Одержимость Фенрира (СИ) - Снегова Анна

Я вскочил и начал ходить туда-сюда.

- Конечно же, нет. Просто иногда вы не говорите всей истины.

Йотун молчит, подтверждая мою правоту.

Я останавливаюсь и смотрю на него с вызовом. Наконец-то хоть так наши глаза оказываются на одном уровне.

- За кого ты меня принимаешь, Мимр? Думаешь, моя психика – как у нежной барышни? Она выдержала осознание того факта, что я могу стать причиной конца света. Вряд ли ты можешь мне сказать что-то такое, что…

- Волков создавали искусственно. Твой первопредок был результатом магического эксперимента. Для борьбы с тем страшным злом, что преследовало первых асов. Они слишком боялись его возвращения. И использовали какую-то древнюю запретную магию, которая позволила им совершить это кощунство. То, что считается тяжким грехом для любого мага. Маги нередко изменяют природу неживой материи. Но только святотатцы меняют суть живых существ.

А я, кретин тупоголовый, ещё подумал, что хуже этот разговор уже не станет…

Мимир тихо закончил:

- Первый Волк появился в результате эксперимента над живым человеком, рабом. Именно поэтому на нём изначально был ошейник. Никаких добровольных договоров. Прости, Фенрир. Но ты первый за много веков, кто смог снять свои цепи.

Отворачиваюсь. Меня трясёт. Руки сжимаются в кулаки. Рычание рвётся из горла. Начинается оборот.

Пелена застилает разум.

Ярость – дикая, слепая – рвётся изнутри. Ещё немного, и я полностью стану Зверем, которого ведёт вперёд лишь бессильная жажда крови. За пределами пещеры Мимира начинают падать крупные хлопья снега. Небеса темнеют.

«Фенрир…»

Нежный голос Нари звучит в моей голове.

«Ты снился мне. Долго. Я тебя даже рисовала – одинокого волка на крыше, воющего на луну».

Я снова вижу её лицо, белеющее в ночной тьме. Она не уходит, она возвращается ко мне из этой беспросветной тьмы, в которую почти уже погрузилась моя душа. Кладёт мне ладони на плечи.

«Я… тебя тоже очень ждала. Ждала, даже когда не понимала этого».

В память снова врываются пьянящие ароматы ночных трав. И шелест листвы обступивших нас деревьев – там, на целебной таарнской земле.

На душу снисходит покой.

Пошло оно всё на хрен.

Ей плевать, кто я. Волк, человек, король, раб… ей плевать.

Это самое главное.

Останавливаюсь и разжимаю кулак. Мои клыки втягиваются обратно в челюсть, кости черепа встают на место. И всё же мне с очень большим трудом даётся произнести человеческие слова. Язык еле ворочается. Хочется рычать, горло требует совсем других звуков.

- Не будем тр-ратить вр-ремя, Мимир-р. Отведи меня к подземельям. Спасибо, что р-рассказал. Никогда не забуду. Пусть я всего лишь живое оружие, созданное в незапамятные времена… что ж. Это значит, я буду эффективен против того зла, что ждёт под землёй. А мне жизненно необходимо пройти. Ты покажешь мне вход в лабир-ринт?

Мимир молчит несколько мгновений. А потом поднимется и кладёт тяжеленную ручищу мне на плечо.

- Я рад, что живу в одно время с таким человеком, как ты, Фенрир. Не Волком, не ручным Псом Асуры, не королём Гримгоста… прежде всего, человеком. Каким ты был всегда, какие бы роли не заставляла тебя играть судьба. В этом последнем испытании йотуны, как и прежде, снова протянут руку помощи людям. Потому что несмотря ни на что, среди вас есть такие, как ты. А значит, остаётся надежда.

***

Шаман с молодняком смотрели на меня угрюмо, когда я отобрал у них козла, которого они притащили из своего похода, чтоб торжественно принести в жертву где-нибудь у священного ясеня и «провести обряд призывания лета». Мы с Мимиром переглянулись. Если так пойдёт дальше, придётся несчастных йотунов спасать от этой заразы под названием «суеверия». Не замечал у них раньше такого. Видимо, переобщались с дикими племенами ванов, когда связи разных народов на великих северных пустошах стали восстанавливаться.

Надеюсь, и люди что-нибудь полезное переймут у этих древних созданий. И когда-нибудь мы научимся жить мирно… хотя бы с ними, раз уж друг с другом не получается.

Мне до смерти интересно, что ж такого не поделили на Вороньем камне наши предки с теми, кто остался там.

Жадно хватаю пастью снег, чтоб утолить жажду. Обернулся Волком на всякий случай заранее. Не хочу входить во тьму в человеческой форме – чёрт его знает, что там.

Козёл неплохо насытил. На обратную дорогу к Вороньему камню должно хватить. При условии, что я не заблужусь в лабиринте, меня там не сожрут… и ещё миллион «но».

Вот только против всего этого миллиона один-единственный довод «за» то, что я выберусь оттуда живым.

Она меня ждёт.

- Мы запечатаем выход обратно сразу за твоей спиной, учти это, - поясняет Мимир. - Чтоб это зло, каким бы оно ни было, не вырвалось на свободу.

Да. Я помню. За моей спиной – мирный город, и тысячи ничего не подозревающих жителей Гримгоста. Женщины и дети. Люди, вверившие мне свою судьбу. Пусть будет так.

Жалею, что не оставил Хеймдаллю никаких распоряжений перед отъездом на случай, если не вернусь.

Вход в подземелья оказывается прямиком за Иггдрасилем – ясенем, посаженным у священного Источника йотунов. Ещё одно тайное знание, которым со мной поделился Мимир по дороге сюда – росток этого ясеня был принесён асами с их прародины, и посажен здесь в память о месте, где они спаслись. Именно поэтому этот Источник оказался особенным, сакральным местом для обоих наших народов. И такие ожесточённые схватки велись за него между йотунами и асами. Не только одержимая мания Асуры его заполучить была здесь движущей силой. Каждый считал это место – источником силы, необходимым для выживания своего народа.

Вот только для йотунов это было в прямом смысле так – без воды Источника они постепенно утрачивали жизненный огонь и превращались в камень. Ну а мы в конце концов и сами уже перестали понимать, за что именно сражаемся.

Кажется, сейчас наступило время вернуть долги. Я должен остановить Рагнарёк. И вернуть этой заледеневшей земле мир и солнце.

Сразу с десяток йотунов постарше своими каменными кулаками обрушились на стену отвесного ущелья. Заснеженные ветви ясеня жалобно дрогнули, когда эхо прокатилось по Вечным горам.

Удар… другой… третий… и вот уже трещина идёт по каменной броне, и проваливается внутрь печать.

Открывается зловещий тёмный провал в неизвестность.

- Удачи, Фенрир! – торжественно произносит за моей спиной Мимир. - Да будешь ты наречён Другом йотунов – отныне и вовек!

По рядам каменных великанов прокатывается гул. Я усмехаюсь в хищном оскале. Не ждали? То-то же. Вы ещё на свадьбе у меня сидеть будете. За дли-и-и-инным таким столом. И зыркать удивлёнными глазищами по сторонам.

Чуть пригнувшись, медленно вхожу в тоннель на своих напряжённых лапах.

За моей спиной гаснет свет, когда камни вновь точно и аккуратно ложатся в мощную кладку.

Глава 52

Глава 52

Вороний камень

Нари

Я стою на вершине скалы, смотрю, как свинцовые небеса обрушивают на притихшие горы снежную ярость, и мне становится очень страшно.

Рагнарёк.

Конец света.

Валькирия слишком серьёзно говорит это, и я вижу, что она в это верит.

- Эй, Бруни, хватит её пугать!

Я ойкаю, когда на меня приземляется тяжёлая рука.

Хаг незаметно подлетает сзади и обнимает нас с Брунгильдой за плечи.

- Ты когда-нибудь доиграешься со своими подкрадываниями, что я тебе врежу! – взвилась она. Но тут же оттаяла. – Балбес. Выспался хоть? Чего так рано вскочил? Часа три небось спал. Или четыре.

Мне стало стыдно. Он же всю ночь караулил у меня под дверью и охранял. И вот опять пришёл, беспокоится…

- Не спится мне, - отмахнулся Ворон. – Тревожно.

Потянулся до хруста, размял чёрные крылья, расправляя их по одному в стороны. Я в который раз восхитилась их красоте. Как же должно быть волшебно летать! Когда и куда лично тебе хочется, разумеется. Когда меня тащили без спросу, я не очень оценила. Но вот для Хага небо наверняка – родная стихия. Он в нём красиво смотрится.