамена она взглянула на вопросник и, зевнув, сказала:

— Простите, но у меня голова раскалывается.

На десятый день она вышла из себя. Схватив поднос, который принес ей солдат, она швырнула его на пол. Забранные решетками, закрытые ставнями окна зазвенели. Она вцепилась в пояс унтер-офицера и закричала:

— Сухари! Все вы сухари! И дураки! Выпустите меня. Я теряю фигуру. Я схожу с ума. Сейчас же отведите меня к этой стерве!

Охранник, вызванный свистком солдата, схватил бунтарку за руки и повел в кабинет Эльспет. Последняя выходка Герши переполнила чашу ее терпения. Пронзительный взгляд фрейлейн Шрагмюллер укрощал и сильных мужчин, но на разгневанную Герши, очутившуюся перед ней, не оказал никакого воздействия.