Музыка становится громче, приглашая гостей в бальный зал, но я замечаю, что многие то и дело возвращаются к столу с нашими угощениями. Даже самые консервативные гости не могут устоять перед соблазном попробовать что-нибудь еще.
Я случайно сталкиваюсь взглядом с герцогом Алброу в толпе. Он салютует мне бокалом, а я пытаюсь высмотреть рядом с ним Эльтерию. Когда они приехали, мне показалось, что она неважно себя чувствует.
Возвращаюсь в особняк, чтобы проверить, всего ли хватает на кухне, но стоит мне сделать несколько шагов, как кто-то хватает меня за руку и тянет в сторону.
Меня утягивают в уголок, рядом с напольной вазой с цветами из нашего сада, а когда я оборачиваюсь, недовольно отступаю.
— Нира Эльтерия? — выгибаю бровь и высвобождаю свою руку из ее холодных тонких пальцев. — Чем обязана?
Яркие волосы только подчеркивают ее странную бледность.
— Адалия, сейчас не до взаимных претензий. Я знаю, что ты обо мне думаешь и как ко мне относишься, — быстро, но очень тихо произносит рыжая. — Все не так. Тебе лучше тут не оставаться. И… держаться подальше от Тардена.
Я хмурюсь, пытаясь понять, что говорит Эльтерия. Держаться подальше от моего истинного? Глупости какие. И Ранна со мной согласна. Но она же почему-то готова прислушаться к рыжей.
— Ты сейчас пытаешься меня запугать или что? — усмехаюсь я.
Мимо нас проходит мрачный слуга, случайно толкая Эльтерию, которая вздрагивает, словно ждет какого-то нападения. Провожаю слугу взглядом, пытаясь припомнить, как его зовут… А ведь вроде всех выучила.
— Предупредить, просто предупредить. Сделай вид, что вы поссорились с Арионом, влепи ему пощечину прилюдно, выгони… Что угодно, — Эльтерия снова цепляется за мою руку. — Только дай понять, что между вами ничего нет.
— Зачем? Кому?
Из ее сбивчивых слов ничего не понятно, только глаза лихорадочно блестят. Я уже собираюсь отвести ее в кухню, да усадить и отпаивать тем же чаем, что мне Лира приготовила, но лицо Эльтерии меняется на высокомерно-бесстрастное, и только в глазах сохраняется блеск.
Я не сразу понимаю, что это за блеск, но потом отчетливо осознаю: это страх.
— Моя дорогая сестра, нира Адалия, — словно из ниоткуда сзади возникает герцог Алброу. — Решили по-соседски посплетничать?
Идеально одет и причесан, с идеальными манерами и осанкой. И с такой абсолютно фальшивой улыбкой на лице.
— Да-да, — отвечает ему Эльтерия, — немного спорили. Я говорила, что тут, вдали от столицы, жить очень скучно, и я постараюсь поскорее вернуться . А нира Адалия говорила, что тут наоборот очень хорошо.
— Ты никогда не понимала прелести провинциальной жизни, — Алброу пожимает плечами. — Не то, что мы с нирой Адалией.
Он делает шаг то ли ко мне, то ли к Эльтерии и оказывается чересчур близко, что вынуждает меня сделать еще один шаг назад. В этот момент мне отчаянно не хватает Тардена и его способности поджигать чужие камзолы. Я была бы не против, чтобы на спине Алброу появилась еще одна прожженная дыра.
Кажется, Алброу хочет еще что-то сказать, но тут к нам присоединяется Вард, ловко и непринужденно оттесняющий меня от герцога. За что я, конечно, ему очень благодарна.
— Нира Адалия, там приехали… важные гости, — чуть склонив голову, говорит он. — Вы их с таким нетерпением ждали, что я решил, что непременно должен вам сообщить об этом.
Алброу переключает свое внимание на Варда:
— Герцог Даррел, — усмехается он, — о вас… Говорили противоречивые вещи.
— Каждый верит в то, во что хочет верить, — отвечает Вард и подает мне локоть.
Я вкладываю в сгиб свои пальцы и киваю, как бы извиняясь (не по-настоящему, конечно), что мне пришлось покинуть их общество. В последний момент ловлю взгляд Эльтерии. Она поджимает губы и, как будто умоляет прислушаться к ней.
Что она имела в виду и чего так боится? Меня смутили перемены в поведении рыжей. Это не было привычным ее намеком на то, что я просто грязь у ног королевы, то есть у нее. Но сейчас не об этом.
Я растягиваю губы в приветливой (ну или я очень хочу верить, что это так и выглядит) улыбке и выхожу навстречу к “матушке”. Рина за ее спиной закатывает глаза, давая понять, что она о моих “родственниках” думает, а потом уходит в бальный зал: все верно, с гостями кто-то из нас должен быть.
Чуть-чуть склоняю голову, приветствуя мачеху, а потом изображаю искреннюю радость.
Платье Августы насыщенного бордового цвета, расшитое золотыми нитями, натянуто на корсет до предела. Кажется, еще немного, и швы не выдержат напряжения, особенно в районе пышной груди, которая угрожающе колышется при каждом вздохе.
На ее шее, словно спасательный круг, красуется массивное ожерелье из рубинов, которое, кажется, вот-вот утонет в складках кожи. Вычурная брошь на груди поднимается и опускается в такт ее частому дыханию.
Ее любимый веер в пухлой руке, унизанной перстнями, движется с удивительной скоростью, создавая легкий ветерок, который колышет ее тщательно уложенные локоны, подкрашенные в неестественно черный цвет. Хотя все же несколько седых прядей предательски выбиваются у висков.
Я делаю шаг вперед, раскрывая объятия навстречу Августе. Она довольно улыбается, как будто именно этого и ожидала от меня, а потом снисходительно похлопывает меня по спине.
— Дорогая матушка! - восклицаю я с преувеличенным восторгом. — Как же я рада вас видеть! Я уже начала переживать, что вы не приедете.
А вот последнее предложение — чистая правда, потому что следующего подобного случая можно ждать очень долго, и неизвестно, что за это время учудит Августа. Надо с ней решать вопрос уже сейчас.
Тем более что того противного нотариуса, нора фор Ляхтена, мачеха тоже притащила с собой.
Эренция стоит рядом с матерью, как тощая жердь, пытаясь держаться с достоинством, но каждое ее движение выдает неуклюжесть и неуверенность. Ее бледно-голубое платье висит на угловатой фигуре как на вешалке, делая ее похожей на недокормленную цаплю.
В ее косых взглядах читается плохо скрываемая зависть, а тонкие губы то и дело кривятся в подобии презрительной усмешки, но выходит только нервный тик.
Гости, заинтересованно начинают собираться около нас. Теперь главное — не перегнуть палку и сохранить вменяемость в глазах знати.
— Как же я рада, что вы приехали, матушка, — я приглашаю ее и спутников пройти в первую очередь на террасу к столам. — Вы просто обязаны попробовать наши новые угощения.
Августа приняв важный вид, словно каравелла плывет за мной, покачивая прелестями. Эренция сейчас на ее фоне смотрится совсем грустно и бледно. Мне ее даже жалко. По-матерински откормить захотелось.
Один из слуг с немного уродующим его лицо шрамом подходит к нам, и я начинаю подавать Августе разные угощения, рассказывая, что это, как и делала для всех гостей. Смотрю на мачеху, но взгляд все равно периодически соскальзывает к слуге. Что-то странное есть в нем. Но что?
Августа тем временем пытается сохранить свой высокомерный вид, но я замечаю, как подергивается уголок ее рта. Она явно не знает, как реагировать, и ее бесит, что получается контролировать ситуацию.
— Матушка, вот эти козинаки просто божественны! — я протягиваю ей блюдо, и она вынуждена взять кусочек, чтобы не показаться невежливой перед другими гостями.
Откусив, она демонстративно кривится и пожимает плечами.
— Ну… мне кажется, неплохо, но… знаешь, очень по-деревенски, — она, как будто извиняясь, разводит руками. — До изысканных угощений даже на приемах мэра Валерона… не дотягивает.
Мне так и хочется скрипнуть зубами, глядя не то, как колышутся ее два ее подбородка и сверкают глазки, изучающие все вокруг и уже будто присваивающие все себе.
— Адалия, душа моя, — Августа снисходительно качает головой. — Не расстраивайся. Мы же с тобой обе понимаем, что тебе просто не хватает жизненного опыта и… ума, управляться с поместьем так, чтобы оно действительно работало.
— Хм, — громко вклинивается в разговор тот самый герцог Норберт, который сказал, что весьма впечатлен. — Смею не согласиться с вами. Чтобы так удивить меня, да и многих других присутствующих тут, надо обладать весьма неординарным мышлением.
